Мэй Сартон - Преображение любовью
Элис посмотрела на него, потрясенная злобными выкриками, и, в свою очередь рассвирепев, крикнула:
— А я никогда не прошу того, что ты позволил своей бывшей любовнице и ее ублюдку погубить наши жизни!
И, рыдая, она выбежала из дома, из его жизни.
Глава 5
Когда Элис закончила свой рассказ, в каюте воцарилась тишина. Девушка вздохнула и нехотя рассмеялась.
— Не очень-то поучительная история, правда?
— Отношения между людьми редко учат чему-нибудь других людей. Но тебе повезло, что ты встретила человека, которого любила так сильно, — заметила тетушка Луиза.
— Значит, ты не одобряешь мое поведение?
— Я не хочу ворошить прошлое. Ты что-нибудь говорила об этом Титусу сегодня?
— Я не объяснила ему все так прямо. В его отношении ко мне… не было… теплоты. Совсем наоборот. Он снова назвал меня трусихой! Ты тоже считаешь, что с моей стороны было трусостью покинуть его?
Поняв, что Элис нуждается в сочувствии, тетушка сказала:
— Если ты почувствовала, что не можешь оставаться с ним, наверно, было правильно следовать своей интуиции. Ты знаешь, что произошло между ним и Камиллой?
— Нет. Ведь он даже не пытался как-то связаться со мной, и я постаралась забыть его. Но, помимо своей воли, я все равно верила, что он как-то разберется в своих чувствах и приедет за мной.
На мгновение в голосе Элис появились нотки удивления и обиды, как у маленькой девочки, затем жестко и горько она произнесла:
— Но, как видишь, этого не случилось.
— Может быть, и Титус надеялся, что ты, несмотря ни на что, оттаешь и вернешься к нему, — проговорила тетушка. Элис вздохнула:
— Нет, он знал, что я уже пришла к решению.
— Он как-нибудь намекнул тебе о том, что случилось после вашей разлуки?
— Нет. Я спросила его, как сын, он просто сказал: «Все о'кей». Но сказал таким тоном, что дальнейшие вопросы задавать не следовало.
— На судне кто-нибудь может это знать? Как ты думаешь?
— Я ни за что не буду никого расспрашивать, — обиженно ответила Элис.
— А я могу попытаться.
Выпрямившись, Элис взбила подушки, прилегла на них и покачала головой:
— Я не думаю, что здесь найдется человек, который сможет тебе помочь.
— Тогда нам придется все узнать у самого Титуса, не так ли?
— Ты не должна расспрашивать его, тетушка Лу. Я не хочу, чтобы ты делала это. — Голос Элис стал резким.
— Я и не собиралась расспрашивать, но ведь существуют другие способы…
Элис помолчала секунду, потом заметила:
— Ты считаешь, что я все хочу знать?
— А разве нет?
— Я не уверена. Мне это ни к чему.
— А мне кажется, тебе следует все узнать, потому что ты до сих пор неравнодушна к нему, — мягко ответила тетка.
— Наверное, ты права. По-моему, никогда я не излечусь от этого чувства, ответила Элис, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. — Но какое это имеет значение? Мы оба считаем, что каждый из нас подвел другого, и никогда не сможем снова доверять друг другу. У меня создалось впечатление, что он меня презирает.
— Любовь и ненависть стоят рядышком, ты знаешь это?
— Мне казалось, я ненавидела Титуса какое-то время, но потом я поняла, что это были только злость и… унижение. Я, наверно, никогда бы не смогла возненавидеть его! — твердо заметила Элис.
— Наверно, нет, особенно, если это такая всепоглощающая любовь, как у тебя. Но иногда сильная любовь слишком многого требует как от мужчины, так и от женщины. Тебе хотелось, чтобы все было идеально, и мне кажется, что Титус знал это и пытался соответствовать твоим требованиям. Поэтому-то он ничего не говорил тебе о сыне до тех пор, пока уже не мог больше скрывать. Видимо, именно поэтому ты и сбежала от него — ты просто не могла выдержать того, что твоя мечта разбилась!
— Может быть, ты права. Он считает, что я эгоистка.
— Я думаю, ты была слишком далека от реального мира. Он должен был сказать тебе все в самом начале. Дать время принять и осмыслить этот факт. Он должен был помочь тебе в этом и сделать так, чтобы ты была в нем уверена, чтобы ты понимала, что вы вместе, вас — двое! Вместо этого он все взвалил на тебя, когда ты чувствовала себя уязвимой и обиженной. И еще ждал, что ты все правильно воспримешь и останешься такой же сильной, как и он сам.
— Значит, это его вина?
— Я бы так не сказала. Просто неудачно выбранное время.
Элис рассмеялась:
— Тетушка Лу, ты всегда умеешь меня подбодрить. — У нее задрожал голос. Ты всегда мне помогала.
— Ну, мне это очень льстит, но если я и дальше собираюсь помогать тебе, мне кажется, что следует немного поспать. Сейчас почти три часа утра?
— Извини, — тихо сказала Элис. — Тебе надо выспаться.
— Я уже не сплю так много, как раньше, но мне все равно нужно отдохнуть. Тетушка поудобнее устроилась в кровати. — Спокойной ночи, Элис. И постарайся меньше переживать, как ни странно, все со временем приходит в норму, я давно это поняла.
«Легко сказать», — мелькнуло в голове у Элис. Как будто она могла думать о чем-нибудь другом. В сомнениях, как же ей дальше поступать, она вдруг, совсем не желая этого, заснула.
На следующее утро стало еще теплее. Люди переоделись в шорты, легкие майки и топы, подставляя солнцу незагорелые тела. Бассейн стал пользоваться необыкновенным успехом, а бар рядом с ним стал еще более популярен. Пассажиры расположились на шезлонгах кто в тени, кто на солнце. Утром они дважды покидали свои места, чтобы прослушать две лекции о Кноссе и о царе Мидасе. Все это время Элис держалась поближе к тетушке. Позже, когда они уже приближались к Криту, Титус на палубе рассказывал о Гераклионе, порте, где им предстояло бросить якорь.
После ланча все расселись по автобусам и поехали в Кносс, где их встретили местные гиды. Они разбили туристов на группы и рассказали о местных достопримечательностях. Элис пыталась увидеть Титуса и Гэйл, но тщетно. Джек Рид оказался рядом. Он поздоровался, и Элис любезно улыбнулась ему.
— Вы хорошо провели время в Гидре? — спросил он, пока, они ждали, когда их пригласят на посадку.
— Я была там не одна, — небрежно ответила она. — Титус Ирвин когда-то преподавал в моем университете. Он вспомнил меня, и мы с ним поболтали.
— Ax, вот в чем дело.
Наверное, он видел, как она возвращалась на пароход прошлой ночью вместе с Титусом. Элис была рада, что сказала ему об этом. Она не любила обижать людей, даже таких мимолетных знакомых, каким был Джек.
Кносс, дворец Мидаса, производил сильное впечатление. Большую часть его уже отреставрировали, так что легко можно было представить себе, как он выглядел за две тысячи лет до рождения Христа. Но здесь Элис не испытала ощущения мира, покоя и отрыва от действительности, как в Дельфах. В ней не возникло волшебного ощущения принадлежности к истории. Это были просто интересные руины, с красными колоннами и впечатляющими росписями стен. Может быть, так случилось потому, что они ездили в Дельфы рано утром, и это было их первое впечатление? Кносс был полон туристов, плетущихся за своими гидами. Все пытались расслышать объяснения только на своем родном языке и не обращать внимания на стоящих рядом гидов других групп, которые старались перекричать друг друга на немецком, французском, итальянском, испанском и английском языках.
