Энн Мэйджер - Колдовское зелье
Приняв душ, Рейф побрился и воспользовался изысканным французским лосьоном после бритья, принадлежащим Морису. Затем оделся в черные брюки, черную шелковую водолазку и серый кашемировый блейзер. Черные замшевые туфли немного жали, но остальная одежда оказалась впору.
Проводя гребнем Мориса по своим коротким черным волосам, Рейф вспоминал темные соски Кэти, приподнимавшие черное кружево.
Все складывалось не просто хорошо, происходящее было гораздо увлекательнее обычных дел Рейфа.
Шелк нежно ласкал его кожу. Замечательное ощущение.
Но предстоящая игра с Кэти будет ни с чем не сравнимой.
Глава шестая
Кэти резко обернулась, услышав легкий стук в дверь спальни, и немного шампанского из бокала выплеснулось на ее руку и черный прозрачный пеньюар. Заметно нервничая, она выпила залпом оставшееся шампанское и, взяв из ведерка со льдом бутылку, вновь наполнила бокалы, предназначенные для нее и Мориса.
Не то чтобы она хотя бы на мгновение поверила в силу снадобья Питы, просто шампанское было необходимо Кэти, чтобы избавиться от неловкости.
Странно, но мысль о занятии любовью с Рейфом никогда, даже в первый раз, не вызывала у нее такого смущения.
Впрочем, рядом с приземленным и страстным Рейфом Кэти невольно становилась похожей на него. А Морис — натура гораздо более утонченная и возвышенная, поспешно напомнила себе Кэти.
Второй стук Мориса в дверь был еще слабее первого, но заставил Кэти похолодеть от страха. Несмотря на ванну с душистой пеной, лосьон и духи, которыми она умащивала себя, пытаясь вызвать возбуждение, несмотря на облегающую черную кружевную рубашку и прозрачный пеньюар, предстоящее вызывало у нее ровно столько же воодушевления, сколько перспектива встречи с палачом.
Она торопливо глотнула из бокала, чуть не поперхнувшись пышной пеной.
— Входи... дорогой. — Этот призыв, которому следовало прозвучать соблазнительно и вкрадчиво, вышел неуверенным и робким. — Я не заперла дверь... дорогой.
Ну почему подобное обращение всегда застревает у нее во рту сухим комом?
Дверь скрипнула и слегка приоткрылась, в щель просунулась рука Мориса — Кэти сразу узнала рукав его серого блейзера — и, пошарив по стене, нащупала выключатель.
Почему она сама не додумалась до этого? Морис, такой утонченный, внимательный, сразу понял: в темноте она будет чувствовать себя гораздо непринужденнее.
В комнате стало совсем темно, поскольку Кэти заперла балконную дверь и задернула окна вторыми, плотными портьерами.
— Где ты, дорогая? — спросил он.
Возможно, шампанское уже ударило ей в голову, но приглушенный голос Мориса с французским акцентом показался ей более хриплым, чем обычно. Страстный, неудержимый трепет пронзил ее. Может, все не так уж плохо? Или на нее уже успело подействовать любовное снадобье Питы?
Нет, нелепо даже вспоминать об этом!
— Здесь, — уже спокойнее отозвалась Кэти.
Он обнаружил ее с легкостью ночного охотника, быстро и уверенно.
Морис никогда еще не казался ей таким рослым и широкоплечим: возможно, комната Кэти была слишком мала. Рядом с ним она сразу почувствовала себя маленькой и хрупкой. Когда возбуждающий трепет вновь пробежал по ее спине, она и вправду начала верить в колдовство.
Кэти протянула Морису бокал, и, когда их руки столкнулись, выяснилось, что у Мориса мозолистые, сильные и горячие пальцы. Потрясенная столь неожиданным открытием, Кэти вздрогнула и отпрянула.
Морис тоже отступил, и между ними вновь возникла неловкость. Пожав плечами, Морис оправился от нее первым.
Кэти заметила еле уловимый отблеск лунного света на хрустале, когда он поднял свой бокал. Странно, но этот жест показался ей почти вызывающим.
Он безошибочно нашел в темноте ее бокал, и раздался тихий звон.
— За нас, — хрипло прошептала она.
— В самую точку, — подтвердил он.
«В самую точку»? Откуда у него подобное выражение? Обычно английский Мориса, несмотря на акцент, был донельзя правильным.
Морис одним махом осушил бокал. Обычно он не спеша, небольшими глоточками оценивал вкус блюда, вина или хорошего шампанского.
Странно, но Морис вдруг напомнил Кэти другого мужчину — грубого, из низов общества, с гораздо более ненасытными аппетитами.
Она приписала странности поведения Мориса его волнению и собственной нервозности.
Безо всяких причин Кэти вдруг вспомнилось, как сияли черные глаза Питы, когда она принесла бутылку шампанского с подмешанным снадобьем.
О Господи! Зелье было предназначено, чтобы помочь ей влюбиться в Мориса, а не вспоминать Рейфа!
Кэти резким движением отставила бокал, ибо и без шампанского чувствовала, как ошеломляющий жар разливается по ее жилам.
— Ты не хочешь шампанского? — осведомился он.
— Мне... жарко.
— И мне тоже. — Он поставил свой бокал рядом с бокалом Кэти. — Именно так нам и положено чувствовать себя, — продолжил Морис приглушенным голосом.
Когда он придвинулся ближе, Кэти чуть не вскочила.
— Тише, тише, — успокаивающе прошептал он.
— Прошло столько лет с тех пор, как я... — смущенно пробормотала она.
— Сколько?
Никто из них не заметил, что французский акцент Мориса слегка изменился.
— Шесть с половиной, — шепотом произнесла она. При одной мысли о Рейфе ее охватила слабость.
Минуту он стоял в темноте неподвижно.
— Кто это был? — вдруг потребовал ответа Морис — казалось, вот-вот и он взорвется.
Помолчав, Кэти отозвалась сдавленным голосом:
— Отец Сейди, разумеется! Я же говорила тебе: я никогда не была близка ни с одним мужчиной, кроме него.
Кэти услышала, как Морис затаил дыхание, словно был потрясен ее признанием, и его резкий, хрипловатый вздох вызвал у нее тревогу. Он порывисто потянулся за своим бокалом, тот упал и разбился.
— Извини, — пробормотал Морис.
— Ничего страшного.
Он опустошил бокал Кэти и вновь наполнил его.
Пита сказала, что чем больше он выпьет, тем сильнее будет воздействие снадобья. Полная чепуха!
— Прошло целых шесть лет. Морис, у тебя нет причин беспокоиться.
— Ты уверена? — Его голос стал ниже, грубее и сделался совершенно неузнаваемым.
— Вполне. Я... никогда даже не вспоминала о нем.
— Почему же тогда твой голос дрожит?
— Просто потому, что... мне не хочется вспоминать об этой связи. Я причинила боль родным. Затем появилась Сейди, колледж пришлось бросить... а я мечтала о карьере фотографа. Вся моя жизнь оказалась разбита. Я приехала сюда. Мне... до сих пор неприятно об этом вспоминать.
