Алиса Берг - Три мгновения грешного лета
На небольшой пятачок эстрады вышли трое музыкантов и певица. Зазвучала песня.
– А если нам потанцевать? – предложил Стефанов. – Это не слишком большая дерзость с моей стороны?
– Я люблю танцевать, – это была правда, хотя сейчас она бы с большей охотой обошлась без этого.
Они вышли к эстраде. Неожиданно Стефанов оказался хорошим партнером, он чутко ощущал музыкальный ритм, двигался легко и точно, в такт мелодии. Светлана сама отлично танцевала, в молодости танцы занимали большое место в ее жизни. Да и до смерти мужа она ходила в хореографический кружок, где обучали индийским пляскам. Она увлекалась ими, когда вскоре после окончания университета, ее на полгода отправили на стажировку в Индию. Там она не только приобщилась к этой необычной для европейца танцевальной культуре, но оказалось, что у нее это неплохо получается. Эту, совсем не похожую на привычную европейцу пластику, она освоила удивительно быстро, хотя это и потребовало от нее огромных усилий. И с тех пор навсегда полюбила ее.
Пожалуй, то были самые приятные минуты этого вечера. Их согласованные движения точно в такт музыке доставляли Светлане радость. Она мало думала о партнере, а просто плыла по волнам мелодии, подобно подгоняемому ветром кораблю.
Танец кончился, они вернулись к своему столику.
– Я вижу, вы любите танцевать, – заметил Стефанов.
– Да, очень. Это моя страсть.
– Как ни странно, но моя – тоже, – улыбнулся он. – В молодости я был заядлым танцором. Хотя по мне этого не скажешь.
В этом он прав, мысленно согласилась Светлана.
– Вы мало едите, – сказал он, посмотрев на стол. – Вам не нравится, как тут готовят?
– Да, нет, просто не очень голодная. Да и вообще, стараюсь на ночь не наедаться.
– Да, уже довольно поздно, – грустно согласился Стефанов. – Для меня время промелькнуло незаметно. Но удалось ли нам сделать шаг на встречу друг другу?
– Думаю, да, – не совсем искренне ответила Светлана.
– В таком случае, что если нам как-нибудь повторить подобное начинание? Не обязательно идти в ресторан, можно придумать что-нибудь иное.
– Я не против.
– Тогда, если вы не возражаете, я подумаю, куда мы можем пойти. Тем более, что теперь я хотя бы немного знаю о некоторых ваших пристрастиях.
«Он не знает ничего о главном на данный момент моем пристрастии», – засмеялась про себя Светлана.
– Значит, договорились.
– Договорились.
Она покидала ресторан с большим облегчением, словно это было опасным местом. Как хорошо, что все уже позади. Так нередко она настраивала себя на неприятные медицинские процедуры; пройдет каких-нибудь пара часов, и они останутся в прошлом. А этот момент наступит совсем скоро.
Стефанов довез ее до дома. Она чувствовала кожей, как ему хочется продолжить их вечер. И боялась, что сейчас он скажет банальную, но такую действенную фразу, что желает выпить чашечку кофе. Поэтому едва машина остановилась, она поспешила его опередить.
– Спасибо вам, Андрей Борисович, вечер получился крайне содержательным. Только немного устала. А завтра утром опять на работу.
Я не стану возражать, если вы немного припоздаете, – произнес Стефанов.
– Спасибо, но не надо распускать своих сотрудников.
Они только и ждут момента, чтобы сесть руководителю на голову.
Она выскочила из автомобиля, помахала ему рукой и быстро направилась к подъезду.
Войдя в квартиру, она первым делом поглядела на часы; было всего лишь начало двенадцатого. Еще не поздно, мысленно сказала она себе. И решительно двинулась к телефону. Наконец-то впервые за целый вечер она делает то, чего так желает.
Светлана набрала номер.
– Ты сейчас приедешь? – спросила она.
– А ты хочешь?
– Если бы не хотела, не звонила бы.
– Мне нравится твой ответ, – в трубке послышался смех. – Считай, что уже еду.
– Возьми такси, я оплачу.
Светлана вдруг внутренне остановилась. Отдает ли она себе отчет в своих действиях, не ведет ли она, себя как обезумевшая от похоти девчонка? Ведь такого вроде бы с ней раньше не происходило, она всегда умела держать себя в узде. А тут словно бы сорвалась с привязи и ни о чем другом не в состоянии думать, кроме как о сексе.
Если с ней творится такое после года воздержания, что же происходило с монахинями, которые были лишены плотских радостей всю жизнь? И все же ей надо задуматься над тем, что с ней творится. Она понятие не имеет, куда ее может завести эта чувственная буря. А она совсем не желает совершать непоправимые глупости из-за того, что внезапно запылало ее тело. Что она будет делать, когда огонь погаснет, либо ослабнет? Собирать осколки своей жизни? Хорошенькая перспектива.
Но с другой стороны, если сейчас она полностью поглощена этим, то может быть, это на данный период и есть самое главное в ее жизни? И потому-то она и была несчастна в своих браках, что не достигла в них полноты переживаний. А с Артемом она окунается в них с головой. И это прекрасно. Вернее, ничего нет сейчас у нее лучше этого. Или ее выкладки верны, или она совершенно и внезапно поглупела. Что-то должно быть одно. Она непременно в самое ближайшее время посоветуется с Ларкой, та на таких вещах собаку съела. И не одну.
Раздался требовательный звонок в дверь. Все мысли мгновенно были сметены, и она устремилась к двери.
Артем обнял ее, их губы надолго соединились. Затем они прошли в комнату.
– А я знал, что ты позвонишь, – вдруг сказал он, садясь к пианино.
– Откуда ты мог это знать?
– Вчера ты не насытилась мною. Я удивлен, как ты дотерпела до такого позднего времени. Я полагал, что ты позвонишь мне гораздо раньше.
Его пальцы, как ноги балерины по сцене, легко побежали по клавишам.
Несколько минут она слушала мелодию. Играл он хорошо, но ей сейчас было не до музыки. То был редкий момент в ее жизни, когда она воспринималась как помеха.
– Ты пришел сюда играть? – наконец не выдержала Светлана.
Он посмотрел на нее, не убирая руки с клавиш.
– Что ты волнуешься, все будет замечательно, еще лучше, чем вчера. Наслаждайся предвкушением. Я всегда так делаю, никогда не приступаю сразу. Это тоже огромное удовольствие. Нужно все уметь смаковать.
«Наверное, он в чем-то прав, – подумала Светлана, – только он не понимает одного: я и так долго ждала. И больше сил на ожидание не осталось».
Она решительно подошла к инструменту и закрыла его крышкой. Потом, вспоминая эту сцену, она так до конца не могла поверить, что могла поступить в подобном стиле. Такое поведение ей было совершенно не свойственно.
