Татьяна Тронина - Солнечная богиня
– Это плохо.
– Да она сейчас все равно в Москву уехала! – запыхтел Олежек. – Сказала, что раньше вечера не вернется…
Оля посадила его на лавку возле своего флигеля, а сама пошла переодеться. Это был самый дальний угол сада, заброшенный и тихий. Оля жила на первом этаже, а Викентий с Эммой Петровной – на втором, в двух маленьких комнатках.
У Оли была возможность поселиться в санатории, куда она устроилась работать на целое лето, но Эмма Петровна, узнав о том, что санаторий располагается почти рядом с домом ее тестя, настояла на том, чтобы Оля осталась с ними. Тогда, в конце мая, они снова поссорились. Эмма Петровна обвиняла свою будущую невестку во всех мыслимых и немыслимых грехах, но, поскольку Викентий проявил неожиданную твердость, вскоре смирилась. Вернее, не смирилась даже, а перешла на позиции «холодной войны».
«Ты с ума сошел! – сказала она тогда сыну. – Оставить ее одну в этом санатории… Да там столько одиноких мужчин, которые маются от безделья! Знаю я этих отдыхающих! Она снова закрутит роман, а ты останешься с носом. Нет уж. Ради тебя я готова терпеть рядом с собой эту женщину, лишь бы ты был счастлив!»
Вот так получилось, что Оля жила теперь в доме Степана Андреевича Локоткова.
Викентия еще не было – он возвращался из Москвы только под вечер, а Эмма Петровна, судя по тишине, которая царила во флигеле, спала. Она любила вздремнуть днем. Сиеста…
Оля вернулась и пошла с Олежком в беседку. Там они поиграли в шашки, а когда надоело, перешли на домино.
Часа через два Оля спохватилась:
– А время-то… Вдруг твоя мама уже вернулась?
Отдельная калитка соединяла участок Локотковых и участок Стефании. Была она всегда заперта, поскольку никто не хотел столкнуться нос к носу с Кексом, ротвейлером, любимцем Фани. Однажды он до смерти перепугал Муру…
Оля, отодвинув щеколду, позвала сквозь полуоткрытую дверь:
– Фаня, ты дома? Фаня!
Раздалось грозное рычание. Оля моментально захлопнула калитку обратно.
– Я здесь! – вдруг весело отозвалась соседка из-за забора. – Оля, это ты? Погоди, сейчас Кекса запру…
– Значит, мама приехала, – констатировал Олежек, стоя рядом с Олей.
– Заходи! – через некоторое время крикнула Стефания.
Оля с Олежком вошли в соседний двор.
– Калитку не забудь запереть, а то с вашей Мурой опять припадок случится! – весело напомнила Фаня.
Была она темноволосой, полной и чем-то напоминала Римму, поэтому Оля чуть ли не с первых дней почувствовала к соседке симпатию.
– Фаня, ты не волнуйся. Олежек у нас был…
– Да знаю я, где он пропадает! – засмеялась Фаня. – Олежек, иди поиграй, не мешай нам с тетей Олей…
– А что такое? – заинтересовалась Оля.
– Винца купила… – заговорщицки прошептала Фаня. – Не в одиночку ж напиваться! Сегодня пять лет, как Платов умер.
– Кто?
– Мой бывший, вот кто! Олежкин папка… – усмехнулась Фаня. – Идем, посидим на веранде полчасика. Или ты этой грымзы боишься?..
– Господи, Фаня, и не знала, что сегодня такой день! Ты, наверное, переживаешь, и воспоминания всякие… Конечно, я посижу с тобой. А насчет Эммы Петровны… – Оля пожала плечами, давая понять, что никакой проблемы нет.
– Ну и отлично! Идем…
Фаня быстро накрыла стол на веранде – салат из свежих овощей, тонко нарезанный сервелат и пышный хлеб, который не поддавался ножу, и его надо было ломать руками.
Где-то в дальней комнате бесился Кекс.
– Ну, за покойного… не чокаясь!
Оля хотела расспросить Фаню о покойном муже, как приличествовало случаю, но Фаня, выпив первый бокал, словно забыла повод, по которому задержала Олю.
– Как там, в санатории твоем? Ничего? А мужики подходящие есть? Знаешь, надоело во вдовушках ходить… – болтала Фаня.
Потом принялась рассказывать, как в конце прошлой зимы пыталась купить на распродаже норковую шубку.
– …а ты в чем зимой ходишь? В куртке? Ну и что, что утепленной… У женщины в нашем возрасте обязательно должна быть приличная шуба!
Фаня болтала и болтала, видимо, ей не хватало общения.
– Да ты ешь, ешь… Или фигуру бережешь? – ревниво спросила она.
– Нет! – засмеялась Оля.
– А чего?
– Просто… – Оля отломила небольшой кусок хлеба и положила на него кружок сервелата. – У Олежка сильный насморк, его надо отоларингологу показать.
– Да знаю… – кивнула Фаня. – Хотя, если честно, все дети в его возрасте с соплями ходят. Тут хоть лечи, хоть не лечи… Осенью он в первый класс пойдет. Кстати, где твой Викентий?
– Сейчас на работе, а вечером приедет.
– А чего не женится? – бесцеремонно спросила Фаня, подливая в бокалы еще вина.
– Отчего же… Свадьба в августе, – спокойно ответила Оля, любуясь, как играет красное вино на солнце. – Мы уже собирались один раз, но я заболела…
О причине своей болезни Оля не стала распространяться, но Фаню это и не интересовало.
– Наверное, Эмма Петровна допекает?
– Бывает, – вздохнула Оля. – Но я с некоторого времени стараюсь не обращать на это внимание.
– У меня с ней тоже был небольшой конфликт… – вдруг шепотом призналась Фаня. – Лет десять назад, еще до знакомства с Платовым.
– Из-за чего?
– Ей привиделось, что Викентий на меня глаз положил… Да ты не думай, ничего такого! – энергично замахала соседка руками. – А я, прикинь, на шесть лет старше ее обожаемого сыночка… Это ж какой мезальянс! – фыркнула она.
– Шесть лет – не такая уж большая разница… – растерянно пробормотала Оля.
– Но Эмма – ненормальная мамаша! – шепотом закричала Фаня. – И притом ей комплекция моя никогда не нравилась… В общем, она сделала все, чтобы мы с Викентием не общались. Если честно, напрасно она беспокоилась: во-первых, Кеша не в моем вкусе, а во-вторых, я – не в Кешином… Ему больше такие, как ты, нравятся! – Фаня прыснула. – Когда сорок второй размер…
– У меня сорок шестой! – Оля сделала вид, что обиделась.
– Да ладно тебе! – захохотала Фаня. Лицо у нее раскраснелось от вина, глаза заблестели. Она прислушалась к завываниям Кекса. – Золото мое! – страстно призналась она. – Друг мой дорогой! Вот кто мой самый лучший друг, – обратилась она к Оле. – На куски разорвет любого, кто ко мне приблизится. Такая преданность – ты не представляешь!
– Да, серьезное животное…
– Мы с ним по вечерам гуляем, – сказала Фаня, отбрасывая со лба прядь темных волос. – Идем вдоль реки – далеко-далеко… С ним я ничего не боюсь, это скорее меня все боятся. Один раз хулиганы какие-то все-таки привязались, так еле ноги потом унесли. У меня еще машина есть, да ты видела – «Волга», белая… Я ее «Ласточкой» называю. На ней тоже можно уехать далеко-далеко, где ни одной опостылевшей рожи не встретишь… «Ласточка» и Кекс – вот что меня в этой жизни держит.
