Наталья Нестерова - Девушка с приветом
От звука телефонного звонка я вздрогнула, как от резкого крика в ухо. «Он! Он! Он!» — застучало в голове. Звонила Ирина.
— Я еще похудела! — радостно известила она.
— Молодец. Ир, плохо себя чувствую, не могу говорить.
— Что с тобой?
— Отравилась.
— Несчастная, чем?
— Любовью.
— Чем-чем?
— Консервами.
— Я говорила, что пристрастие к морским гадам тебя до добра не доведет?
— Необязательно к морским.
— Что ты бормочешь? Рвота была?
— Была.
— А понос?
— Осталось дождаться.
— Тебе нужны куриные пупочки! Это, знаешь…
— Знаю. Все, Ирка, пока.
Ирина суеверно боялась лекарств. Пилюлям и микстурам предпочитала народные средства. Однажды чуть не отправилась на тот свет, игнорируя антибиотики и лошадиными дозами поглощая прополис во время тяжелого бронхотрахеита. К счастью, у нее с тех пор образовалась аллергия на продукты пчеловодства, но она упорно продолжала заготавливать гранатовые корочки и перегородки грецких орехов, куриные пупочки и различные травки. Я не могла внушить подруге: чем длиннее список побочных эффектов лекарства, тем более солидную проверку оно прошло. Как только Ирина видела перечень побочных действий и противопоказаний в аннотации на препарат, тут же обзывала его отравляющим веществом. И при этом она могла купить с рук у подозрительных велеречивых личностей какой-нибудь корень придунайский молотый, «избавляющий организм от шлаков за один прием».
— Что такое шлаки? Где они находятся? Объясни мне, медику! — горячилась я, ревизуя ее аптечку и выбрасывая шарлатанские снадобья. — Человеческий организм не топка паровозная! Все нормальные люди свои шлаки в унитаз спускают. Кроме тебя! У тебя ими башка забита.
Мысли о подруге ненадолго отвлекли меня от собственных проблем. А мелькнувшая идея — попросить у Иркиных снабженцев приворотное зелье для Сержа — говорила о крайней степени расстройства моего психического состояния.
Повод увидеться с Сержем имелся — вернуть ему спортивный костюм и забрать свою одежку. Но не сегодня, не сейчас, ведь костюм следует постирать, некрасиво возвращать чужую вещь без чистки. А мне подавай Сержа сию минуту. Нужно хотя бы начать действовать. Вместо того чтобы отправиться в ванную и постирать костюм, я уткнулась в него лицом, пытаясь уловить запах Сержа.
Два коротких звонка в дверь. Я всеми силами не разрешала себе думать, что это он.
Но это был именно он.
— Добрый вечер, Кэти, — сказал Серж, не переступая порога.
Не переступал, потому что я не шагнула назад, застыла в дверях. Несколько минут назад проклинала моральные запреты, которые не дают права плюхнуться на землю и ползком добраться до этого человека. Казалось бы, увидав его, должна была завизжать от восторга, броситься ему на грудь или хлопнуться в обморок. Ничего подобного. Я даже не улыбнулась. Вместе с остановившимся сердцем пропали и эмоции.
Серж тоже, между прочим, не спешил с объятиями и лобызаниями. Он смотрел на меня спокойно, и только складка между бровями выдавала напряжение.
— Где Рэй? — спросила я, так и не трогаясь с места.
— Дома. Я заехал к тебе прямо после работы.
Верно: под распахнутыми полами пальто виден костюм, белая рубашка и галстук.
— Может быть, ты прогуляешь его, а потом зайдете ко мне поужинать? — Я проговорила так быстро, что сама не поняла смысла сказанного.
Но Серж понял.
— С удовольствием. Нужно что-нибудь приобрести?
— Купить? Нет, — покачала я отрицательно головой.
— Тогда до встречи, — сказал он, направляясь к лифту. — Мы не задержим твоего поджидания.
Когда он волновался, отношения с русским языком у него особенно не складывались.
Я вернулась в комнату и плюхнулась на диван — ноги не держали. Замечательная все-таки у меня квартирка: покрывало с затейливым узором и аппликациями, уютный большой торшер, столик, покрытый дорогой шалью, красивые складки гардин — чудно!
Уютное гнездышко, свитое стараниями девушки с хорошим вкусом.
Приготовлю на ужин жареную картошку и филе индейки — по рецепту для микроволновой печи. В качестве закуски — морской коктейль из баночки, приправлю его майонезом.
Есть и коробка конфет к чаю, подаренная еще травматологическими пациентами. Надо посмотреть на ней срок годности.
С лицом что-то происходит, оно побаливает от напряжения. Заглянула в зеркало — ну конечно, улыбаюсь так, что сверкают обе челюсти. Мышцы устали тянуть рот до ушей.
Морщин будет — не оберешься. Я стянула губы на привычное место, но через минуту они снова поползли в сторону.
Не смогла спрятать улыбку и когда раздался звонок в дверь. Быстро Серж управился — я только картошку успела почистить.
Толик! Мою лучезарную улыбку он расценил по-своему и бросился меня обнимать.
— Юленька, девочка, твой папа пришел. Папа пришел к своей девочке.
— Ты! Ты! — захлебнулась я от возмущения и стала вырываться из его объятий.
Извивалась, уворачиваясь от мокрого рта, из которого разило перегаром. — Зачем ты пришел? Я же тебе сказала! Убирайся немедленно!
— Ну, ну, малышка. — Толик отпустил меня и похлопал ниже спины. — Веди себя хорошо. — Он стал снимать пальто.
— Что ты делаешь? Не раздевайся! Я сказала — уходи!
— Пропусти меня. — Он легко отодвинул меня в сторону. — Папе надо сделать пи-пи.
И направился в туалет. Идиот! Я сорвала пальто Толика с вешалки, готовясь всучить, лишь только он выйдет. Но Толик, облегчившись, как ни в чем не бывало отправился на кухню.
— Картошечка? Славно, я есть хочу.
— Немедленно убирайся вон! Видеть тебя не могу! Что ты расселся? Вставай! Уходи!
— Юльчонок, не ори, пожалуйста. У меня голова раскалывается после двух дней пьянки. Сейчас я приму пивка, отпустит, и мы с тобой поговорим.
Я ловила ртом воздух, а Толик открыл одну из принесенных им бутылок и стал пить прямо из горлышка.
— Принеси мне из прихожей тапочки, милая, — сказал он, опустив бутылку и громко икнув.
— Я тебе двадцатый раз повторяю — уходи! Я не хочу тебя видеть, слышать, дышать с тобой одним воздухом. Уходи! Ты русский язык понимаешь?
— Он все поймет, — раздался позади меня голос Сержа.
Я забыла захлопнуть дверь и не услышала, как он пришел.
— Что за хмырь? — Толик откинулся на спинку диванчика и по-хозяйски разложил на ней руки.
Серж не обращал на него внимания, смотрел на меня.
— Ты уверена, что действительно не хочешь его видеть? Я спрашиваю потому, чтобы тебе не было неприятно, если я спущу его вон.
— Ты! Меня спустишь?
