В оковах его власти (СИ) - Орлова Юлианна

Все это было неправильно. Абсолютно.

Пустынный убранный коридор встретил меня безмолвием, привычный устоявшийся запах алкоголя отсутствовал. Складывалось ощущение, что здесь произвели уборку. Капитальную. Я включила некогда слабое освещение (что имелось благодаря единственной старой лампочке на сорок ватт, подвешенной на длинном проводе) и обомлела, ведь теперь тут все было настолько ярко, словно я стояла в музее, где каждый уголок подсвечивался. Ни старого ковра, ни сломанной тумбочки. На ее месте красовался другой мебельный атрибут, который идеально вписывался в коридор, где был выполнен ремонт, и уж точно не косметический, а самый что ни на есть капитальный.

Каждая комната была обставлена новой мебелью, на кухне так вообще куча новомодной техники. Такой косметический ремонт явно влетел в копеечку, и ни о какой акции от государства не могло бы быть и речи. Здесь была единственная причина. Первопричина. Александр Белов.

Я зашла в свою комнату и уселась на двуспальную кровать, переведя взгляд на единственную важную мне вещь. Книжный шкаф. И тут меня осенило, да так, что я резко вскочила и подбежала к ОЧЕНЬ дорогой и важной сейчас книге, вытянула ее и буквально покрылась потом, пока не нашла белый сверток, в котором находились деньги, переданные мне мэром за свое спасение.

—Нужно немедленно отдать, — произнесла я в пустоту, слабо понимая, как на самом деле это можно было бы сделать.

Уложив сверток в сумку, я принялась переодеваться в более теплые вещи, а спустя полчаса уже была на остановке, где хотела сесть на автобус, идущий на Спиридоновскую. Встреча с папой была не за горами.

Деньги отдам после. Сейчас главным было удостовериться, что с отцом все хорошо.

Отец действительно лежал в больнице, причем не самой дешевой и не самой простой. Сюда попасть не так просто, как может показаться, но тут помогали. Если сравнивать с обычными медицинскими учреждениями нашего города, тут хотели помочь (пожалуй, это ключевое), делали это вполне успешно. Правда, как вы можете понимать, за все деньги мира. Разумеется, счета были оплачены, и мой отец тут находился бесплатно, грубо говоря. Опять пресловутая программа при поддержке правительства.

В кратком разговоре с врачом я уяснила одну вещь, что пересадки не избежать, а то, что происходило сейчас, всего лишь поддерживающая терапия, от которой выздоровления не наступит. Врач участливо улыбался и похлопывал по плечу, говоря, что пересадка печени — это не пересадка сердца, тут все намного проще и быстрее происходит восстановление с последующей реабилитацией.

С тяжелым сердцем я вошла в палату, глотая непрошенные слезы. Тут было все: и благодарность, и страх, и отвращение от самой же себя, а еще сожаление, что нас жизнь завела в такой уголок, где выхода не предусмотрено.

—Пап, привет, — дверь сзади захлопнулась, я жадно осмотрела пополневшую фигуру на кровати. Он изменился в лице, стал не таким бледным, в темных глазах появилась жизнь, пусть они так и были по большей части тусклыми, наполненными бесконечной грустью, что поселилась там после смерти мамы.

—Доча, — папа перевел внимательный взгляд на меня, и сердце дрогнуло. Усыпанное мелкими и крупными морщинами лицо на мгновение разгладилось.

Я слишком давно видела его трезвым, чтобы просто реагировать на подобное. Конечно, мысли о том, что папа мог бы попросить прощения, у меня не возникали. Скорее всего, он даже не помнил это событие, но я все равно подсознательно надеялась…что хотя бы обрывками он мог бы помнить.

Нет, я не держала на него зла, но в душе зияла огромная рана, кровоточащая каждый раз, когда он не сдерживал свои обещания. Мне было жаль, что с нами все это произошло, что мы все это переживаем снова и снова. Ведь не бывает так, что все беды вдруг падают на голову одному человеку? Боль тоже должна быть дозированной, иначе ее не пережить.

—Машенька…— протянул отец, мгновенно подскочив на месте.

—Как ты себя чувствуешь? — я медленно подошла к нему и потрогала за руку.

Папа грустно улыбнулся и прикрыл глаза, после чего медленно сел на кровати и спустил ноги на мягкий пушистый ковер. Неожиданно увидеть такое в больнице, но и это не среднестатистическая клиника, разумеется. Я присела рядом и положила голову на широкое плечо отца.

—Не пытайся делать вид, что ничего не произошло, родная. Я тварь. Чудо, что ты вообще сюда пришла после всего случившегося, — хриплым голосом ответил отец, перехватив мою руку в свою и крепко сжав.

Я не знала, что сказать, в душе был полный раздрай, а эмоции хлестали через край так сильно, что не могла никак собраться до кучи. Ни слова вымолвить, ни вздохнуть. Он все помнил, он все знал…

—Пап, я не держу зла.

—Но ты должна, понимаешь же, что должна, Маша! Нельзя быть настолько всепрощающей, нельзя. Инстинкт самосохранения у тебя обязан присутствовать. Мне жаль, мне жаль, что я превратился в кусок твари, не способной обеспечить достойное будущее своей дочери.

Впервые за долгое-долгое время мы говорили, и сейчас казалось, что я говорю с другим человеком. Настолько у меня стерлось восприятие отца, что я забыла все. От его особенности смотреть с прищуром до хриплого смеха, одного из самых приятных звуков, ласкающих слух. Давно он не смеялся так. Давно не улыбался открыто и без тени паров спирта.

—Почему этот мужик так говорил, словно готов убить за тебя, дочь? Немногое помню, конечно, но после разговора с ним…хотелось выйти в окно, — папа тяжело выдохнул, а я перестала улыбаться, застряв с нелепой физиономией.

—Ты о ком?

—Его все называли Белый. Что-то очень знакомое, — он покачал головой и перевел взгляд на меня.

—Это наш мэр, — чуть ли не подавившись словами, прошептала я, пытаясь осознать все происходящее в полной мере.

Они говорили? Убить за меня? Что за глупость вообще? Зачем я сдалась ему, человеку, способному иметь все, что ему только захочется и даже больше. Да любая красотка упадет к его ногам, стоит ему просто на нее посмотреть.

—У вас отношения? Он просто немного моложе меня, я к этому. Знаешь, несмотря на то, что любви все возрасты покорны, я считаю…

Я дернулась и буквально провопила в ответ:

—Нет, что ты! Просто нас свели некоторые печальные обстоятельства, и он считает себя должником. Не более. Но мне надо будет выразить благодарность, потому что я на самом деле не так много сделала, чтобы он настолько участвовал в нашей жизни.

—Маш, ты врать не умеешь, у тебя бегущая строка на лбу, солнышко, — отец провел большим пальцем по моей брови, как раньше делал очень часто, обучая меня чему-то. Эдакая отцовская нежность и наш ритуал.

А я зарделась, прикусив губу до боли и ощущения ненавистного металлического привкуса во рту.

—Он тобой одержим, дочь. А одержимость в отношениях ни к чему хорошему не приводит. Послушай человека, который это все пережить так и не смог. Как и заполучить любовь той, кем был одержим.

Серьезный взгляд отца метал стрелы отчаяния, а на дне тлели огоньки былой жизни, которая утеряно безвозвратно.

Я приходила к нему каждый день, сидела и разговаривала, впервые ощутив сожаление, что у нас был такой большой пробел. Теперь основной проблемой стала пересадка, и на нее я решила копить все возможные заработанные деньги, вот почему я готова была перерабатывать, пренебрегать собой, не спать сутками.

А деньги Белова я еще долго носила с собой в сумке, пока однажды я не набралась не пойми откуда взявшейся смелости и не пошла в приемную, где, вопреки своим ожиданиям или страхам встретила не Белова, а его приближенного, Ваху.

—Здравствуйте, я…попросить…хотела,— пролепетала бессвязно и запинаясь на каждом слове.

Мужчина приподнял бровь, махнул рукой своим «парням», как он их назвал, и подошел ближе ко мне. Такая огромная скала своим широким размахом плеч полностью закрывала меня от окружающих, чем наводила еще больше паники. Во рту пересохло, ведь этот человек умел внушать подспудный ужас.

—Хороший тамада и конкурсы интересные, — улыбнувшись так, что у меня поджилки затряслись, он сложил руки на груди. —О чем просить собралась?