Любимый человек (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe"

— Да, впечатляет, — улыбаюсь я. — Ты тоже едешь?

— Да.

— А дети?

— На этот раз хочу взять их с собой. Мальчики подросли. Про наш Тургояк говорят, что он младший брат Байкала. Им должно быть интересно.

— Ты серьезно? Маша же тебе там весь мозг вынесет, что увезла ее от цивилизации. Нынешних детей можно заинтересовать Байкалом в том случае, если там будет тусоваться какой-нибудь крашенный чувак из Тиктока, — говорю я.

— А я считаю, что им обязательно стоит увидеть его своими глазами, — не соглашается Лена.

— Ладно. Не знаю насчет детей, но я бы точно съездил после твоих слов, — говорю ей, признавая поражение.

Лена пожимает плечами.

— Поехали с нами.

— Я не могу. У меня отпуск скоро закончится. Но мне приятно, что ты меня позвала. — Я снова разглядываю ее губы. — Ужасно хочу тебя поцеловать.

Заметив, что я придвигаюсь, Лена качает головой.

— Дим, не надо. Я пока не готова обсуждать с нашей дочерью, почему ее разведённые родители целуются.

— А с ее отцом? — спрашиваю я. Лена молчит. — Поговорим, когда я привезу детей?

— Наверное. Не знаю.

Сквозь очки я не могу уловить ее взгляд. О чем она думает?

— Или давай лучше сейчас поговорим?

— Пап, смотри! Пап! Я бросил дальше Тишки! — кричит Степка.

— Это я дальше! — протестует Тихон. — Иди сюда, пап!

— Тебя сыновья зовут, — улыбается Лена.

— Идем купаться.

— Иди сам. Я хочу немного посидеть.

Уже вынырнув из вод прогретого июльским зноем озера, я разглядываю силуэт женщины в черном купальнике. Лена сидит неподвижно и смотрит на горизонт. И мне, почему-то, кажется, что именно в этот момент решается моя судьба.

21. Лена

— Пересядь, пожалуйста, сюда, — заметив, как поморщился Вадим, когда под ним заскрипел табурет, я достаю из-под стола другой. — Мебель осталась от прежних хозяев, — зачем-то оправдываюсь я.

Пересев, Чарсов осматривает пространство моей кухни.

— Да уж… Как вы здесь умещаетесь вчетвером?

Я складываю руки на груди, оставляя его вопрос без ответа.

— Чай, кофе? Что-нибудь будешь? — предлагаю мужчине.

— Нет, не беспокойся. Присядь сама, — просит он. Нервным жестом поправив волосы, я сажусь напротив. Вадим изучает меня долгим внимательным взглядом, после чего произносит: — Ты избегаешь меня?

— Нет, — качаю головой.

Мне становится нечем дышать. Руки сами тянутся к шее, оттягивая воротник белой блузки. Она без рукавов, зато с высоким горлом.

Я не ждала сегодня вечером гостей. Но Вадим позвонил час назад и сказал, что заедет. Пришлось переодеться.

— Тогда почему вчера отказалась от ужина? Детей нет, мы могли бы…

— Я была очень занята, — вру ему.

— Уже три дня, как ты вернулась, и все время занята, — недовольно бормочет Вадим. — Я не знаю, что и думать.

Усилием воли я стараюсь прогнать с лица выражение растерянности.

— Прости, мне и правда было некогда, готовила раздаточные материалы для семинара и перед марафоном всегда столько дел. Я собиралась позвонить на днях… — я поднимаюсь, чтобы открыть один из шкафов, хватаю коробочку с кольцом и кладу ее на стол перед Вадимом. — Хотела вернуть тебе это.

Взгляд мужчины блуждает по моему лицу, возвращается к коробочке, и снова ко мне.

— Ты хорошо подумала? — мрачным тоном спрашивает он.

— Да, — мой голос звучит твердо.

Прикусив губу, Чарсов усмехается и пожимает широкими плечами.

— Что ж… Будем встречаться, как встречались. Раз тебя устраивает такая жизнь, — произносит он с недоброй иронией.

Я понимаю, что речь идет вовсе не о наших отношениях, а о том, как именно я живу — о чужой мебели, маленькой кухне и неудобствах, которые в связи с этим, по мнению Вадима, должен испытывать любой уважающий себя человек. Именно это читается и в его насмешливом взгляде.

— Такая жизнь нас устраивает, — меня задевает его высокомерие, — а вот твое предложение — увы.

— Что ты хочешь мне сказать? — хмурится Вадим.

— Я тебя не люблю и хочу все прекратить.

— Почему? — он не воспринимает мои слова всерьез.

— Ты меня слышишь? Я не люблю тебя, Вадик!

— Это не причина. В чем дело? — допытывается мужчина.

— Дело в нас. Я правда думала, что смогу… И мне жаль, что ты потратил на меня столько времени и усилий, но мне мало общих интересов и хорошего секса! Мне мало просто уважения! Мне всего этого мало!

— Все из-за того, что я говорил тебе по поводу любви? — спрашивает Вадим. — Лена, это всего лишь слова. Мужчину определяют поступки! — он тянется ко мне и берет за руку. — Я очень хочу быть с тобой. Давай назовем это любовью, если угодно.

Он гладит мои пальцы, а голос у него успокаивающий, как у взрослого дяденьки, который пытается донести до ребенка простые истины.

— Ты же сам говорил, что не веришь в любовь, — усмехаюсь я.

— С тобой я готов поверить во что угодно, — Вадим опускает голову и целует мои костяшки. — Подумай о детях. Я позабочусь о них, Лена. Я все для вас сделаю. Все, Лена…

Он говорит все тише и тише, бормочет, уговаривает, я уже не могу разобрать слов.

Я пытаюсь обратиться внутрь себя, прислушаться…

Ну а вдруг… Вдруг, он прав…

Но там пусто — там ничего, ни хорошего, ни плохого, кроме слабого голоска совести, который все же пробился после моего возвращения в Москву, и чувства смятения.

— Дим… — вылетает у меня. От сказанного на лбу мгновенно выступает испарина, и я тихо исправляюсь: — Вадим… — осторожно вытягиваю пальцы из его рук и собираюсь с духом. — Мне… нужно кое-что тебе сказать. Это важно, ты в праве…

Я так волнуюсь, что пульс стучит в ушах.

Подняв голову, Чарсов сводит брови, а затем прищуривается. На его лице проступает осознание.

— У тебя кто-то появился, да?

— Что? — я хмурюсь.

— Кто он? — требовательно спрашивает Вадим.

И от его тона мне становится не по себе.

— Я хотела сказать…

Вадим тянется ко мне, проводит пальцем по щеке. Я дергаю головой, тогда мужчина кладет ладонь мне на щеку, а затем резко оттягивает горловину блузки.

— Надо же, какая страсть, — дергает сильнее, разглядывая засос — уже побледневший, однако заметный. От его выходки перехватывает дыхание. Я держу крепкие запястья и отталкиваю от себя. — Тебе этого со мной не хватало, да?

У меня пылают щеки, но не от стыда, а от того, как бесцеремонно Вадим обошелся со мной.

Выпрямив спину, я поправляю блузку и холодно замечаю:

— Вадим, ты забываешься. Я тебе не жена.

— Да будь ты моей женой, за такое я бы тебе шею свернул. Как курице, — цедит он сквозь зубы.

В его глазах вспыхивает злость.

— Значит так ты обращался со своей бывшей? — бросаю с вызовом. Мне хочется задеть его.

— Ах вот, в чем дело, — голос Вадима снова меняется. — Ты вынюхивала про меня? — он даже по-новому на меня смотрит. — Не ожидал от тебя. И что же тебе рассказала эта шлюха?

Я качаю головой.

— Вадим… ты о чем?

— Моя бывшая жена… — бормочет Чарсов. — Кто кого нашел — ты ее или она тебя?

— Я никого не искала.

Вадим тяжело дышит. Его грудная клетка начинает ходить ходуном, ноздри расширяются. Таким я ещё не видела Чарсова.

— И почему мне так везет на тупых сук? — ухмыляется он. — Но Настя, хотя бы, никогда не прикидывалась. А ты… Ты трахалась с ним, да? — спрашивает он. — Ну конечно. Как? Расскажи, как это было? Где? Здесь? — допытывается Чарсов, не сводя с меня глаз. А я не могу ничего ответить, сижу как замороженная. — Нет? Тогда где? В своем захолустье? — он продолжает издеваться, сканируя мое лицо. — Ты оставила детей у матери, а сама пошла к нему. Я угадал? И что потом? Он целовал тебя, потом раздел. Быстро или медленно? Наверное, быстро. Вы срывали друг с друга одежду…

Зажмурившись, я прошу:

— Хватит, Вадим!

— Ну что, тебе жалко, что ли. Утоли мой интерес.

После его слов чувствую, как внутри расползается что-то липкое и мерзкое. Мне снова не хватает воздуха.