Кетрин Распберри - Неповторимая Габи
Ну и ну, удивилась она сама себе. Веду себя, как юная девица на первой в жизни школьной вечеринке. Словно не было ни поцелуев на сцене, ни всех этих дурацких романов… Вспомнить хотя бы Стиви – какими страстными и разнузданными были их ночи. И неудивительно. Наверное, на пике наслаждения он представлял себе Сандру…
Габи мотнула головой. Не хотелось ей вспоминать никакого Стива. Теперь ее сознание заполонил Айден, насыщая ее душу и тело не то незнакомым, не то давно забытым трепетом. Не потому ли она теперь робела перед ним, как девчонка?
Повисла напряженная пауза. Оба чувствовали, как незримая сила толкает их друг к другу, и оба боялись поддаться этой силе, возникшей так неожиданно, и сопротивлялись ей, опасаясь спугнуть что-то важное, что-то большее…
«Химия», называла это волшебное притяжение Моника. Но Габи хотелось верить, что одной химией дело не обошлось. Иначе почему она не может взглянуть в глаза Айдену, в горле пересохло, а ее ладошки взмокли, как перед экзаменом?
Покосившись, она обратила внимание на то, что и его пальцы, вцепившиеся в альбом, слегка дрожат.
Взволнованная, Габи впилась взглядом в первое попавшееся фото, словно искала в нем спасения.
– А это кто? – Она ткнула пальцем наугад в какую-то фигуру на снимке, лишь бы что-то спросить.
– Же… Ре… Режиссер, – выдохнул Айден, пытаясь взять себя в руки. – Я записал с ним огромное интервью, когда закончу расшифровку – могу дать тебе почитать, если хочешь. Он так интересно обо всем рассказывает.
– Ты тоже очень интересно обо всем рассказываешь, – заверила его Габи. – А это ты где?
На снимке Айден стоял, щурясь на солнце и сжимая в руках тоненький стебелек – верхушку какого-то побега. А за его спиной до самого горизонта простиралось море. Море невысокого зеленого кустарника, расцвеченное яркими точками, в которых угадывались очертания женских фигурок в сари.
– Это чай, – коротко ответил Айден.
– Чай?
– Чайная плантация. Вот так его и выращивают. Эти женщины заняты сбором чая – ручная сборка ценится гораздо выше машинной.
– А я думала, что чайные деревья – высокие, – удивилась Габи.
– Дикие – да. Они могут быть высоченными, метров до тридцати и во-от такие в обхвате. – Айден широко развел руки в стороны. – И не мудрено, они живут века, если не тысячелетия. Но для разведения на плантациях еще в Китае, на родине чая, много веков назад вывели невысокий кустарник, чтобы удобнее было собирать урожай.
– А с высокого дерева можно обдирать нижние листочки, – подсказала Габи.
– Нижние листочки – это вообще не чай, – горячо возразил Айден. – Настоящий чай – это то, что я держу в руках на этом снимке. Почка и два верхних листочка. Из них получается самый вкусный, самый ароматный напиток, если, конечно, соблюдены все условия выращивания, сбора и обработки листьев. Дальше, до восьмого листа, идет сырье более низкого сорта. А все листья, что ниже, – это просто зелень.
– Как интересно, – удивилась Габи. – Никогда бы не подумала, что в этом деле столько тонкостей. До встречи с тобой пила себе растворимый чай и даже не думала, что он отличается от настоящего напитка, как небо от земли.
– Это еще что, – увлекся Айден. – А ты знаешь, что лучший индийский чай – это тот, что собран до и после поры летних муссонов, то есть ранней весной и поздней осенью, и что… – Он внезапно оборвал себя и вскочил с дивана. – Я понял, куда я тебя сегодня приглашу! Если ты смогла оценить прелесть этого напитка, ты не сможешь не оценить китайской чайной церемонии! Едем? Заодно расскажу тебе еще много интересного. Конечно, если ты захочешь.
– Здорово! Едем, – согласилась Габриэль. – Надеюсь, это не в Китае? В понедельник у меня опять репетиция.
– Нет, это здесь, в Лос-Анджелесе, – рассмеялся Айден.
А ведь с ним она поехала бы хоть в Пекин, хоть на Юкон. И будь что будет.
Глава 7
Айдену действительно изрядно польстило то, что Габриэль не забыла о его обещании показать фотографии. Он был страстно влюблен в свою профессию. А все потому, что она давала ему основные радости жизни – путешествия, яркие впечатления, новые знакомства, знания, которые Айден впитывал как губка…
Хотя самой главной человеческой радости, самого сокровенного счастья, затмевающего все остальное, у Айдена не было. Свою огромную и всепоглощающую любовь он потерял год назад, и с тех пор его взгляд не задерживался ни на одной из женщин – казалось, никто не мог выдержать никакого сравнения с его Дэйзи, несравненной, обворожительной и жестокой Дэйзи.
Эта история началась вполне банально. Он встретил ее в одном из баров Сан-Франциско… Нет… Это она подцепила его в одном из баров Сан-Франциско, а он пошел за ней, как бычок на веревочке, лишившись разума и воли.
Роскошная женщина, способная и мертвеца заставить распалиться, с пышной гривой волос, цвет которых менялся так часто, что никто, включая хозяйку, уже и не помнил, каким он был изначально, с чувственными влажными губами и гипнотическим взглядом… Любой издали назвал бы ее персонажем порнокомиксов, и никто не осмелился бы повторить этого, приблизившись к колдунье на короткое расстояние.
Подпав под ее обаяние, мужчины раскрывали рты и кошельки, а уж она-то не терялась…
Для Айдена, обычно крайне серьезного и ответственного в отношениях, это был первый случай, когда он оказался с женщиной в одной постели буквально несколько часов спустя после знакомства. Все было как в худших фильмах: привет, скучаешь, угости девушку виски, поехали к тебе…
Родители тогда уехали на чьи-то крестины, и жилище было в его полном распоряжении… Ему казалось, что его разыгрывают, до того самого момента, пока они не переступили порог его квартиры, и губы Дэйзи, скользнув вдоль мокрого от жары и волнения торса Айдена, не обожгли живот, а ее сильные пальцы уже уверенно и умело справлялись с застежкой на его джинсах…
А дальше был долгий сон – гремучая смесь восторга и кошмара. Первая ночь заставила его, захлебывающегося от счастья и изнемогающего от наслаждения, поверить в то, что вот он и встретил ту единственную, которая рисовалась в юношеских мечтах. Не хотелось думать ни о чем, кроме нее, кроме НИХ, кроме их упоительной страсти – какая там учеба, какая работа, что за святотатство думать о таких далеких, таких посторонних вещах, когда рядом это тело, эти руки, этот пряный запах…
Они сняли комнату и поселились вместе. Казалось, женщина, щедро дарящая ласки и улыбки, всегда будет с ним, но вечерами милая почему-то ускользала из его объятий, торопливыми, давно рассчитанными движениями поправляла макияж и растворялась в слепящих огнях вечернего города.
