Наталия Гуревич - Осенний Донжуан
- Мой отец тоже придерживался мнения, что детей надо воспитывать в лишениях, - говорил Виктор. - Но эффект почему-то получился обратный: мы, я и мои сестры, привыкли обходиться в жизни минимумом, а в общество олигархов нас совсем не тянет.
- Ты меня извини, но ты ничего не знаешь о лишениях, - заявляла Чуча. - Вот когда приходится думать, что купить, буханку хлеба или пачку сигарет, и годами скитаешься по углам, и спишь на каком-то тюфяке в отсыревшем общаговском углу… Со мной все это было, я не просто так говорю. А ты всю жизнь с мамой прожил, какие там лишения.
Остальные темы тоже обсуждались Чучей по схеме «вот я… а ты…». После обвинения всех современных мужчин в инфантилизме Виктор подхватил Левку и утащил его, восторженно визжащего, за деревья, откуда скоро послышались взрывы и выстрелы.
- Он кто? - спросила Полина.
- Учитель математики. Впрочем, кандидат наук.
- А ты его где нашла?
- А он репетирует сына нашего генерального, и с месяц назад заходил к нам в контору, за деньгами, что ли, не знаю. У директора как раз клиенты сидели, и мне пришлось его развлекать. Он после этого весь телефон оборвал. Пришлось вот встретится. Пусть уж порадуется, да?
- Да уж, - усмехнулась Полина. - Я-то думала, у вас роман…
- Ты что! Нет, это совсем не вариант. Так, от скуки в лес сходить.
- А по-моему, он милый…
- Милый, конечно. Но скууууучный!
- Все б тебе веселиться.
- А я любви без веселья не понимаю. Без веселья и без отчаяния. В любви должно быть - ух! - динамично, чтобы все кипело и дрожало, чтобы раскачивало, как на качелях, выше высоких деревьев. И мужик должен быть… такой… чтобы прижал бы - и до обморока. А это - что это? Месяц ходит вокруг да около. Немочь бледная… Да и потом - я, конечно, очень уважаю учителей, но мужчина, который в месяц зарабатывает пять тысяч рублей? Он себя-то прокормить не может, куда ему женщину. А я к тому же женщина с запросами. Нееет, это вообще не вариант.
Полина не поверила, что Виктор оборвал Чуче весь телефон. Просто это было не нужно ни одному мужчине. Раз проявив интерес к Чуче, мужчина надолго попадал в цепкую паутину ее внимания. Всю организацию отношений Чуча брала на себя, и ему под конец оставалось беспокоиться только об одном: как из этих отношений выпутаться. По виду Виктора Полина могла бы предположить, что он уже подумывает об этом: все попытки Чучи прильнуть Виктор принимал очень сдержанно.
- Но с другой стороны, - задумчиво продолжила Чуча, - объективно говоря, из всех типов любви любовь-поклонение - самый правильный. Пожалуй, это даже тот случай, когда нужно выходить замуж.
- То есть одной любви для семьи достаточно?
- Более чем. Кто-то же должен рассуждать разумно, и уж пусть это будет женщина.
- А почему ты отказываешь в способности разумно рассуждать любящему человеку?
- Я и не отказываю. Но любящему не нужно рассуждать, он не чувствует в этом необходимости, он живет эмоциями и интуицией, ему все подсказывает любящая натура: когда цветы купить, когда в кино сводить, когда молчать, когда говорить.
- Разве это не лучше разумных рассуждений?
- Нет, потому что эмоции и интуиция сиюминутны, а надо еще и о будущем думать.
- А почему это должна быть именно женщина, кто думает о будущем? - спросила Полина, глядя в чащу.
- Дждждждждждждж! Тыдыдж! Тыдыдж! - слышались из-за деревьев торопливые постреливания Левки и солидные ответы Виктора.
Полине было скучно. Со взглядами Чучи она давно не соглашалась, раньше пыталась спорить, но споры приводили лишь к обидам, и Полина оставила попытки изменить хоть что-то в чужих убеждениях. Теперь она лишь подбрасывала Чуче вопросы для поддержания беседы, а ответы слушала, по правде говоря, вполуха. Она и так знала, что думала Чуча о роли женщины в любви: женщина является источником и объектом, она дарует любовь и принимает ее, и она единственная решает, каким будет будущее ее мужчины, потому что это в ее власти - заставить его быть умным, богатым, подвижным; научить его быть таким, как ей надо. Но Чуча неожиданно сказала:
- А шут его знает, почему женщина чего-то должна, почему мужчина что-то должен и почему вообще кто-то должен чего-то. Вот он сейчас бегает с Левкой в войнушку, и мне знаешь как не хочется думать, что он бегает из-за того, что должен, а не из-за того, что хочется. Но даже если ему хочется… Нет, это все равно не вариант.
- Почему? - тихо спросила Полина, переводя взгляд на Чучу.
- Потому что словесные парадоксы - одно, а жизненные - совсем другое. Казалось бы, жить с мужчиной, который влюблен в тебя по уши - мед, да и только. Но вот жизненный парадокс заключается в том, что в действительности это смертная тоска, и чем лучше ты относишься к тому мужчине, тем паршивей себя чувствуешь.
- А мне всегда хотелось, чтобы меня любили.
- Это тебе просто так кажется. На самом деле ты хочешь любить и быть любимой. Работает, к сожалению, только эта формула. Все остальные сбоят и пробуксовывают.
- Меня никогда не любили так, как мне хотелось. Мне кажется, если бы это произошло, я бы влюбилась моментально. Любовью за любовь, как у Шекспира…
Чуча пожала плечами.
- Может быть, но у меня никогда не получалось. Хоть, бывало, обхаживали меня по всем канонам розовой женской мечты.
Полина улыбнулась.
- Зачем же тогда зовешь на прогулку Виктора, если все так бесперспективно? - спросила она.
- Ну а почему нет-то? Кому-то же надо сумки тащить, - напористо ответила Чуча, но вдруг помягчела и добавила: - Я бы хотела, чтобы на его месте был кое-кто другой. Очень хотела бы… Но если об этом все время думать, с ума можно сойти. Поэтому берем то, до чего можем дотянуться, и делаем вид, будто нас все устраивает.
С этими словами Чуча вскочила, подхватила первую попавшуюся корягу и, виртуозно изображая звуки выстрелов, помчалась в лес.
Полина же налила себе пива и, устремив взгляд на стойко зеленеющие ветви одного дуба, предалась меланхолическим мыслям. Одиночество, думала она, это самое изощренное наказание для женщины в миру, и неудивительно, что любая женщина старается, как может, чтобы избавиться от него.
Стремительно стареющий день был по-прежнему прекрасен, хоть краски его выцвели немного. И всего-то было у него вдоволь: и ясного неба, и теплого ветерка, и шорохов, и желтых листьев, и зеленых, и деревьев, и птиц, и гуляющих, и домоседов… На фоне великолепной самодостаточности дня Полина ощутила собственную неполноценность, словно у нее ноги не было или зубов. Она до боли в сердце почувствовала, как несправедливо ее одиночество. Почему, почему все мальчики и девочки, напившись теплого молока, спят в теплых постельках, и только я, как проклятый Буратино?..
На поляну выбежал Левка, за ним заправским партизаном шел Виктор с автоматом на плече. Чуча догнала Виктора и взялась за его локоть.
