Жаклин Филлипс - Нежные сумерки
— Дороти, — проговорил он неровным, срывающимся голосом, покрывая поцелуями ее глаза, щеки и губы, — Дороти, ты уверена, что хочешь этого?
Ноги ее ослабли, лицо покраснело, волосы в беспорядке рассыпались по его рукам, а глаза были темны, в них горело желание, которого она уже не скрывала.
— Я уверена, — произнесла она, нежно проводя пальцем по его щеке. — Я абсолютно уверена.
Гатри перевел дыхание, снова наклонился, и припал к ней в долгом поцелуе, обещавшем наслаждение, которое ждало их впереди.
Дороти стояла неподвижно, пока он медленно расстегивал пуговицы на ее пижамной рубашке. Когда он стал ласкать ее груди, нежно касаясь сосков, огонь пробежал по телу Дороти. Гатри стал развязывать пояс, стягивающий ее пижаму на талии, и пижамные шаровары прошелестели на пол. Руки его двигались теперь уверенно, поцелуи стали более требовательными; Дороти, дрожа от нетерпения, расстегнула его рубашку, с наслаждением прижавшись, наконец, к его обнаженному торсу.
В следующее мгновение Гатри поднял ее и понес на старую кровать, которая протестующе скрипнула, но никто из них этого даже не заметил. Растянувшись подле нее, Гатри дал волю споим глазам и стал медленно рассматривать ее обнаженное тело, улыбнувшись ее судорожному вздоху, когда его смуглые пальцы принялись нежно путешествовать по ее гладкой коже.
— Знаешь, сколько я мечтал об этом? — хрипло спросил он.
— Сколько?
— С тех пор, как ты помахала мне тем смешным зонтиком, — сказал он, пока рука его продолжала свой путь.
— Я не верю, — поддразнила она. — Тогда ты был вовсе не рад меня видеть!
— Хорошо, — уступил он. — Тогда с тех пор, как ты вошла вечером на кухню и я увидел этот непокорный взгляд твоих огромных красивых глаз. Почему ты решила, что я был враждебно настроен?
— А почему ты решил, что я была враждебно настроена? — мягко отозвалась Дороти.
Гатри наклонился над ней так, что лицо его оказалось прямо напротив ее лица, и в глазах его было столько любви, что Дороти буквально содрогнулась от счастья.
— Я думал, ты хотела Ральфа, — напомнил он.
— Нет, — сказала Дороти, притягивая его к себе. — Я хотела только тебя.
Какое наслаждение было иметь наконец возможность прикасаться к нему! Она с упоением провела руками по его спине. Тело его было таким сильным, ей хотелось гладить и ласкать его, дать ему такое же наслаждение, какое он давал ей.
— Всю ночь вчера я смотрел на звезды и думал, как ты близко, — признался Гатри. — Думал об этом.
Выпрямив ее руки, Гатри прошел поцелуями по ее ладони, запястью, дойдя до плеч и шеи, а потом вниз, вдоль всего тела, не пропуская не единого углубления на нем, пока она не содрогнулась от сладкого мучения, впилась пальцами в его плечи.
— Пожалуйста… — выдохнула Дороти, почти испуганная тем, с какой силой накатывалось на нее волна за волной желание, и сама не знала, умоляла ли его остановиться или, наоборот, продолжать.
Улыбнувшись, Гатри вернулся назад и, зарывшись пальцами в копну волос, приник почти яростно к ее рту. Дороти обняла его неистово, переполненная страстью, ослепленная чувством, о существовании которого она раньше даже и не подозревала. Гатри был на ней, и внутри нее и вокруг нее, наконец-то они стали единым целым. Глаза ее расширились, когда он увлек ее за собой на безумную вершину наслаждения, чтобы затем рухнуть вниз и обнаружить себя недвижимыми в объятиях друг друга.
В первое время лишь их отрывистое дыхание нарушало тишину, Гатри лежал на ней, зарывшись лицом в ее волосы. Глаза Дороти застилали слезы бесконечного счастья. Она поцеловала его и пригладила растрепанные волосы, он скатился на бок, не выпуская ее из объятий. Дыхание их постепенно приходило в норму, пока они лежали друг подле друга, счастливо улыбаясь, обмениваясь мягкими сладостными поцелуями и шепча слова любви.
Позже Дороти прильнула щекой к широкому плечу Гатри и глубоко вздохнула. Он обнял ее во сне, расслабленный и теплый, и она лежала, прислушиваясь к его ровному дыханию и чувствуя, как мерно вздымается его грудь под ее рукой. Ласково поглаживая пальцами его живот и бедра, она вспоминала наслаждение, которое он ей подарил.
Никогда еще Дороти не чувствовала себя так умиротворенно. Она не думала ни о прошлом, ни о том, что может сулить будущее, она не думала вообще ни о чем. В этот момент ей было достаточно просто лежать рядом с Гатри, погружаясь в сон под тихое ритмичное биение его сердца.
Ее разбудили теплые поцелуи и нежные прикосновения его рук.
— Просыпайся, утро уже пришло, — ласково прошептал Гатри в ее ухо.
Дороти открыла глаза и слегка потянулась в его объятиях.
— Не может быть, чтобы уже было пора вставать, — ответила она сонно, улыбнувшись его поцелуям.
— Ну, еще не совсем пора, — признался Гатри, приподнимаясь на локте. — Я просто хотел убедиться, что то, что было вчера, — не сон.
— А если и сон, то он мне очень понравился, — сказала Дороти и, наклонив его голову, подарила ему пни, сладостный поцелуй.
— Не могу поверить, что ты можешь быть так мила в такую рань, — поддразнил ее Гатри. — Должно быть, ты потихоньку привыкаешь к сельской жизни.
— Ты же раньше никогда не пробовал будить меня таким способом, — сказала она, переведя дыхание. Подчиняясь прикосновениям его рук, она прильнула к нему, и темное холодное утро было забыто, когда они снова погрузились в наслаждение, познанное ночью.
Когда прозвенел будильник, Гатри осторожно освободился из объятий Дороти и быстро оделся.
— Поднимайся, повар, пора вставать, — сказал он, передавая ей пижаму.
— А нельзя ли нам взять выходной и остаться в постели? — сонно произнесла Дороти.
— Где твое чувство ответственности? — притворно удивился Гатри, помогая ей натянуть рубашку, словно маленькому ребенку. — Подумай о голодных людях, которые ждут завтрака, — добавил он, застегивая пуговицы. — И подумай обо мне. — Он поцеловал ее напоследок. — И о том, что ждет нас сегодня вечером.
Дороти так и сделала: она думала о нем, моя посуду, подметая пол, готовя еду, и была вознаграждена, когда работники покинули дом после ужина и они с Гатри остались наконец, вдвоем.
Так происходило теперь каждую ночь. Дороти была словно заколдована счастьем, словно заново родилась. Она находила радость в каждой мелочи: в цвете моркови, которую она чистила к обеду, в хрусте сухих эвкалиптовых листьев под ногами во время прогулки к протоке, в прохладе и чистоте простыней, которыми она застилала кровать. Казалось, окно, в которое она глядела на мир, тщательно помыли, и все вещи лежали представляться ей в новом, улучшенном свете.
