Линда Каджио - Неотразимый незнакомец
Лесли не могла не задаться вопросом, а что, если бы она и Майк изображали из себя служанку и фатоватого хозяина? Одна картина сменяла другую, покуда она не представила себя вдвоем с Майком в постели. И тут вдруг Майк почему-то превратился в воплощенную добродетель, а она срывала с него одежду.
Не удивительно, что Гэрри перечитывала эту вещь, подумала Лесли, наконец отложив книгу. А вообще лучше не думать о Майке и постелях. Это становится чересчур опасным. К сожалению, перед ней стояла куда более неотложная проблема, и только один человек мог решить ее.
Добродетельный Майк.
Она вышла в коридор, повернула за угол и постучала в дверь. Майк открыл и удивленно вскинул брови.
Она улыбнулась.
— Где бы мне раздобыть фен?
— У меня, — ответил он.
Она засмеялась.
— Я так и знала. Ты — мой герой.
ГЛАВА ПЯТАЯ
— А зачем тебе фен? — спросил Майк, распахнув дверь шире, чтобы пропустить Лесли. Он откинул назад влажные после ванны волосы. — И почему ты называешь меня героем? Только потому, что у меня есть фен? Я не возражаю, просто спрашиваю.
— Мы договорились, что фен возьмет Гэрри, а она не взяла.
— А!
После минутного раздумья Лесли прошла в комнату. Ее одежда плотно обегала тело, являя его взору все выпуклости. Он напомнил себе о своем обязательстве быть джентльменом, хотя сейчас рыцарство ему претило. Не удивительно, что Твен считал, что сочинения Вальтера Скотта написаны для пташек. К сожалению, все имеет свои преимущества и свои недостатки.
Лесли пригладила волосы рукой и собрала их в хвост. Это привлекло его внимание. Он нахмурился.
— Что с твоими волосами?
Она отвернулась в сторону.
— Господи, да ничего. Сделала все, что было в моих силах.
— Ты меня не так поняла. Тебе очень к лицу такая прическа.
— Правда?
Он кивнул.
— Не вижу никакой…
Он замолчал, понимая, что вступает в опасные воды. Если она решила, что ее волосы плохо смотрятся, потому что у нее не оказалось фена, то ему лучше не говорить, что, с его точки зрения, они выглядят не хуже, чем обычно.
— …Не вижу никакой проблемы в том, чтобы воспользоваться моим феном, — закончил он, довольный своей находчивостью.
— Ты правда не возражаешь? — уточнила она.
Он помотал головой.
— Я прибегаю к нему только в спешке. А спешу я почти всегда. И вечно клюю носом от недосыпания.
Она смерила взглядом его кровать, которая господствовала в маленькой комнате.
Он представлял ее в ней… обнаженную и манящую… ее волосы разметались на подушке… простыня едва прикрывала ее грудь. Интересно, какого цвета у нее соски: розовые или карминные? А, может, коричневые? Ему хотелось сдернуть воображаемую простыню, чтобы взору открылось все ее стройное, восхитительное тело…
— …Итак, договорились?
— Что? — очнулся он и уставился на нее, запоздало догадавшись, что она толковала ему о чем-то земном, тогда как он предавался фантазиям и воображал ее в своей постели. А ведь он даже не успел вдохнуть дурманящий запах ее тела, не успел представить, как она простерлась перед ним, как…
Он понял, она опять что-то сказала. А он не слышал слов.
— О чем договорились? — переспросил он, стараясь взять себя под контроль. Но внимание его было отвлечено изящным изгибом ее ключицы вдоль плеча. Нежная. Совершенная.
— Что я одолжу у тебя фен. Ты опять витаешь в академических облаках?
— Вовсе нет, — улыбнулся он. — А ты не ответила на мой вопрос.
— Какой вопрос?
— Я герой. С какой стати?
— Да я так сказала. Гэрри должна была положить фен и не положила.
— Но почему это делает меня героем?
— Потому что у тебя нашлось то, что мне нужно.
Разумно Расчетливо. А что, интересно, он надеялся услышать? Что он спас ее от чего-то похуже смерти? Или что она не может прожить без его тела? Это ему понравилось бы. Это намного лучше, нежели геройская пава обладателя фена.
Она прочистила горло, весьма принужденно.
— Думаю, мне лучше уйти…
Он загородил проход.
— Но ты так и не взяла фен.
— Ах, да…
Он принес его из ванной вместе с адаптером для Европы.
— Вот это воткни в розетку, а это всади в ту штуку, что воткнула в розетку, а вилку фена воткни в то, что всадила в ту штуку что воткнула в розетку.
Она улыбнулась.
— Как будто даешь водительские инструкции.
— Соедини все, как я сказал, и тогда прибор не сгорит.
— Это было бы ужасно.
Он протянул ей все сразу, из рук в руки — чтобы не уронить. Их пальцы соприкоснулись. Кожа ее была теплой и мягкой — как нагретый на солнце шелк. Он чуть не выронил прибор в настоятельном желании продлить соприкосновение.
Она ухитрилась отдернуть ладони вместе с феном, прежде чем он успел подчиниться внезапному импульсу.
— Я буду осторожна, — пообещала она, направившись к выходу.
— Это как раз то, чего я боюсь, — пробормотал он.
Она оглянулась через плечо.
— Что ты сказал?
— Комментарий по поводу жизненных парадоксов.
Он проводил ее до дверей. Руки у нее были заняты, поэтому отворять пришлось ему. Он взялся за ручку и неожиданно повернулся к ней.
— Так что у нас на сегодня? Хочешь посмотреть Лендс-Энд? А то можно съездить в Тинтаджел, на развалины замка, где, по преданию, родился король Артур. Последний из римлян, первый из британцев. Это был…
— Нет. — Она отрицательно покачала головой. — Знаю, надо изучать окрестности, однако.
Она пожала плечами.
Он заглянул ей в глаза.
— Гэрри не приедет, ну и что с того, Лесли? Она влюблена. Я по своему опыту знаю, что влюбленные часто совершают безумства, а тебе надо думать о том, как получше провести остаток отпуска.
— Именно это я и собираюсь сделать, — парировала она, сверкнув глазами. — Что касается моего опыта, то я не уверена, что люди совершают безумства из-за любви.
— На какой планете ты живешь? Влюбленные проходят полмира ради своих любимых. Они заключают союзы перед лицом миллионов на стадионах. Даже играют свадьбы, прыгая с парашютом. И как после этого ты можешь говорить, что влюбленные не безумцы? Утверждать это — уже безумие.
— Люди выходят замуж и женятся на соседях, на одноклассниках, на своей первой любви, просто на тех, чей образ жизни соответствует их собственному. А иногда они вступают в брак только потому, что испытывают настоятельную необходимость свить гнездо, и тогда они находят того, кто тоже хочет устроить жизнь. — Она сделала мину. — Вряд ли это можно назвать безумием. Скорее, благоразумием.
