Айрис Джоансен - Такой чужой, такой желанный
– Спасибо.
Клэнси сжал ее еще сильнее.
– Не благодари меня. Томми – часть тебя, а ты поделилась им со мной. Это ты одарила меня. – Он помолчал. – Тебе теперь лучше?
– Да.
– Вот и хорошо. – Опять молчание. – Я никак не могу быть судьей в том, что случилось с Томми. Да я и не хочу, дорогая. Я только могу поделиться тем, чему я научился за эти годы. – Голос Клэнси слегка дрогнул. – Мне пришлось потерять немало людей, которых я любил. Я вел трудную жизнь, и потери были неизбежны. Но когда жизнь кого-то отнимала у меня, я старался использовать свое горе.
– Использовать?
Клэнси кивнул.
– Когда я теряю кого-то, я пытаюсь направить все мои воспоминания о нем и всю любовь на другого человека. Я понимаю, что это кажется немного странным, но я чувствую, что если я отдам кому-нибудь то, чем меня одарил мой умерший друг, то каким-то образом он тоже будет жить. У меня больше нет семьи, но зато много друзей в Седихане. Каждый раз, когда что-нибудь случается, я отдаю им больше любви, больше защиты, больше заботы. – Он поморщился. – На данный момент они должны быть просто завалены всем этим. Звучит немного странно, правда?
– Нет, совсем не странно, – прошептала Лайза. – Это прекрасно!
– Ну, так или иначе, это мне помогает. Ты тоже могла бы попытаться. – Он осторожно коснулся губами ее виска. – А теперь тебе лучше немного поспать. Ты измучена. – Он встал, все еще не выпуская ее из своих рук, и понес к кровати. Не пытаясь раздеть, он положил ее на постель и прикрыл простыней.
– Ты уходишь? – грустно спросила Лайза. Ей не хотелось, чтобы он уходил. Что-то произошло сегодня в этой комнате, отчего между ними установилась настоящая близость. Странным образом она чувствовала, что, рассказав ему о Томми, она раскрыла ему часть своей души. А что касается того, что он ей дал… Это вообще трудно было оценить.
Клэнси покачал головой.
– Я останусь с тобой. – Он выключил лампу, лег рядом и обнял ее. – Я не думаю, что тебе опять будут сниться твои сны, но мне лучше на всякий случай побыть с тобой.
Лайзе тоже казалось, что сны не придут. Он дал ей так много, и надо, наверное, дать ему спокойно отдохнуть.
– Тебе не обязательно оставаться, – сказала она. – Со мной теперь будет все в порядке.
Клэнси прикоснулся губами к ее виску.
– Спи. Я сам хочу остаться.
Лайза довольно вздохнула и поближе придвинулась к его надежному сильному телу. А внутри этой силы – нежное, чувствительное сердце, которое так потрясло ее сегодня. Она слишком устала, чтобы думать сейчас над его словами, но знала, что они смогут дать ей успокоение. Отдавать другим, так он сказал. Отдавать свои воспоминания, свою любовь и нежность, образуя тем самым цепочку, которая никогда не прервется…
Дыхание ее становилось все глубже и ровнее. Она лежала рядом, доверчиво прижимаясь к нему, словно маленький ребенок. Слава Богу, что она так легко заснула. Клэнси сознавал, на какой большой риск сегодня пошел. Существовала вероятность, что вытаскивание прошлой трагедии на свет Божий принесет больше вреда, чем пользы. Была даже опасность, что хотя Лайза и облегчит душу, но все равно возненавидит его за ту боль, которую ей причинили воспоминания. Слава Богу, что этого не случилось!
Клэнси поглаживал ее волосы, рассеянно глядя в темноту. Лайза была так одинока! Он постарался успокоить ее своей собственной философией, но это могло бы и не сработать в данном случае. В ее досье говорилось, что у нее нет близких друзей или родных. Родители умерли. Вполне возможно, что именно одиночество сделало ее боль такой острой, заставило снова и снова возвращаться к ней. И надо найти тот путь, который поможет преодолеть ее замкнутость.
Клэнси почувствовал, как на него наваливается усталость, но старался противостоять ей. Он, как и Лайза, был эмоционально опустошен, но ему нельзя этому поддаваться. Сегодня он разрушил тот защитный барьер, который она так старательно возводила все эти годы. Когда она проснется, он должен быть готов дать ей что-то взамен. Он притянул ее поближе, стараясь согреть своим теплом и пытаясь сосредоточиться на том, что было непонятно и ускользало от него.
Когда Лайза проснулась, было все так же темно. Она сразу почувствовала, что Клэнси рядом нет, но это не встревожило ее. Раз он обещал быть с ней, значит, находится где-то рядом. Ей и в голову не пришло усомниться в этом, настолько безоговорочно она ему доверяла. Садясь в постели, Лайза отбросила со лба прядь волос.
– Клэнси.
Он стоял возле дверей, выходящих в сад. Она видела в полумраке светлое пятно его рубашки. Пятно передвинулось, и Лайза поняла, что он повернулся к ней.
– Я здесь. Все в порядке.
Она и сама это знала: ею владело давно забытое чувство покоя и умиротворенности.
– Ты что, совсем не спал?
Клэнси подошел к ней.
– Я не устал. А кроме того, мне надо было подумать. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – мягко сказала она. – И я тебе очень благодарна. Сколько сейчас времени?
– Начало четвертого. Ты хочешь еще поспать или принести тебе поесть? Ты не ела с прошлого завтрака.
– Вы с Гэлбрейтом так волнуетесь о моем питании! Надо будет показать вам пару современных статей, где говорится, что быть худым очень полезно для здоровья. – Лайза пожала плечами. – Впрочем, можно было бы и поесть. Мне все равно сейчас не заснуть. – Она отбросила простыню. – Но сначала приму душ. Я такая заспанная!
– Ладно. – Клэнси включил лампу у кровати. – А я пока сделаю тебе омлет.
Лайза встала и подошла к комоду. Вытащив чистое белье, она пошла в ванную:
– Я буду готова через пятнадцать минут.
Но когда она вышла из ванной, Клэнси все еще стоял у окна, глядя в сад.
– Что случилось, Клэнси? – встревоженно спросила Лайза.
– Ничего. – Он повернулся к ней и ободряюще улыбнулся. – Я просто подумал, что лучше сначала поговорить. С тобой все в порядке?
– Ну конечно. – Что-то в поведении Клэнси смущало ее. – А в чем дело?
– Я этой ночью о многом передумал. – Он взял ее за руку и потянул за собой в сад, наполненный ароматом жимолости. – Я перебрал много вариантов, но приходил в конце концов к одному и тому же. Я хочу, чтобы ты знала, что я сейчас думаю не о своих интересах, хотя и мне это дает кое-что. Но я искренне верю, что в первую очередь это нужно тебе.
– Клэнси, я представления не имею, о чем ты говоришь, – сказала Лайза. Из раскрытых дверей спальни падал свет от лампы, и она видела, каким напряженным и серьезным было лицо Клэнси. – Для такого прямого человека ты что-то очень долго кружишь вокруг да около.
– Да это потому, что я чертовски боюсь! – Взяв за плечи, он усадил ее на выложенный мозаикой борт фонтана. – Я не знаю, как ты к этому отнесешься.
