Джин Флей - Чумазая принцесса
– Пусти, хулиган! – не выдержав, сердито бормочу я.
– Я Фрэнк Ловайс, крошка.
– Знаю, ты с моим братом дерешься. Чего вцепился? Счас как крикну, попомнишь тогда! Сид тебе башку оторвет!
– Кишка тонка у твоего брата!
– Хватит врать, сильнее его нет никого!
– Как сказать.
– Это каждый доподлинно знает.
– Плохо он за тобой присматривает, Рыжая.
– Не ври хорошо.
– У тебя шнурки развязаны и чулок съехал.
– Они это после, без него. Он их еще не видал.
– Хочешь конфет?
– Отравленных?
– Нет.
– Тогда не хочу.
– Я знаю, ты их любишь.
– Люблю. А какие у тебя? С орехами, что ли?
– С орехами. Возьмешь?
– От нашего злейшего врага нипочем не возьму! Зачем ты его позавчера обозвал непонятным словом, которое Сид не велел мне запоминать? А еще вдобавок он из-за тебя палец сломал прошлым летом! Не проси не возьму, отравленных дак взяла бы.
– А махнуться не желаешь?
– На что?
– На то, что у тебя в левом кармане.
– Не глядя?
– Не глядя.
– Махайся на правый, не прогадаешь.
– Согласен.
Фрэнк отпустил мою правую руку, и она проворно выгребла из кармана: расческу о двух зубах, кроличью лапку, яблочный огрызыш, пупсика, синее стеклышко, значок и разное другое, почти целое и слегка недоеденное. Взамен этого баснословного богатства карман мой наполнился неотравленными, обыкновенными, шоколадными конфетами с орехами.
Пока я шла дальше по приступочку, я успела рассказать Фрэнку про родившихся котят, про запившего мужа Олли, про страшного гангстера в плаще и шляпе, который приснился мне неделю назад, про то как я нашла новенький серебряный доллар и про многое другое, не менее захватывающее и леденящее, но про прошлогодний пожар досказать мне не удалось, потому что только я сунула руку в карман за очередной конфетой, как меня вдруг стащили с приступочка, перенесли через лужу и поставили на землю, где я убедилась, что это дело рук Сида, которые уже принялись подтягивать мои чулки и завязывать узлы на шнурках.
Когда с ними было покончено, они вынули конфеты из моего кармана и зашвырнули их в сторону Фрэнка, туда же был показан преотличнейший, крепчайший кулак и отправлено небольшое энергичное послание, призывающее Шелудивого Койота оставить пока не поздно свои подлые штучки, иначе ему опять придется иметь дело с Диким Медведем, и на этот раз Койот так легко не отделается, он с него шкуру-то спустит…
Сид потянул меня за руку, и мы зашагали прочь, время от времени оборачиваясь, чтобы напоминать про шкуру и потрясать кулаками. Сид начинал, а я с воодушевлением подхватывала и потрясала вслед за ним.
Но старались мы зря, потому что, пнув приступочек, Фрэнк сунул руки в карманы, повернулся и пошел к своему огромному дому, который нам только сегодня представилась возможность посетить и осмотреть.
Глава 21. Рождественская ночь
Ходила я по дому долго. Патрика, естественно, нигде не было, следов его пребывания тоже, одни мои пустые фантазии, от которых я наконец бежала, скатившись по перилам вниз, где наткнулась на опущенную люстру.
Она таинственно мерцала в лунном свете и, казалось, тихонько мелодично позванивала. Я обошла вокруг нее один раз, второй и еще, и чем быстрее я шла, а потом бежала, тем ярче делалось это волшебное мерцание.
Раскрутилась я чересчур сильно и, сорвавшись с орбиты, закружилась по замысловатой траектории, то удаляясь, то приближаясь к мерцанию, пока оно вдруг не унеслось высоко вверх под потолок. Мне туда было не добраться, зато до огромного окна ничего не стоило, тем более с Фрэнком, он хорошо водит. Когда мы остановились, за окном медленно и густо падал снег.
– Рыжая, у тебя осталась несколько секунд, чтобы поцеловать меня до прихода твоего братца.
Мы едва успели, когда Сид появился.
– Ноги не замерзли? – спросил он, подходя к нам.
Я отрицательно покачала головой. Но когда он нагнулся, чтобы проверить, я уже утвердительно часто кивала.
Фрэнк предложил отнести меня к камину. Сид небрежно перекинул меня через плечо и понес, хотя я сердито возражала, что пока еще не инвалид и сама дойду. На это Сид спокойно заметил, что обязательно им стану, если буду разгуливать и выстаивать босиком у окна, за которым похолоднее, чем на Аляске.
Сбросил он меня также небрежно в кресло у камина, куда еще придвинули скамейку для ног. Мне налили немного бренди, а за столом – шампанского. К столу я пошла уже собственными ногами, обутыми в туфли, которые Сид достал из карманов и вернул их согревшимся ногам.
Стол мне показался немного великоват для нас троих, для сотни-полторы морских пехотинцев он был бы в самый раз.
– Фрэнк, это у тебя серебро?
– Серебро.
– Фамильное маркизовское?
– Думаю, да.
– А, мистер Говард, добрый вечер! Знакомьтесь это мой брат Сид, он недавно из экспедиции вернулся.
– Рад познакомиться, мистер Киган.
– Взаимно, приятель.
– Фрэнк, – прошептала я, когда Говард немного отошел, – почему ты сказал, что нас только трое?
– Говард не в счет.
– Странно, когда я ходила по дому, что-то его не заметила.
– В этом его главное достоинство, за которое я ему изрядно приплачиваю.
– А он тебе всегда в перчатках прислуживает?
– Разумеется.
– И твоей жене? Теперь понятно, почему она не захотела возвращаться.
– Полагаешь поэтому?
– Ну да, я бы тоже. Но ты был вынужден с детства мучиться, я помню, меня однажды ваш человек в таких же перчатках с калитки прогнал. Да, трудно вам аристократам!
– Мне кажется, ты, детка, одна из нас.
– Нет, Фрэнк, ты ошибаешься. Мы из бакалейщиков, бессребреники – ни одной фамильной ложки.
– Говард, будь любезен, принеси сафьяновый альбом из моей спальни.
Говард вышел. Когда он появился, я уже сгорала от любопытства.
Открыв альбом на женском портрете восемнадцатого века, Фрэнк перевел с итальянского:
– Аделаида Сен-Джон.
– Ну и что? Какое это имеет отношение ко мне?
– А ты вглядись.
– Ну, вгляделась.
– Тебе не кажется, что вы похожи как две капли воды?
– Я?! На эту уродину?! Ты что, спятил? Я что, по-твоему, такая же лысая и толстая?! У нее же совсем нет груди! А глаза? Сид, скажи, что у меня не такие маленькие! Ха! У нее же белые волосы мелким бесом! Ты что, дальтоник? У меня вот, видишь! – сунула я ему под нос свою голову. – Во-первых, рыжие; во-вторых, крупным бесом! Да, Фрэнк Ловайс, никогда не ожидала, что ты такого плохого мнения обо мне. Конечно, я не то, что твоя жена, но и не такая уж никудышная. Многим нравлюсь, некоторые открыто утверждают, что очень недурна, например, твой хохотун мистер Хили, потом Робинсон, Тэйлор из сбыта и еще позавчерашний в супермаркете, и другие – всех не перечтешь! Так что забери ты этот пасквиль и никогда его никому не показывай, а лучше продай мне, я его сожгу. Сколько ты за него просишь? Я за ценой не постою.
