Юлия Григорьева - Чужими руками
И вот уже перед нами стоит на воде целый замок со стрельчатыми окнами. Вода слабо плещется у основания его замшелых стен.
Дельфин огибает здание, плавно проплывает под высокой аркой, останавливается у мраморного причала и фыркает. Я понимаю: он говорит мне, что мы приехали. Но как выбраться на берег? Встать на воду я теперь не решаюсь. Потому что знаю: она уже не удержит меня, а здесь, я тоже это знаю, очень глубоко!
На причале появляется старик в длинной, до пят, белой рубахе и с гривой седых волос. Он улыбается и протягивает руку. Она очень теплая и мягкая. Но в ней чувствуется сила. Выбираюсь на причал. Помню, что на мне нет одежды, но это не смущает. Как не смущает и старика.
– С прибытием, Зоя! – ласково говорит старик. – Иди за мной! Тебя уже ждут!
Он разворачивается и, не оглядываясь, словно уверен, что я не отстаю, идет к входу в замок. Мы поднимаемся по широкой лестнице. Шершавый мрамор ступеней, по которым, как я догадываюсь, прошагали многие тысячи – нет, многие миллионы людей, приятно холодит ступни.
Мы останавливаемся перед высокой дубовой дверью с длинной бронзовой ручкой. Старик легко толкает дверь. Она послушно и бесшумно распахивается. Мой провожатый жестом приглашает меня пройти вперед. Я делаю шаг. Дверь за мной тут же закрывается. Мой провожатый остается за ней.
Смотрю по сторонам. Большой зал залит полуденным светом, что струится из-под потолка и из длинных стрельчатых окон. Пол из полированных плит черного и белого мрамора. Они образуют геометрический рисунок: большой, доходящий до стен круг, внутри круга квадрат, в котором уже пять кругов, в каждом из них по пять квадратов. В самом центре рисунка большая черная точка.
В зале нет никакой мебели. На стенах ни светильников, ни картин, ни фресок. Потолок сводчатый. Задираю голову. Где-то в недостижимой высоте свод потолка заканчивается круглой дырой, в которой видны сверкающие звезды. Растерянно моргаю. Когда я сюда заходила – солнце уже село. Откуда же тогда дневной свет в окнах? И одновременно – звезды на небе? Ничего не понимаю. Старик сказал, что меня ждут. Кто? Где? Зачем я здесь?
Вдруг сверху, из теряющейся в вышине дыры, ударяет яркий луч света. Он бьет прямо в центр черной точки на полу. Слепящая белизна луча заставляет меня зажмуриться. Через секунду открываю глаза и невольно вздрагиваю. Луча уже нет. А в центре круга стоит мужчина в черном. Он высокий и худощавый. На нем черная рубашка, черные брюки, черные туфли. Длинные прямые волосы обрамляют узкое лицо. У него высокий лоб и тонкий хищный нос. Глаза пронзительно-черные. Он стоит вполоборота ко мне, выдвинув вперед одну ногу и скрестив на груди руки. Кожа на лице мужчины смуглая, словно загорелая, а руки с тонкими пальцами молочной белизны. Мужчина искоса смотрит на меня. Его узкие губы слегка скривились в саркастической улыбке.
Он неподвижен. Неподвижна, словно приклеенная, улыбка на его лице. Но при этом я отчетливо слышу его хриплый и властный голос, которому нельзя противиться:
– Так ты говоришь, смерти нет? – снова звучат в моей голове слова мужчины.
– Я этого не говорила… никогда.
– Но ведь ты согласна с Амритой Мактой?
Не сразу соображаю, о ком идет речь.
– Это… та девушка, что я встретила в кафе? Мы не познакомились даже… Но она оставила мне свою книжку. Там на обложке ее фотография и как раз это имя.
– Так ты согласна с ней? – нетерпеливо прерывает меня мужчина в черном.
– Я прочитала… Мне трудно сказать. Я не все поняла.
– Ты глупа?
На мгновение теряюсь. Не знаю, что ответить. Чувствую, что от него исходит неведомая сила. Она подавляет меня.
– Я жду! – требует он ответа.
– Наверное, не глупа.
– Так почему же ты не знаешь ответ на мой вопрос?
– Все так неожиданно… и непонятно…
– Сколько времени тебе еще нужно, чтобы понять себя?
– Похоже, я уже знаю ответ.
– Так говори же!
В голосе мужчины сквозит ничем не прикрытое нетерпение. А еще – недовольство моей нерешительностью. Мне становится страшно. Что, если он рассердится? Ведь я целиком в его власти.
– Пожалуй, я с ней согласна.
– Мне не нужны твои увертки. «Пожалуй», «похоже».
В голосе мужчины звучит издевка. Понимаю, что его одновременно и смешат, и раздражают обычные для человеческого разговора неопределенности.
– Хватит юлить! – приказывает он. – Да или нет?
Я медлю ровно одну секунду. В глазах мужчины сверкают горячие искры крайнего нетерпения.
– Да! – говорю я с сильным выдохом. – Согласна!
– Подойди! – уже тише приказывает мужчина.
Я делаю шаг к центру круга. Мужчина протягивает руку. Подаю ему свою. Чувствую, как холодные и твердые, как сталь, пальцы сжимают кисть. В следующее мгновение он подхватывает меня второй рукой за талию, и мы взмываем под потолок. Наши щеки соприкасаются. Его губы касаются моего уха, но я совсем не слышу его дыхания. В нем нет страсти, которую я привыкла чувствовать в обнимающих меня мужчинах.
– Закрой глаза! – требует он.
Я послушно выполняю его требование.
– Куда мы летим? – срывается с моих губ вопрос.
– Молчи! – слышу в ответ.
Покорно замолкаю. И даже не осмеливаюсь строить догадки о том, кто он. А вдруг он читает мои мысли? Ведь звучит же во мне его голос, хотя его рот закрыт и губы не движутся.
Не знаю, сколько длится наш полет. Может быть, не больше минуты. Или целую вечность. Я не чувствую ни скорости, ни инерции, ни движения воздуха, которые нужны для того, чтобы получить представление о скорости полета и о том, как меняется его направление. Чувство опоры под ногами становится для меня полной неожиданностью. Мужчина убирает руку.
– Открой глаза!
Послушно выполняю требование. Мы стоим на балконе большого дворца. Прямо под нами большая зеленая лужайка. На ней кружатся в танце пары. Музыки не слышно, все действо происходит в полной тишине. Не могу не заметить странное смешение стилей одежды. У одних дам длинные платья на жестких каркасах, у других кринолины. Мелькают шляпы с плюмажами и крохотные шляпки. На одних танцорах – густо обсыпанные пудрой парики. На других – более строгие шиньоны. У одних женщин в руках вееры, у других лорнеты. Мужчины – кто в кафтане, кто в рединготе, кто в сюртуке, кто во фраке. На одних – узкие панталоны, чулки и туфли с красными каблуками. На других сапоги-ботфорты. Многие мужчины со шпагами. Все времена и эпохи перепутаны.
Люди из разных веков и сословий собрались на общей танцплощадке. Все полностью сосредоточены. Никто не разговаривает с партнерами. И не обращает внимания на соседей. Все происходит в полной тишине! Музыки нет! Вообще нет никаких звуков! Ни шелеста травы под ногами, ни шороха кринолинов, ни звона сталкивающихся шпаг. Ничего! Но больше всего поражает полное отсутствие эмоций на лицах танцующих. Никто не улыбается. Не обменивается кокетливыми взглядами. Они равнодушны к тому, чем заняты.
![Юлия Григорьева - Семиречье [трилогия : СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
