Ирина Дробков - Не было бы счастья...
— Что ж, попробуй... — улыбнулся Павел.
— Ты хочешь спросить меня о Катином отце?
— Да, — просто ответил он и посмотрел мне в глаза.
— Я не люблю возвращаться к тому, что прошло. Мы расстались сразу, как только я почувствовала к нему недоверие. Катя тогда еще не родилась. Я ни о чем не жалею, если и бывают какие-то сомнения, то только из-за Кати. Иногда я думаю: смогу ли справиться с такой ответственностью, правильно воспитать ее. Но твой пример дает мне надежду...
— Это непросто, и моей матери было непросто, но, не сомневайся, у тебя получится.
— Надеюсь, — я улыбнулась. — Который час?
— Двенадцать минут первого, — ответил он, взглянув на часы.
— Теперь нам точно пора. — Я поднялась. Павел тоже встал и оказался прямо передо мной.
— Марина, если я приглашу тебя на свидание?..
Я растерялась.
— На свидание, — повторила я и взглянула на него, как будто в его глазах могла найти ответ.
Но его лицо, как всегда спокойное и открытое, ничем не выдавало его чувств. Он явно не собирался на меня давить. И мне очень захотелось согласиться. И вместо того, чтобы сказать «нет», я сказала:
— Да.
Павел улыбнулся.
— Отлично, — ровным голосом произнес он, — и когда ты сможешь?
— После девяти, — неуверенно ответила я, уже начиная жалеть о своем согласии. — В девять я укладываю Катю спать.
— Замечательно, самое подходящее время. Отправимся к морю и полюбуемся заходом солнца.
— Хорошо, — согласилась я, — встретимся возле магазина, это недалеко от нашей дачи. Только не жди меня долго... Вдруг я не смогу...
— Договорились, жду полчаса, — кивнул Павел и так улыбнулся, что сердце мое на секунду замерло.
Возвращаясь на дачу, я всю дорогу думала о Павле и о том, идти или не идти мне на свидание? И если все же идти, то как об этом сказать маме?
Мы были на середине пути, когда Катя перебила мои мысли:
— Мамочка, выбери, пожалуйста, дядю Пашу.
— Что-что? — переспросила я.
— Ну, пусть он тебе понравится, мне он нравится. Дядя Паша сказал, что он не мой папа, но что папой может стать любой дядя, только надо, чтобы ты выбрала его для меня. Понимаешь? Еще он сказал, что ты пока не можешь найти такого, и поэтому у меня нет папы.
— Катенька, а какого такого?.. — уточнила я, ошарашенная ее словами, пытаясь выиграть время, чтобы найти подходящий ответ.
— Ну такого... — как упрямый бычок, Катя наклонила головку. — Надо, чтобы он нравился и тебе и мне... Мне дядя Паша нравится, а тебе? — подняв на меня свои ясные глазки, спросила она.
Я так опешила, что не сразу нашлась, что ответить.
— Я как-то еще не думала об этом, — осторожно начала я. — Но ты знаешь, этого мало — надо, чтобы и мы ему понравились...
— Я ему нравлюсь, — с детской непосредственностью воскликнула моя дочь. — И ты тоже ему нравишься, — поспешила добавить она. — Ты же самая красивая и бабушка так говорит. — Катя с такой надеждой смотрела на меня, что от любви и жалости к ней у меня защемило сердце. Я остановилась и, присев перед ней на корточки, сказала:
— Вот я же не могу заставить тебя любить Вадика...
— Но он же драчун! — встрепенулась Катя.
— Может и драчун, но Танечка с ним играет. Каждый человек, Катюша, имеет право любить или не любить, дружить или не дружить...
Катя опустила головку, а я оставалась в полной растерянности. Ну, и как мне теперь быть?
— Катенька, милая моя, — заглянув в ее погрустневшие глазки, сказала я, — давай не будем пока спешить с папой, хорошего папу найти не так просто, да и нам с тобой вместе неплохо живется, ведь правда?.. Но я буду стараться и найду тебе папу, — вздохнув, пообещала я.
Мне очень не хотелось лгать ей... Я крепко обняла ее и поцеловала.
— Мамочка, я тебя люблю, — прошептала Катя, обхватив мою шею ручками и крепко прижавшись ко мне всем своим тельцем.
— А как я тебя люблю, мое солнышко...
Хорошо, что дети быстро отходят, через минуту Катя, повеселев, шагала рядом, время от времени пытаясь поймать круживших возле нас бабочек. О Павле она больше не заговаривала. Мы неторопливо шагали по узкой, протоптанной дачниками тропинке. Все вокруг дышало покоем, высоко в небе безмятежно светило солнце, воздух, насыщенный запахами моря и травы, звенел стрекотней кузнечиков. Мир и покой... Совсем иное творилось в моей душе... Я думала над Катиными словами. Это был первый сигнал, и я понимала, что самое сложное ждет впереди.
На веранде нас встретила мама.
— Как позагорали? — спросила она.
Катя тут же выложила все новости: и о своем новом знакомом, и о замечательном дворце, который он помог ей построить.
Как ни странно, мама ничуть не удивилась. Оказывается, она знала, что у Павла здесь дом. Но мне еще предстояло сообщить ей о предстоящем свидании...
— Мам, — осторожно начала я, — я хотела с тобой поговорить...
— Говори. Я чувствую, что-то у тебя стряслось?
— Ничего особенного не стряслось. Павел пригласил меня на свидание... Сегодня вечером...
— Если ты спрашиваешь у меня совета, то иди, — голос мамин звучал почти безразлично.
Я ожидала другой реакции и потому удивилась.
— А если я в него влюблюсь? — шутливо спросила я.
— И влюбись на здоровье, — невозмутимо ответила мама. — Тебе это только на пользу пойдет. Если ты, конечно, постараешься не терять головы, — добавила она.
— А так можно?
— Думаю, что в твоем случае как раз можно. Ты вообще когда-нибудь теряла голову от любви?
— А ты?
И прежде чем пожалеть о своем вопросе, я задала еще один:
— Мам, а как ты любила папу?
Мама вздохнула.
— Именно так я папу и любила, моя милая, — печально сказала она. — Любила, не думая, а надо было думать. И видишь, что из этого получилось?
— Мамочка, я никогда ни тебя, ни папу не спрашивала, но это всегда меня мучило. Ведь я помню, вы любили друг друга...
— Я знаю, родная. Знаю, как ты переживала... — Мама задумалась, а потом грустно сказала: — Мы с папой были слишком разными, жили в постоянном внутреннем конфликте. По молодости еще ничего, но с годами от этого начинаешь уставать...
Я уложила Катю, почитала ей книжку и отправилась на свидание.
Павел меня уже ждал. Мы не спеша побрели к мору по едва заметной тропинке, затейливо петлявшей между кустов белой акации, облепихи и дикой смородины. К вечеру поднялся ветер, и чем ближе мы подходили к морю, тем больше хлопот он мне доставлял, задирая подол моего платья.
Павел делал вид, что не замечает моих тщетных усилий прикрыть ноги, но я понимала, что мое поведение его забавляет. В конце концов, эта маята с платьем мне надоела, и я перестала обращать внимание на шалости ветра, решив, что это и в самом деле смешно.
Павел держался просто и не докучал мне назойливым любопытством, зато позволил сколько угодно расспрашивать себя, и я буквально засыпала его вопросами.
