Катя Абель - Здравствуйте. Я – любовница вашего мужа
– Плюнь на него. Ты же не с ним работаешь, а со мной. Хочешь, я его на место поставлю? Хочешь, он к тебе вообще не подойдёт больше?
– Ты же знаешь, что это невозможно. Я вынуждена с ним общаться по множеству вопросов.
– Ну, не уходи, я тебя прошу. Очень прошу, по-человечески просто.
– Я не могу, Андрюша. Уже всё решили. Уже нашли мне замену.
– Мне плевать на замену. Знаешь, ты кто? Ты дезертир.
– Мне очень жаль, что я ухожу. Честно. Но у меня нет другого выхода, поверь мне.
Занавес
По приезду домой мне сказали, что на мое место нашли замену, но я должна буду выйти на работу, чтобы этой замене всё показать и рассказать. Я попререкалась, но согласилась, понимая всю правоту своих работодателей. Таким образом, красивое исчезновение без объяснений для Ивана кардинально срывалось. Я должна буду представить ему нового помрежа, следовательно, лично сообщить о своём уходе. Сюрприза уже не получится.
Через три дня, отданные после гастролей на выходные, я встретилась в театре с девушкой Васей. Полное имя ее было Василиса, но в миру ей суждено было быть Васей, что совершенно понятно. Мы поговорили минут десять, из разговора стало ясно, что девушка не только симпатичная, но и сообразительная.
Ревность змеёй заточила мне сердце.
Приехал Иван, прошел в гримёрку. Мне сказала об этом Наташа. Я предложила Васе пойти познакомиться.
Подошли к двери. Я постучала. На «Войдите!» открыла. Стою на пороге. Смотрю на него. Он на меня. За моей спиной Вася.
– Привет, – говорю. – Ты оставил свои деньги после спектакля в гримёрке. Вот, возьми.
Кладу купюры на стол.
– Спасибо.
Его потряхивает. Видимо, вчера опять была ночь возлияний. Смотрит на меня напряжённо. Расслабься, я тебе больше не угроза.
– Познакомься, пожалуйста, это Вася. С сегодняшнего дня она будет работать вместо меня. Я ухожу с проекта.
Замер как вкопанный. Смотрит во все глаза.
– Здравствуйте, – говорит ему Вася.
Иван не отвечает.
В наступившей тишине можно услышать, как прокручиваются колесики в его голове, обрабатывая информацию.
В гримёрку шумно заходит режиссёр Андрей, ущипнув меня за ногу.
– Доброе утро всем! Ваня, я тут что подумал насчёт этой сцены…
– Ты знаешь, что Катя уходит? – перебивает его Иван.
– Да.
– Все уже знают, – поясняю я.
– Она дезертир, – говорит режиссёр Андрей, – я ей давно сказал об этом.
Я закрываю снаружи дверь. Мы с Василисой уходим.
– Вот и познакомились, – говорю я ей.
Но сама знаю, что это еще не всё. Через два дня у режиссёра Андрея день рождения. Будет много людей, будет Иван, будет знаменитость, буду я. Меня пригласили.
К Ивану я больше не захожу, отправляю к нему Васю. Объяснив ей суть работы, посвятив в детали, оставляю её у руля, а сама ухожу пить чай и вести беседы об искусстве к знаменитости. Мы с ним уже почти друзья.
– На меня сейчас Кузнецов наорал, – говорит мне перепуганная Вася, когда мы сталкиваемся с ней за сценой.
– Что случилось?
– Пьеса была открыта не на его сцене!
Прости меня, незнакомая девочка Вася, тебя обидели за то, что ты – не я.
В конце дня, собираясь уходить, я наталкиваюсь на Ивана, курящего в коридоре. Коридор длинный и пустой. Иван – стоит в одном конце, я иду с другого. Мне надо пройти мимо, в сторону не свернуть. Он смотрит на меня с тревогой. Я нахожу в себе силы посмотреть ему в глаза. И улыбнуться. По-настоящему, без сарказма, без подковырки.
Все закончилось. Я ухожу из-за тебя. Потому что у меня нет больше сил выносить твоё предательство. Потому что я – не вещь, которую можно выкинуть на помойку за ненадобностью. Потому что нельзя так обращаться с людьми, тебя любящими. Нельзя потреблять их, разрывая на куски их душу. Ты, мужчина, ты должен отвечать за свои поступки. И за чувства тех, кто пошел за тобой. Ты – человек, в конце концов. Ты должен отвечать. У тебя это не получилось.
Я ухожу не в ненависти. Я ухожу с горьким осознанием того, что ты есть.
Я знаю, что ты – болеешь, что сердце твоё издергано, и всё происходящее с тобой происходит от слабости и истощённости внутренней. Я вижу, как тебе плохо. Мне очень жаль, честно. Я улыбаюсь, потому что хочу закончить эту историю светом.
Будь счастливым, Иван Кузнецов, если это возможно. Я улыбаюсь тебе.
Он улыбается мне в ответ во всю ясность своего лица, и обдает таким жаром, что у меня начинают гореть щёки, словно от раскрытой печи.
Я смотрю на него какое-то время, но не хватает выдержки, лицо мое пылает всеми пожарами, я отвожу взгляд и прохожу мимо.
Закончился мой последний рабочий день на этом проекте.
Я выхожу на улицу и набираю полную грудь воздуха.
Всё!
Пролог
Как началось? Когда? Я знаю, когда началось у меня. Прямо вот до минуты. Не было ничего и в помине, вообще. Потом вдруг раз – и включилось. Что включилось, кто включил? Я не знаю.
А сначала, значит, ничего не было.
На следующее утро после дня рождения режиссёра Андрея мне было очень плохо.
Во-первых, от количества алкоголя выпитого за ночь.
Во-вторых, у меня украли мобильный телефон.
Не то, чтобы вытащили из кармана, нет. Я оставила его в такси, в котором возвращалась домой. Вот до того, как я села в машину, телефон был. А в тот момент, когда вошла в квартиру, его уже не было.
В пять утра, возвращаясь с банкета, трудно контролировать каждую мелочь, вроде минуты, когда телефон выпадает из сумки. Тем более, если учитывать, что в силу некой внутренней своей неспокойности я запьянела в этот вечер со второго глотка. Но есть внутри меня некая сила, которая включается в тот момент, когда ничего уже не работает, и заставляет меня доехать до дома, умыться, надеть пижаму и лечь в постель чистой, незамутнённой девочкой. Эта сила надоумила меня по приезду проверить наличие в сумке телефона и зафиксировала его в ней отсутствие.
Бросившись к стационарной трубке, я начала названивать на свой номер в надежде, что таксист еще далеко не уехал и, обнаружив мой телефон на заднем сидении машины, обязательно вернётся, чтобы мне его отдать. На два моих звонка ответа не последовало, а на третий телефон отключили. Я билась еще некоторое время в конвульсионной надежде, что это – недоразумение, и телефон мне вернут, но проснувшись утром с дикой головной болью, осознала всю тщетность своих ожиданий.
И трудно было определить, чего жаль больше: сам телефон, который стоил мне некоторую сумму, фотографий с Иваном во время репетиций или сообщений от знаменитости, которые в нем хранились.
