Развод. Да пошёл ты! (СИ) - Ясенева Софа

Ира мгновенно оказывается рядом. Обнимает меня крепко, ласково, по-сестрински.

— Иди сюда, дорогая. Всё будет. Ты у меня сильная.

Я закрываю глаза и вдыхаю запах ванили, исходящий от её фартука.

Чуть позже всё же оказываюсь у себя в постели и позволяю себе выплакать всё, не стесняясь. Подвываю и покачиваюсь из стороны в сторону, как ребёнок, пытаясь успокоиться. Использую, наверное, платков двадцать, прежде чем наконец могу перевести дыхание.

Кажется, кто-то зовёт. Голос глухой, не сразу доходит. Я вытираю лицо, вылезаю из-под пледа и иду к двери. Точно — доставка приехала.

— Хозяйка, принимай вывеску. Сейчас и установим.

— Не надо, спасибо. Она не тяжёлая, я потом сама.

— Ну, как скажешь. Тут и тут распишись.

Я ставлю подпись в нужных местах, пальцы слегка дрожат, но это уже просто усталость.

Разрываю упаковку, картон шуршит, и вот передо мной — гладкий, новенький прямоугольник. Пахнет свежей краской. Я осторожно отгибаю защитную плёнку и замираю, глядя на название.

28 Саша

Салон красоты “AURA”.

Выпуклые золотые буквы на серебристом фоне. Очень красиво смотрится — элегантно, дорого, современно. В этом названии что-то есть: лёгкий намёк на магию, сияние, на неуловимую силу, которую излучает женщина, уверенная в себе.

Ставлю вывеску к стене и отхожу на пару метров, чтобы оценить, как она будет смотреться. Очень даже неплохо. Прямо глаз радуется. В солнечном свете буквы будут поблёскивать, а вечером, при уличных фонарях, — мерцать, как украшение.

Решаю повесить её завтра. Сама. Хочу быть причастной к каждой мелочи, преображающей это место. Тут всего-то и нужно — на клей посадить с внутренней стороны над дверью. Там ещё такой небольшой порожек, как бы полочка, на которую можно поставить. В общем, должно держаться хорошо, много ума не надо.

Да и честно сказать, не хочется сейчас ни с кем разговаривать. Ни с мастерами, ни с курьерами, ни даже с Ирой. Пусть этот вечер останется только моим. Хочу немного помолчать. Постоять в тишине. Просто смотреть на эти буквы.

Я провожу пальцами по гладкой поверхности вывески, будто касаюсь будущего.

***

Утром просыпаюсь и выгляжу, мягко говоря, не очень. Будто пчёлы покусали. Глаза опухли, узкие, как у китаянки, нос красный, щеки серые, веки тяжёлые, свинцовые. С первого взгляда понятно, кто вчера заливался слезами. Ужас. Как теперь на людях появляться?

Тело будто налито тяжестью, мышцы скованы. Всё болит: шея, спина, даже пальцы. Сердце стучит вяло, с перебоями. Хочется спрятаться обратно под одеяло и исчезнуть. Но я заставляю себя встать, взять себя в руки — сегодня важный день.

В туалете торгового центра умываюсь ледяной водой, тщетно надеясь, что отёки сойдут быстрее. Под глаза клею патчи, натянуто улыбаюсь себе в зеркало. Щёки слабо откликаются — будто замороженные. Ну, ничего, через часик должно стать чуть полегче. Жаль, что льда под рукой не оказалось — он бы сработал быстрее.

Когда подхожу к салону, Ира буквально выскакивает из-за стойки, с горящими глазами, и хватает меня за руку:

— Уууу, слушай, я понимаю, что ты хотела спрятаться в своей норке, — с деланным заговорщическим тоном говорит она, — но у меня кое-что для тебя есть. Садись-ка, красотка.

Я молча устраиваюсь на барном стуле, покорно наблюдая, как она суетится у холодильника. В помещении пахнет выпечкой, корицей и апельсином. Уютно и тепло — как дома. Воздух сладкий, тягучий, как мёд. На полках уже разложены пирожные, на столешнице блестит глазурь в миске. Где-то в углу тихо играет радио, звучит старая джазовая мелодия — мягкая, обволакивающая.

— На, — протягивает мне маленький пластиковый контейнер с кубиками льда. — Протирай. Свеженький. Специально для тебя морозила.

— Серьёзно? — поднимаю бровь, пытаясь улыбнуться.

— Да нет, прикалываюсь. Мне иногда надо быстро охлаждать крем или тесто. Вот и держу в морозилке про запас. Сегодня вот пригодилось.

Я аккуратно беру кубик и начинаю протирать лицо. Особенно веки, виски, зону под глазами. Холод приятно щекочет кожу, по телу разливается лёгкая дрожь, но вместе с ней — и ощущение, будто просыпаюсь. Словно внутренний туман потихоньку рассеивается, мысли проясняются.

— Ну как? — спрашивает Ира, внимательно изучая моё лицо.

— Лучше, — выдыхаю я. — Спасибо тебе.

— Неужели весь вечер плакала?

Я киваю:

— Слишком много всего накопилось. Не смогла удержаться. Иногда бывает необходимо выплакаться.

— А сейчас как?

— Пока не знаю. Вот собираюсь вывеску повесить.

— Могу одолжить стремянку. У меня есть складная, надёжная.

— Спасибо. Давай.

Через пару минут уже стою на лестнице, ловко приклеивая вывеску над дверью. Клей держит крепко, всё выглядит именно так, как я себе представляла. Пальцы дрожат от какого-то внутреннего волнения. Будто это не просто вывеска — а символ новой жизни.

Ступеньки слегка скрипят, ладони липкие от волнения, и на мгновение мне кажется, что я сейчас упаду, но цепляюсь за косяк и встаю крепче.

Смотрю на вывеску снизу — идеально. Чисто, аккуратно, и с тем блеском, который я так мечтала видеть. Пусть и мелочь, но она дарит чувство триумфа.

Возвращаю стремянку Ире, и она тут же зовёт меня на чай:

— Давай, садись. У меня тут новое — печенье с апельсиновой цедрой и тарталетки с заварным кремом. Ты обязана попробовать. Отказаться нельзя.

Мы устраиваемся на маленькой кухонной зоне, я наливаю себе чай, пробую одну тарталетку — божественно. Сладость сбалансирована, крем нежный, ванильный, а основа хрустит так, как надо. Тепло проникает внутрь, словно возвращая меня к жизни.

— Ир, ты волшебница, — говорю я, едва прожевав.

— Знаю, — ухмыляется она и потягивает новую порцию чая в кружке с котиком.

Мы сидим, не спеша болтая. Обсуждаем, как прошёл вчера день, кто что успел, какие заказы на завтра. Понемногу чувствую, как из меня уходит напряжение. Не полностью, но хотя бы немного отпускает. Возвращается способность дышать.

И вдруг за дверью раздаётся короткий стук, и в проёме появляется кто-то. Дверь приоткрывается с лёгким звоном колокольчика. Я сижу спиной к входу и не сразу оборачиваюсь.

— Хозяйка салона красоты не тут случайно? — раздаётся голос — низкий, с хрипотцой. Уверенный. В нём чувствуется деловитость, как будто человек привык получать ответы и не любит терять время.

— Тут, — бодро отвечает Ира, поднимая голову. — А вам зачем?

— Да я бы хотел подстричься, если вы стрижёте. Срочно.

— Саш, ты стрижёшь? — Ира оборачивается ко мне, подняв брови.

— Конечно, — откликаюсь я и поворачиваюсь к гостю.

И замираю. Меня будто током бьёт. Пульс резко подскакивает.

Ого... Вот кого я не ожидала увидеть здесь — так это его.

29 Саша

Тот самый мужчина, который катал меня на мотоцикле по базе отдыха, и с которым мы болтали на берегу озера. И из-за которого я получила пощёчину от Жени. Виктор, если я ничего не путаю.

— Саша? Простите, не сразу узнал вас, — он чуть улыбается, и от этой улыбки на его лице появляются легкие, едва уловимые морщинки у глаз.

— Ничего, я вас тоже, — уверенно вру, соскакиваю с барного стула и наклоняю голову вперёд, чтобы занавеситься волосами.

Надеюсь, что так он не разглядит, какая я одутловатая сейчас. Поспешно провожу ладонями по щекам, будто могу стереть с них следы утренней отёчности.

Становится смешно. В какой бы ситуации женщина ни находилась, а всё равно хочется выглядеть как минимум принцессой, а не женщиной среднего возраста, у которой на лице написано, как много у неё проблем. Особенно если рядом симпатичный мужчина. И плевать, что никакие отношения сейчас не нужны. Это просто инстинкт. Бороться с ним — это как пытаться в ураган остановить ветряную мельницу. Бесполезно.

— Саш, у тебя всё необходимое есть? — интересуется Ира, параллельно жадно рассматривая Виктора.