Хоум-ран! - Райли Грейс

— Конечно, мы заранее сообщим вам, что именно решим опубликовать. Нам интересна ваша история: как вы жили все эти годы в семье Каллаханов, как готовились стать профессиональным бейсболистом — любые детали.

Репортерша «Спортсмена» Зои Андерс не замолкает ни на минуту. Мне казалось, что разговаривать по видео будет менее неловко, чем просто по телефону, но в итоге на протяжении всего звонка я не произнес почти ни единого слова, ограничиваясь лишь кивками и односложными ответами. Зои, кажется, знает обо мне столько, что могла бы написать статью даже без моего участия. У нее уже есть готовый план: она хочет рассказать миру о том, как воспоминания об отце повлияли на мой стиль игры.

— Ну, что думаете? — наконец спрашивает она, растягивая рот в широкой улыбке.

Я думаю лишь о том, что меня слегка подташнивает. Я устал после сегодняшней игры: она была довольно напряженной, но, к счастью, мы победили. Рассуж­дения о моем прошлом и будущем сейчас очень не­кстати.

— Звучит… впечатляюще.

Зои издает короткий смешок.

— Себастьян, это лишь крохотная часть той славы, которая вас ждет. По прогнозам, вы не задержитесь в низшей лиге дольше, чем на два года.

Мне хочется просто взять и захлопнуть ноутбук. В подростковом возрасте было легко не думать о будущем, не замечать среди болельщиков назойливых репортеров, заявившихся на игру что-нибудь разнюхать о моей жизни, и игнорировать людей, которые видели во мне только Джейка Миллера, а не его сына.

Теперь же, когда последний год моей спокойной студенческой жизни подходит к концу, я не могу не думать о том, что скоро окажусь связанным контрактом с каким-нибудь бейсбольным клубом и стану известным человеком, публичной личностью. Мне придется постоянно носить маску. Как Джеймс. У него есть две версии личности: та, которая знакома мне, его брату и другу, и та, которую видят футбольные фанаты. Даже если допустить, что я смогу оградить себя от навязчивых журналистов, Зои все же кое в чем права: нынешний интерес прессы — это лишь начало. Чем дальше, тем больше чужих ожиданий, интереса и разговоров мне придется выносить. Если я попаду в Главную лигу, но не добьюсь успеха, то всех разочарую, а если добьюсь, то окажусь в самом центре всеобщего внимания и стану национальной легендой, как Майк Траут или Аарон Джадж, и тогда мое имя будут знать не только любители бейсбола, но и вообще все вокруг.

Судя по блеску в глазах Зои, она не прочь возвести меня на пьедестал уже сейчас. В конце концов, статьи, в которых фигурирует имя Ричарда Каллахана, всегда находят огромный отклик читателей.

Хотя от этих мыслей у меня по спине бегут мурашки, вести себя словно трус мне не хочется. Я не хочу звонить Ричарду и просить его сделать так, чтобы вместо этой статьи опубликовали какую-нибудь другую, в которой не было бы ни слова обо мне. Ричард прав: кто, как не я, должен защищать память о моем отце?

— Может быть, — соглашаюсь я. — Меня не особо заботит, через сколько лет я смогу пробиться в Главную лигу.

Зои тут же с любопытством подается вперед:

— Ваши карьерные планы изменились?

Интересно, как бы она отреагировала, если бы я признался, что так оно и есть? Наверное, сразу со­образила бы, что ей подвернулась возможность рас­копать гораздо более крупную сенсацию, чем она планировала, и засыпала бы меня вопросами. Сын, послушно идущий по стопам трагически погибшего отца, — это, конечно, хорошо, но как насчет кардинальной смены деятельности?

Хотя этого, конечно, не случится. Отказавшись от того единственного, к чему у меня всегда были способности, я выставил бы себя полным идиотом. Да и нет у меня никакого другого плана. Мне действительно нравится готовить, но ведь это не значит, что я смогу стать новым Гордоном Рамзи12, — тут мне от себя ожидать нечего.

— Нет, — отвечаю я. — Конечно, нет.

— Я буду присутствовать на матче против команды Бингемтона. Вы не возражаете? Мне нужно будет провести несколько интервью по телефону, но также я хотела бы поговорить с вами лично. Я приеду в сопровождении всей своей команды, так что мы сможем заодно провести и фотосессию.

Я вежливо улыбаюсь, хотя на душе у меня кошки скребут.

— Кажется, вы еще что-то говорили о видеосъемке?

— Этим займемся в другой раз. Надеюсь, ближе к драфту у вас получится заглянуть к нам в студию.

Только этого не хватало.

— Да, буду рад, — говорю я.

— Отлично. Мой ассистент сообщит вам детали в электронном письме.

Когда Зои заканчивает звонок, я прячу лицо в ладони. Интервью. Фотосессия. Видеосъемка. Меня и по отдельности-то все это не радует, но вместе? Настоящая пытка. К тому же я не очень силен в пересказе своей жизни и описании заслуг. Вот бы Зои ограничилась парой кадров, сделанных во время матча, и оставила меня в покое…

По крайней мере, у меня на сегодня есть еще кое-какое дело: я обещал Мие приготовить курицу скар­париелло.

От отца мне досталась любовь к бейсболу, а от матери — к кулинарии. Я отлично помню, как в детстве помогал ей раскатывать тесто или мариновать курицу, осторожно стоя рядом с ней на специальной табуреточке. Она всегда была рада разделить со мной эти моменты, даже когда я был совсем крохой: подробно объясняла каждый шаг и рассказывала, как придать блюду уникальный вкус. Меня до сих пор восхищает возможность создать что-то новое, лишь немного изменив оригинальный рецепт. Я никогда не считал себя художником, но готовка кажется мне своеобразным искусством — той его разновидностью, которая не только вызывает восхищение, но и приносит пользу, одновременно питая и тело, и душу.

Я готовлю всю свою жизнь. Даже в подростковом возрасте, когда тренировок стало больше, я не забросил свое увлечение. Раньше после уроков я всегда помогал нашему повару и Сандре с приготовлением ужина. Теперь, когда мы с братом и сестрой живем отдельно, я готовлю для них. Иззи и Купер совсем этого не умеют: сестра сжигает любое, даже самое простое, блюдо, а брат приготовлению пищи предпочитает непосредственно ее поглощение. Одно время мы готовили вместе с Бекс, но они с Джеймсом не навещали нас с прошлого Рождества.

Я чешу Мандаринку за ухом (она свернулась клубочком на диване), мою руки и достаю из холодильника продукты. Готовить курицу скарпариелло совсем не сложно, но это требует времени. Ингредиенты, к моему удовольствию, тоже достаточно просты: разделанная куриная тушка, сладкая итальянская колбаска (естественно, с фенхелем), консервированный банановый перец в собственном соку и немного свежего перчика, белое вино, куриный бульон, чеснок и розмарин. В конечном счете, когда ко всему этому добав­ляется жареный картофель, получается что-то вроде запеканки в остром соусе — настолько вкусном, что я всегда собираю его до капли.

Не думаю, что, попробовав это блюдо, Мия про­должит говорить, будто мы не можем быть друзьями. Я не готовлю такую вкуснятину кому попало.

Мне казалось, мое предложение дружить ради Купера и Пенни убедит ее, но получилось совсем наоборот. Подарить ей новые ботфорты, пожалуй, тоже была не лучшая идея, но я просто не смог устоять. Такие же сапоги были на ней в нашу первую встречу, так что теперь я воспринимаю их как какую-то неотъемлемую часть Мии и хотел бы видеть ее в них чаще. Надеюсь, что моя записка вызвала у нее улыбку и что она все же постарается успеть к ужину.

Если нет, я оставлю ее порцию в холодильнике. Но как же мне хочется увидеть ее, поговорить с ней… Напомнить, что, даже несмотря на ее нежелание быть со мной, она не может отрицать, что между нами есть какая-то связь. Пусть лучше я буду Мие просто другом, чем стану для нее вообще никем. Последние несколько дней в ее обществе — настоящая роскошь по сравнению с той непроглядной тьмой, в которой я жил весь прошлый месяц, безрезультатно ожидая ответа на свои сообщения или хотя бы намека на улыбку, когда мы пере­секались в университете. Мне было бы достаточно даже хмурого взгляда. Один такой взгляд от нее ценнее улыбки кого-либо еще.