Сесилия Ахерн - Год, когда мы встретились
Когда Хизер обнаруживает свои познания, это производит на всех огромное впечатление. А что бывает с Хизер, когда ею восхищаются? Правильно, то же, что и с любым из нас, – она расцветает.
Но самое поразительное, чтобы не сказать волшебное, – это ее умение распознать в человеке главное. И более того, увидеть себя чужими глазами. Я сотни раз наблюдала, как чье-либо отношение к ней немедленно отражается на ее поведении. Она умеет разглядеть в человеке его затаенную суть, умеет, как никто из всех, кого я знаю. Общаясь с теми, кто смотрит на нее с жалостью и мечтает поскорее отойти куда подальше, она съеживается и почти исчезает, превращается в «человека с синдромом Дауна». Потому что знает – это все, что они способны в ней увидеть. Но если Хизер попадает в компанию людей, которым нет дела ни до каких синдромов, например детей, которые еще не доросли до возраста, когда уже умеют дразнить и унижать, она совершенно преображается, вся сияет и превращается в настоящую Хизер, в личность. Хизер очень восприимчива, и я научилась «считывать» незнакомых людей по ее реакции. Такой уж у нее дар – сразу видеть правду. Он есть очень у многих детей, но, увы, с возрастом мы утрачиваем его. А у Хизер, наоборот, с годами он стал только острее, и в результате она почти безошибочно отличает искренность от фальши.
Я везу Хизер в роскошные апартаменты в «Саттон-касл», где обитают папа, Лейла и Зара. Этот замок был построен в 1880 году для семейства Джеймсон – никакого родства с нашим доктором, сколько я знаю, нет, – потом в здании находился отель, и мы иногда ходили туда обедать по воскресеньям всей семьей, вместе с папой, который еще жил с нами. Место самое престижное, огромная территория, собственный сад и великолепный вид на Дублинский залив. Во времена строительного бума здание сильно перестроили и в одном крыле сделали семь роскошных квартир. У отца с Лейлой три спальни, гостиная, большой холл и даже зимний сад. Лейла все прекрасно обустроила в доме, на свой богемный лад. Ей тридцать пять, то есть почти как нам с Хизер, но я далека от того, чтобы подружиться с ней. Для меня она – молодая женщина, на которой женился мой отец, и я все диву даюсь, что же с ней не так. У нас неплохие отношения, но я предпочитаю со всеми держать дистанцию, и с ней тоже. А Хизер, наоборот, прониклась к Лейле симпатией с самой первой встречи, настолько, что сразу взяла ее за руку, чем повергла в немалое смущение. Лейла и не подозревает, что это величайший комплимент и знак огромного доверия. Хизер, конечно, сразу почувствовала мое прохладное отношение к Лейле и, хоть мы никогда этого не обсуждаем, пытается помочь нам найти точки соприкосновения. Так, бывает, мать стремится помочь своему ребенку найти друзей в незнакомой компании. Это очень трогательно, я люблю в ней эту искреннюю, материнскую заботу. Забавно, что мы с Лейлой стараемся проявлять дружелюбие исключительно ради Хизер, а в результате и в самом деле становимся ближе.
Зара открывает нам дверь. Она сегодня в пиратском костюме, на руку надет пластмассовый крюк.
– Пр-р-ривет, др-р-ужищи! – весело вопит она.
Хизер несколько сбита с толку, ее пугает столь бурное проявление чувств.
Зару она очень любит, но немного опасается. Этот ребенок в свои три года обладает недюжинным темпераментом. Ее громкое недовольство, или неожиданные слезы, или, наоборот, восторженная радость вызывают у Хизер тревогу.
– И тебе пр-р-ривет! – Я приседаю, чтобы ее обнять, невзирая на протесты и угрозы повесить меня на рее, и в итоге маленький шустрый пират опрокидывает меня на пол, лупит пятками и пытается заехать крюком в ухо.
Хизер быстренько огибает нас и поспешно направляется в столовую.
Зара зажимает мне шею крюком и, приблизив разгоряченную физиономию к самому моему носу, цедит сквозь зубы:
– Увидишь этого Питера Пэна, передай, что я его ищу! И его маленькую фею, с которой они всегда и повсюду вместе!
Она многозначительно смотрит мне в глаз (второй вжат в пол, и я ничего им не вижу), вскакивает и убегает.
Я переворачиваюсь на спину и громко хохочу.
Для таких случаев, как сегодня, у меня с собой есть для Хизер занятие: конструктор-головоломка, в который она может играть, никому не мешая. Она садится за стол и сосредоточенно гоняет по браслетам бусины, выстраивая их в какой-то сложной последовательности. Заре очень хочется присоединиться, и мы с Лейлой пытаемся объяснить, что – нет, не надо, это не игрушка, а такое особо важное дело для Хизер. У тебя, дескать, полно, Зара, своих игрушек, например ветеринарный набор, который тебе сегодня подарила Джесмин. Зара не внемлет и впадает в истерику, что чрезвычайно пугает Хизер. Она замирает, напряженно поднимает плечи и нервно перебирает бусины. На ее щеках расцветают красные пятна. Лейла спокойно, но очень твердо уводит Зару в детскую. Я подхожу к столу, сажусь напротив Хизер, подпираю ладонями подбородок и смотрю, что она делает.
– Чего ты, Джесмин?
– Ничего, просто гляжу на тебя.
Она застенчиво улыбается:
– Чего глядеть-то?
– Ты очень милая.
Она смущается и мотает головой:
– Да ну, Джесмин!
Я смеюсь и никуда не ухожу. Она недоуменно хихикает, но довольно быстро забывает обо мне и с головой погружается в свою конструктивную задачу.
К нам возвращается Зара. Она успокоилась, притихла и погрустнела. Глаза красные. В руке утешительный леденец. Садится в углу и играет в ветеринара, что-то иногда негромко приборматывая себе под нос. Хизер быстро, обеспокоенно на нее смотрит, потом снова обдумывает, куда какую бусину загнать. Минут на двадцать они обе выключаются из оперативного общения. Лейла пользуется этим, чтобы приготовить еду, и уходит на кухню, а я остаюсь на случай непредвиденных обстоятельств.
С кухни доносятся восхитительные ароматы – Лейла натирает баранью ногу маслом с чесноком и розмарином, который сорвала в своем зимнем саду. Папы нет, он играет в гольф и придет к ланчу. Я ставлю «Рапунцель» – единственный мультик, который признает Зара, – и с наслаждением растягиваюсь на диване.
Через час меня будят поцелуи, нежные, как прикосновения мотылька. Хизер ласково смотрит на меня, и до чего же это прекрасно – вот так проснуться.
– Папа пришел, Джесмин.
Я всклокочена, платье сбилось и помялось, а папа уже в гостиной. И кто же идет следом? Тед Клиффорд собственной персоной. Он высокий, за метр восемьдесят, и очень могучий. Он заполняет весь дверной проем, и я чувствую, как Хизер напряженно каменеет. Вообще-то напрягаются все, включая Лейлу. Похоже, она понятия не имела, что он заявится в гости.
