Сесилия Ахерн - Год, когда мы встретились
И тут я слышу шум твоего джипа. Интересно, в каком состоянии ты заявился сегодня? Я никому не рассказывала о твоих ночных эскападах. Не знаю почему. Ведь такая прекрасная сплетня пропадает, все с огромным интересом бы послушали, я уверена. Ты же знаменитость, это всегда придает подобным историям особую пикантность. Но у меня язык не поворачивается. Как будто это моя личная сокровенная тайна. Как будто я тебя оберегаю, черт его поймет почему. Наверное, я слишком всерьез воспринимаю все, что имеет к тебе отношение, чтобы сделать это предметом застольных шуток. У тебя дети, от тебя только что жена ушла. И я ненавижу тебя, мне, понимаешь, не до смеха.
Встаю и задергиваю занавески, чтобы никто не мог тебя ненароком увидеть.
Слышу, как ты чем-то грохочешь, но это проходит незамеченным – за столом живо обсуждают разницу между мужской и женской стерилизацией. Одни стоят за перевязывание фаллопиевых труб, а другие – за вазэктомию. Я вскользь замечаю, что предпочла бы второе, и все хохочут, но я не собиралась шутить, просто не могу сосредоточиться и постоянно прислушиваюсь к тому, что происходит на улице. А там странным образом тихо, и это меня нервирует еще больше. Я все жду, что ты выкинешь какой-нибудь дикий номер, тебя услышат, пойдут посмотреть, в чем дело, начнут смеяться или, того хуже, захотят помочь. И ты перестанешь быть моим личным секретным достоянием. Да, это странно, но только я одна знаю, что с тобой. И никому не хочу ничего объяснять.
Собираю десертные тарелочки, Каролина мне помогает, и мы уходим на кухню. Вообще вечер удался – всем весело, атмосфера замечательная, и Тристан, тихо прожаривающийся у камина, отлично дополняет картину.
Пользуясь случаем, Каролина в самых скабрезных подробностях описывает мне, что они вытворяют с ее новым приятелем. По идее я должна бы быть шокирована, именно этого она от меня и ждет, но я реагирую вяло, мои мысли не то чтобы далеко, но и не здесь. Через дорогу.
Наконец Каролина удаляется в туалет, и у меня есть возможность тихо улизнуть. Беру письмо, твой ключ, набрасываю пальто и выскальзываю за дверь.
Переходя через улицу, вижу, что ты в палисаднике. Сейчас около одиннадцати, ты сегодня что-то рано. О, ты оказывается, ужинаешь: вижу, как ты ешь прямо из бумажного пакета. Фастфуд не полезен, особенно в твоем возрасте.
Ты замечаешь меня и пристально на меня смотришь. По спине бегут противные мурашки, но это не от холода, во мне довольно много горячительного. Это от неловкости. Подхожу к столу.
– Привет.
Ты смотришь равнодушно, чтобы не сказать – пренебрежительно.
Никогда не видела тебя трезвым, в смысле вблизи. Впрочем, пьяным я тебя тоже вижу только на расстоянии. Когда мы общались вчера утром, ты был где-то между этих двух состояний. А сейчас двенадцатый час ночи, на улице плюс три, ты ешь какую-то дрянь из бумажного пакета, сидя перед домом в саду, и воздух вокруг тебя насыщен винными парами. Сомневаюсь, что ты в здравом уме.
– Привет, – роняешь ты.
Что ж, могло быть хуже.
– Доктор Джеймсон просил вам передать вот это, – протягиваю тебе конверт.
Ты забираешь его и, не глядя, бросаешь на стол.
– А что, док уехал?
– Он сказал, что племянник пригласил его погостить, в Испанию.
– Да ладно? – оживляешься ты. – Давно пора.
Я удивлена. Не знала, что вы с доктором Джеймсоном так близко знакомы. То есть из твоих слов не следует, что вы прям друзья, но все же явно общаетесь.
– Знаете, у дока жена умерла давно, лет пятнадцать назад. Потом брат и его жена тоже умерли. Так что этот племянничек с семьей – вся его родня. А он ни разу не приехал навестить дядю и его к себе никогда не звал. – Видно, что тебя это возмущает. И ты громко рыгаешь, вероятно, от избытка чувств. – Пардон.
– О, – только и нашлась я что сказать в ответ.
– Вы ведь напротив живете, точно?
Я растерянно молчу. То ли ты прикидываешься, то ли правда забыл, что произошло вчера. Черт тебя разберет.
– Точно-точно. Вы из третьего дома.
– Да. – Глупо же отпираться.
– Мэтт. – Ты протягиваешь мне руку.
Что это – шанс начать все с чистого листа? Или очередная вздорная выходка и ты в последнюю секунду уберешь руку и высунешь язык? Но, если ты и правда ничего не помнишь, значит, у меня вновь появился шанс поговорить с тобой о том, что гложет меня уже столько лет.
– Джесмин. – Я протягиваю тебе руку в ответ.
Ну вот мы и ударили с дьяволом по рукам. Впрочем, для дьявола рука у тебя слишком холодная.
– Доктор Джеймсон мне еще ключ отдал от вашей входной двери. Ваша жена сделала два запасных – ему и мне.
Ты недоверчиво разглядываешь ключ, потом отрицательно мотаешь головой.
– Пускай лучше у вас побудет.
– Как скажете. Вы точно не против?
– С чего это мне быть против?
– Ну, вы же меня не знаете. В общем, можно открыть дверь и пойти домой.
Ты чуть склоняешь голову набок и медленно изучаешь меня с ног до головы. И что я должна делать? Ты явно не собираешься трогаться с места. Ладно, сама открою.
– У вас праздник? – спрашиваешь ты, когда я возвращаюсь к столу. Киваешь на припаркованные у моего дома машины.
– Нет, просто друзья в гости зашли.
Вот черт. Ты тут на морозе гамбургеры ешь, а у меня застолье. Что, я должна тебя пригласить? Да ни за что. Я тебя знать не знаю и вообще ненавижу с семнадцати лет. Не могу я тебя пригласить.
– Чего это вы у себя в саду затеяли?
– Хочу травой его засеять.
– И за каким?..
– Хороший вопрос, – мрачно ухмыляюсь я.
Ты берешь со стола конверт.
– Прочитаете мне, что там?
– Нет.
– Почему – нет?
– А вам почему бы не прочитать?
– Не разберу ни хрена.
Вовсе не так уж ты пьян. Вон как складно разговариваешь. Это профессиональное, не иначе.
– И потом, я очки дома забыл.
– Нет. – Я решительно убираю руки за спину. – Это личное письмо.
– С чего вы взяли?
– Оно вам адресовано.
– Ну и что? Может, это очередная затея дока. Зовет на барбекю, по-соседски.
– Точно. В январе.
– Ну, тогда устраивает прием… на дому. «Прием соседей, страдающих алкоголизмом, вне очереди». – Тебе кажется, что это очень остроумно, и ты хрипло, цинично смеешься.
– Он сказал, что это от вашей жены.
Смех резко обрывается.
Если смотреть на тебя под определенным углом, вот как сейчас, когда сверху светит луна, то ты вполне хорош собой. Высокий лоб, синие глаза, светлые волосы и твердый, упрямый подбородок. Нос тоже ничего, прямой, хорошей лепки. Или ты вообще всегда такой, а мне злость мешает это увидеть?
