Ольга Горовая - Любовь как закладная жизни
Ради своей жены Вячеслав был готов и не на такое. А сейчас, обнимая ее; не то что жадно, с какой-то дикой алчностью вдыхая сладкий запах волос своей девочки, он был рад, что все же прислушался к совету Игоря.
— Не уезжай больше, пожалуйста, — еле слышно пробормотала Бусинка, прижавшись губами и всем лицом к углублению между шеей и плечом Вячеслава. — Не уезжай, — еще раз повторила она вымученным шепотом.
— Никогда больше, Бусинка, слово даю, — прижавшись губами к ее виску, твердо и совершенно искренне пообещал он, обнимая и даже немного покачивая, баюкая свою малышку. — Никогда.
— Я Федота совсем замучила, достала, наверное, — с виноватой улыбкой призналась Агния, выглядывая из своей нычки и глядя на него такими глазами…
Плакала. Сто пудов ревела. Блин.
Нет, он и не надеялся, что малышка не заметит его отсутствия. Но все равно, малейшая ее грусть, ее боль — ощущалась им, как ножом по кости, через всю плоть, до самого позвоночника.
— Ничего, он закаленный, не боись, — попытался с усмешкой проговорить Вячеслав, ощущая, что малышка едва на ногах стоит. — Поворчит, и уймется. Пошли в дом.
Продолжая обнимать жену за плечи, он потянул ее в сторону крыльца, на котором стоял тот самый Федот, лыбящийся так, что как только пасть не порвал. Друг дымил сигаретой, как паровоз, но весь его вид выдавал, что Федот чертовски рад его благополучному и своевременному возвращению. Проходя мимо него в двери, Вячеслав с благодарностью хлопнул друга по плечу свободной рукой. Получил в ответ похожий внушительный хлопок от Федота. И понял, что его совсем попустило — и сам лыбиться начал, и внутри так спокойно и тихо стало, как ни разу за последние месяцы. Даже когда Бусинку свою вытащил — не ощущал он внутри такого равновесия и покоя, как сейчас. После всего, что сделал.
Затащив Бусинку в свой кабинет и велев по пути принести чего-то поесть их домработнице, он с облегчением уселся на диван. Все-таки, он уже не пацан: и мышцы тянуло, и спать хотелось. Только по фигу. Усадил Агнию к себе на колени, наблюдая, как Федот с тяжким, но довольным вдохом рухнул на стул напротив. Тоже, по ходу, набегался за эти часы. Глотнув кофе, Федот принялся отчитываться о том, чего и как тут у них было. Агния то прижималась лицом к его груди, то принималась гладить Вячеслава по щекам, волосам. Тихонечко тянула за руки, вроде стараясь сделать вид, что не хочет им мешать. Только как тут не помешаешь, когда у него от легких прикосновений ее губ к его пальцам и ладоням крышу срывало. Федот посмеивался, наблюдая за ними, но без вопросов повторял все по второму, а то и третьему разу. А Вячеслав все равно большую часть не слышал, так расслабился. И вдруг нахмурился, перехватив ручку своей Бусинки, не поняв, что увидел. И в раз напрягся, с претензией уставившись на синяк причудливой формы, «украшающий» эту ладошку:
— Я не понял, это что такое? — он через прищур глянул сначала на Федота, а потом на свою малышку.
Она смутилась и уставилась в район его груди:
— Это ничего, Вячек, так, просто. Мне плохо без тебя было, и я кольцо твое никак из рук выпустить не могла. Спокойней так себя чувствовала. Понимаешь? — Агния ухватилась за перстень, который так и таскала на цепочке, где раньше крестик ее висел.
Вячеслав со вздохом прижался губами к этому синяку, обхватив ее ладонь своими пальцами.
— Бусинка, — начал было, а потом только махнул рукой.
Потянулся и вовсе расстегнул эту ее цепочку, проигнорировав то, что жена попыталась помешать.
— Так, это мое, вообще-то, — хмыкнул он и с некоторым трудом надел печатку на средний палец правой руки.
То нелепо смотрелось рядом с обрубками. И давило.
Но Вячеслава ничего из этого не смущало и не заботило. Надо будет раскатать, только и всего. Вернув Агнию, он не сумел забрать у нее свое кольцо. Сам не мог сказать почему, но не считал себя в праве. Не был достоин всего того, что оно символизировало, ведь не уберег, не защитил малышку.
Но сегодня — что-то изменилось у Вячеслава внутри. Он оплатил свои счета и всему миру готов был показать, что он — ее муж. Прятаться больше смысла не было, то, что раз всплыло, уже не утаишь. Потому и показал он всем, что за свою жену — ни перед чем не остановится.
Наклонившись, он поцеловал Бусинку. Агния наблюдала за его действиями сначала немного настороженно, а потом в ее глазах вспыхнула радость, и малышка со всей своей силой обняла его и с восторгом откликнулась на поцелуй.
Федот, кажись, отпустил какой-то комментарий, но Вячеслав смысла слов друга вообще не уловил. Только краем глаза заметил, что Федот, махнув на них рукой, вышел на двор через стеклянную дверь веранды. Похоже, сомневался, что от них будет толк в ближайшее время.
Валентин не мог не отметить, что за последние несколько недель в состоянии Агнии наметился значительный прогресс. Впрочем, будучи умным и наблюдательным человеком, посвятившим своей профессии много лет, он не спешил приписывать этот результат целиком и полностью себе. Он не зря в самый первый их визит разговаривал с Боруцким и обращал внимание этого человека на то, насколько сильно с ним связана его жена морально и эмоционально. И сейчас только слепой не заметил бы, насколько Валентин был тогда прав.
Что бы там Боруцкий не сделал, но он решил свою проблему (честно сказать, помня угрозу Вячеслава в свой адрес, Валентин даже представлять не решался, что же получил в итоге тот, кто обидел Агнию). Но факт оставался фактом — Вячеслав успокоился. А следом за ним потянулась к равновесию и его жена. И это было хорошо. Потому как Боруцкий оказался доволен результатами их встреч, что не могло не радовать Валентина. Особенно с той точки зрения, что отводило угрозу от него самого.
Он в принципе не был склонен рассматривать угрозы Боруцкого в качестве шутки, а уж после того, как Соболев, позвонив посоветоваться насчет Карины, со смехом поведал, что и его самого Боруцкий как-то похищал…
— Честно говоря, я-то был уверен, что у нас такого уже и нет, не девяностые, все-таки. А Славка, умелец, все мою охрану вокруг пальца обвел, меня вырубил. И это сам, хотя, подозреваю, что его верный Федот все же подстраховывал. Расписание мое Славка более-менее знал, у нас с ним давно много общих дел был, так что отследить он меня мог, — Константин хмыкнул, видно, посмеиваясь над событиями, о которых вспоминал. — В общем, пришел я в себя: на голове мешок, руки за спиной связаны, а в висок дуло упирается. И тут голос человека, которого я в полной уверенностью считал убитым, невзначай так интересуется: имею ли я дела с Шамалко? Сказать, что я удивился — это мало. Первые минут десять я просто понять не мог, чего Слава от меня хочет и как умудрился с того света выкарабкаться? А потом мы поговорили, и он в деталях изложил, чем мне выгодно сотрудничество с ним.
