Владимир Витвицкий - Двадцать пять дней на планете обезьянн
Землянин! Если в твоей жизни не было длинных дней — ты зря прожил эту жизнь, бросай все и беги их искать. Ну а если захочется конкретики, то зачем утомлять ожиданием угрюмого читателя — читай Минздрав. Но если ты, о земной или очень уж приземленный читатель, осилил четвертый день Мезли — то выходит, что ты не Бандер Л.? А если осилила, то не Ванна К.? Выходит, что так.
А в этом дне было еще много чего: белая ночь, еще лестницы, со смехом внизу и наверху, касание Олнцеса горизонта, открытая волна, спокойная по случаю белой ночи и хорошей погоды, и намек на летние сумерки — пора домой. Все как у людей, в смысле — как у обезьянн.
А был еще поцелуй, едва прикосновение. О, Необандерлог! О, Антикакка! О, Читалишче! Вспомни, брат по изгибу серых извилин или неудрученная их отсутствием сестра, как Примат, глядя на идущую по аллее Шимпанзун, вдруг затерялся в игре света и тени, и как остановилась Шимпанзун, прислушиваясь к звуку падения барьера. Вспомни, будь ты братэлла или сеструхэн, и ты поймешь, что большой и суровый на вид обезьянн и чарующая красотой и ленью длинноногая обезьянна по-своему не чужды эстетики. И хоть они не чересчур образованны и не слишком начитаны, но не зная точно, они все же подозревают о законах красоты, иногда противоречащих целесообразности.
Объяснение — это едва прикосновение, чтобы запомнить движение губ навстречу, когда пространство близкого взгляда, сокращаясь, не измеряется длиной, а жизнь вдруг проникает прямо в воздух. Первый поцелуй не должен быть долгим, тем более страстным, движение и ожидание — вот главное в нем. И интересно — а знал ли при жизни об этом Тоталитарин, сейчас наблюдатель многих поцелуев?
— Вот и второй барьер сломался, — сказала Шимпанзун, разглядывая лицо Примата. Хотя тому конечно же хотелось, чтобы она ткнулась носом ему в плечо, или грудь, или прижалась щекой, или чистым лбом.
— Я не сильно тороплюсь? — все же осведомился он.
— Нет, не сильно, — успокоила его она. — До завтра?
— До завтра.
Целуясь впервые, учись эстетике, читатель, и ежиков паси.
Но для тебя, о молчаливый в себе декламатор, это завтра не наступит никогда — потому что пройдет целый месяц. Так решил сочинитель. А если ты чем-то не доволен или озабочен срединным любопытством, то читай выше — у обезьянн все как у людей: белые зубы, мягкие губы, тугие струи, и обозначенное и недосказанное здесь не чуждо эстетики, избегающей, как ты уже знаешь, конкретики. Знай и то, читатель, что в этот летний месяц — длинный праздник чувства тел, больше не придумывались белые медведи и не снились непонятные сны, и не было странных серых мужиков, роняющих то ли листья, то ли перья из-под длинных плащей. Все путем: месяц-праздник, хотя, наверное, и в отсутствие ангела, во время отдыха и взаимной тесноты их посещали бредовые мысли — подвластен ли демонам скрип? Подчинены ли им вещи? Замечают ли они их? А нас? И чем тогда отличается обезьянн от вещи? Наличием души, умением считать, придумкой рая?
Рай был найден.
— Тебе не нравится Коломбус?
В Русбандии очень популярен сериал о великом сыщике из Лос Попенса — Коломбусе. Длинные серии крутят, как правило, по пятницам, по вечерам, а телевизор, как известно, интереснее смотреть вдвоем и лежа.
— Нравится, — в нос ответила Шимпанзун. Она к телевизору и к Коломбусу спиной, и не смотря на сопротивление Примата, зарылась носом ему в подмышку.
— Чего же ты не смотришь?
Он же к ней хорошо относится, он же беспокоится за нее.
— Мне здесь интереснее, — снова себе в нос и ему в подмышку ответила Шимпанзун, пытаясь залезть еще глубже и не обращая внимания на смущение обезьянна.
— Что ты делаешь?
— А что я делаю?
Примат смущен, и это смущение заставляет его отступать.
— Это не самое ароматное место.
— Тобою пахнет.
— Вот именно, — отступает он. — Рай на Мезле?
— Сейчас да.
Она выдохнула горячий воздух и зарылась еще глубже, добилась своего — так был найден рай.
А еще состоялось официальное знакомство с Абызном и с его семьей, и она узнала имена пронумерованных детенышей и снова подарила им по шоколадке, а с главой семейства случился короткий и секретный разговор:
— Ну, произнеси что-нибудь, Шимпанзун? Примат отличный парень, а я его лучший друг.
— Я заметила. Но ты лучше у него спроси — он же твой лучший друг. А потом, может быть, и мне расскажешь.
А еще Примат таскал ее на футбол — в Северообезьяннске есть своя собственная команда, и называется она "Сверхбыстрый алеут", и никак иначе. Правда, что такое алеут, никто из обезьянн почему-то до сих пор не знает или с давних пор не помнит.
И в общем и в целом был праздник чувства тел без глубоких раздумий — о конечности времени и о переменах погоды, а случайные комары, залетая в открытые форточки, бывало, оставляли на этих праздничных телах следы нечеловеческих укусов. Это было единственное но. Так что, о, въедливый буквопоедатель, прошел целый месяц под названием июнь, и наступил июль.
И напоследок: а ты заметил, супервъед, как странно звучат названия летних месяцев у обезьянн? Июнннь… Июллль… Как будто, сыграв на баяне, их придумал мальчик Юнь Су. А зимние? Декабррръ… Январрръ… Видно, тут постарался Натюрлих Гросс, вохнувший бундес.
* * *14. Пятый день на планете обезьянн.
Первое июля, праздничный день взаимной зависимости и добровольной несвободы застал Примата на стрельбище, а Шимпанзун у духовки, что может быть сравнимо по звукам, но никак не по запахам.
Штабные отстрелялись до обеда, и Примат, подтвердив обычную твердость руки, стандартно сбежал со службы и, немного волнуясь и опасаясь неудачи ожидания, все же обнаружил в ларьке белую розу. Удача — роза есть, и он знает, что Шимпанзун не на вахте и должна быть дома. Немного быстрее, чем обычно взбежав по лестнице, он позвонил, спрятав цветок — признательный знак понятной сентиментальности, за спину.
— Привет! Я, наверное, не вовремя? — шагнул он в коридор, принюхиваясь к чудесным запахам и понимая, что не только он планировал на сегодня сюрпризы.
— Привет, ты всегда вовремя, — вытирая руки о передник, чмокнула в щеку Шимпанзун.
Они знакомы уже целый месяц, и жаркие объятия, естественно, переместились из коридора-сразу в комнату-позже. А по выходным Шимпанзун удивлет его кулинарными изысканиями, и он в ответ честно удивляется — но сегодня не выходной. Ему было интереснее приходить к ней — частично в этом повинна кулинария, а Шимпанзун к нему — ей нравилась его комната, одновременно спортзал и спальня.
— Совершенно случайно шел мимо. Дай, думаю, зайду?
