Одри Карлан - Calendar Girl. Никогда не влюбляйся! Январь
В его глазах отразился солнечный блеск.
– Не сомневаюсь, что ты многое можешь, милая. Но я не буду чувствовать себя настоящим мужчиной, если не помогу своей девушке. К тому же ты молодчина – не вешаешь нос.
Его девушке?
Он действительно это сказал?
– «Своей девушке»? – спросила я, прежде чем эта мысль успела потянуть за собой проклятые эмоции.
Он ухмыльнулся и пожал плечами.
– Ну да, ты же понимаешь, что я имею в виду.
Э-э… нет. Я ни хрена не понимала. Но, как только я собралась поосновательней наступить на эту мину, нас прервал Эмиль.
– Так, ладно, мы немного поучимся грести и освоим пару практических уроков здесь, где вода поспокойней. Давай, ты же не кошка, чтобы бояться воды, – заявил он и отвратительно мяукнул для пущего эффекта.
Мужчины в принципе не умеют мяукать. Звуки, которые они издают, больше похожи на предсмертные вопли старого кошака, чем на мурчание пушистого маленького комочка.
Не успела я запротестовать, как Уэс сильно шлепнул меня по заднице и толкнул к океану. Однако в воде он вел себя как истинный джентльмен. Помог мне выбраться на подходящий участок и разобраться с нужными позициями, стойками и удержанием равновесия. Мы решили, что сначала я попытаюсь встать на колени, чтобы немного освоиться, и лишь затем поднимусь в полный рост.
Как только я немного привыкла и перестала нервничать, оказалось, что я могу скатываться по небольшим волночкам, лежа на животе. На то, чтобы подняться на колени, у меня ушло больше часа – но я была невероятно горда собой. Стоя на коленях и оседлав волну, я слышала восторженные крики и уханье Уэса. Никогда я еще так собой не гордилась. Обычно я аплодировала своей сестре, Мэдди, или подруге-танцовщице Джинель. Даже когда я занималась современными танцами и участвовала в сногсшибательных представлениях, у меня все равно не было чувства, что я чего-то достигла. Может, сейчас оно возникло благодаря атлету ста восьмидесяти с лишним сантиметров роста, ожидавшему на берегу, пока я отчаянно гребла. Его доска была воткнута в песок. Выбравшись, я бросила на песок и свою доску и побежала дальше на берег.
– Ты это видел? – ликующе прокричала я, подбегая к Уэсу.
– Конечно, видел! Просто потрясающе! Ты прирожденная серфингистка, милая, – сказал он, раскрывая объятия.
Я с разбегу уткнулась прямо ему в грудь, и мы оба упали на песок. Его губы мгновенно прижались к моим, а пальцы зарылись в мои мокрые волосы, удерживая меня рядом. Он ощутил вкус моря и соли. Просто волшебно. Мы продолжали целоваться еще пару минут, пока нас не прервало басовитое покашливание. К тому времени руки Уэса покинули мою шевелюру и, перебравшись на задницу, крепко ее сжали. Его вставший член прижимался как раз к тому месту, где его ждали больше всего. Мы медленно отодвинулись друг от друга, отдуваясь с самым дурацким видом и глядя в смеющееся лицо Эмиля.
Уэс помог мне подняться на ноги и привлек к себе, так что наши гидрокостюмы перепутались.
– Ты была великолепна, – гордо сказал он, погладив меня по щеке большим пальцем и легонько поцеловав в губы.
– Спасибо, что научил меня. Мы еще вернемся? – спросила я, воодушевленная перспективой еще одного сражения с волнами.
– Для тебя – все что угодно. Моя милая Миа.
* * *Третья неделя моего пребывания в доме Уэса ознаменовалась еще несколькими скучными деловыми ужинами и напыщенной светской вечеринкой. Впрочем, против вечеринок я ничего не имела. Было приятно фланировать по залу, угощаясь изысканными лакомствами и попивая дорогое шампанское и вино – но развлечением я бы это не назвала. Уэс проводил эти вечера за деловыми разговорами, обрабатывая нужных ему людей, как и положено бизнесмену.
Он не врал, когда говорил, что у него не хватает времени на настоящие отношения. Женщине, которая свяжет с ним свою судьбу, придется проводить много времени в одиночестве. Ему нужна была спутница, живущая полной жизнью и делающая успешную карьеру и одновременно готовая быть его полуночной киской – встречать мужа поздно вечером, заниматься сексом и засыпать у него в объятиях, чтобы утром начать все заново. Когда я представила Уэса с другой женщиной, меня пронзила мимолетная боль. Они полюбят друг друга, поженятся, заведут детей и будут жить счастливо, пока смерть не разлучит их – а я? Все еще буду работать эскортом?
Положив обратно на поднос пирожное из слоеного теста, я вместо него опрокинула в глотку все, что оставалось в моем бокале шампанского.
– Эй, полегче, гонщица, – сказал Уэс, обвивая меня рукой за талию и привлекая к себе. – Пытаешься нализаться?
Мой спутник сузил глаза, однако тень улыбки в уголке губ подтверждала, что он говорил это в шутку.
– А что? Собираешься воспользоваться моим беспомощным состоянием, если я налакаюсь? – промурлыкала я, крепко прижавшись сиськами к его груди.
Глубоко вдохнув, Уэс еще сильней притиснул меня к груди и взглянул вниз.
– Несом-охре-ненно, – сказал он без малейшего намека на юмор.
Одна лишь мысль о том, что он хочет взять меня, увлажнила мои трусики.
– Не заводи меня. Это нечестно – ты ведь должен заниматься делом.
Я надула губки и поцеловала его сбоку в шею, проведя губами снизу вверх.
Он издал горловое рычание и прижался ко мне бедрами, чтобы я могла ощутить весь жар и крепость его желания.
– Как, черт возьми, я смогу отпустить тебя через восемь коротких дней?
Его взгляд и решительно выдвинутая нижняя челюсть подчеркнули серьезность его слов.
Я резко втянула воздух и пристально взглянула ему в глаза. Те самые, что я теперь обожала превыше всех прочих.
– Чему быть, того не миновать, – напомнила я ему.
Уэс наклонился ко мне так, что наши лбы соприкоснулись.
– А если я не хочу, чтобы так было?
Он произнес вслух то, о чем мы оба договорились не упоминать. Одна лишь мысль, одно предположение, что между нами может возникнуть нечто большее, противоречили всем условиям подписанного мной контракта. Кроме того, это могло привести и к нарушению правил, установленных им две недели назад, в ту ночь, когда мы впервые переспали друг с другом.
– Не надо, – прошептала я.
Он медленно вдохнул и выдохнул. Я почувствовала влажное тепло его дыхания у своих губ.
– Ладно, не буду, – произнес Уэс с такой окончательностью, что стало ясно – он вновь набрался решимости оставить все так, как есть.
Как должно было быть.
Для меня других вариантов просто не существовало. Даже если бы я захотела большего – что сейчас просто не умещалось у меня в голове, – это было бы невозможно. Мне по-прежнему нужен был миллион долларов, и моего отца по-прежнему надо было выручать. И сделать это было некому, кроме меня. Я не имела права рисковать его жизнью ради призрачной возможности счастья. Я никогда не смогла бы себя простить, если бы предпочла собственное счастье жизни отца.
