Мери Каммингс - Телохранитель
— Да! — вырвалось у Рэя, он вскочил с места и, не чуя под собой ног, влетел в кабинку.
Джейстон протянул ему наушники:
— Надевай!
Показал, как нужно стоять, как держать пистолет; объяснил, что от отдачи ствол может повести вверх… Первый раз, когда пистолет, как живой, дернулся в руках и по ушам хлестнул выстрел, Рэй от неожиданности зажмурился.
— Мимо! — глухо прозвучал сквозь наушники голос Джейстона.
В тот день Рэй выстрелил пять раз, но попал в мишень лишь однажды, да и то с краю.
— А еще сюда можно будет приехать? — спросил он, когда они вышли из тира. Рука, казалось, все еще ощущала тяжесть пистолета; внутри все дрожало, настолько хотелось вернуться туда и еще, и еще стрелять — на этот раз уж он точно не промахнется!
— Да, конечно! — кивнул Джейстон.
Через год Рэй уже был членом юношеской команды округа по стрельбе. Дальше этого дело не пошло, и в сборную штата он не попал — по словам тренера, сам был виноват: при том, что способности к стрельбе он имел несомненные, не хватало у него той «конкурентной жилки», стремления победить во что бы то ни стало, которая необходима каждому настоящему спортсмену.
И действительно, ему просто нравилось стрелять, если и хотелось научиться делать это как можно лучше, то не для того, чтобы кого-то превзойти, а исключительно для себя самого.
К концу школы дальнейшая жизнь Рэя, казалось, была уже расписана на годы вперед. Университет, работа — потом, скорее всего, какое-то второе высшее образование, снова работа…
Чем дальше, тем чаще Рэй задумывался о том, кем он хочет стать, и не мог найти ответ. Инженер? Но к технике, не считая пистолетов, его никогда не тянуло. Врач? Б-рр, от одного воспоминания о больничном запахе становилось не по себе. Программист? Юрист? Менеджер? Мысль об этом не находила в его душе отклика.
Так он и сказал Рамсфорду, когда тот незадолго до выпускных экзаменов позвал его к себе в кабинет и спросил, что он намерен делать дальше.
Сказать честно, что он предпочел бы год-другой где-нибудь поработать или просто посмотреть мир и лишь потом выбирать, чем заняться в жизни, Рэй не осмелился — не хотел разочаровывать сенатора. Понятно было, что вопрос «Что ты намерен делать?» на самом деле означает «Где ты хочешь продолжить обучение?»
— Ну что ж, — кивнул Рамсфрод, — я думаю, тебе для начала стоит получить степень бакалавра искусств и гуманитарных наук. Она может стать «стартовой площадкой» для многих специальностей, от адвоката до политолога и журналиста; а за четыре года учебы ты, я надеюсь, поймешь, что именно тебе ближе.
— Да, сэр, — единственное, что нашел ответить Рэй.
— Я бы посоветовал Гарвард. Тем более что он достаточно близко, чтобы ты мог приезжать домой на уик-энды.
Возможно, вопреки воле самого сенатора, это прозвучало не как пожелание, а как приказ.
Тяжелее всех переживала его отъезд Ри — ходила кислая, спорила и вредничала по любому поводу. Сам же Рэй, с нетерпением предвкушая новые впечатления, переживал куда меньше.
В последний вечер перед отъездом, когда он зашел поцеловать Ри на ночь, то увидел, что она лежит носом к стене, свернувшись в клубочек. Развернул силком к себе — глаза у нее были мокрые и красные.
— Ты чего?! — Догадаться о причине на самом деле было нетрудно.
— Завтра вечером тебя уже не будет… — она вцепилась в его руку, прижала к мокрой горячей щеке. — Не хочу-у!
— Брось ты, я же в пятницу приеду, — рассмеялся Рэй.
— Да-а, это целая неделя почти! И потом ты снова уедешь…
Учеба давалась Рэю легко. Постепенно он оброс знакомыми и приятелями, даже закрутил роман с девушкой-старшекурсницей, но быстро с ней разошелся: ее не устраивала его «удручающая буржуазность», ему же не нравились ее богемные привычки, в том числе пристрастие к ЛСД. Но чем дальше тем чаще он задумывался: а что будет потом? Работа в какой-нибудь адвокатской конторе? Или в одном из многочисленных правительственных офисов? Такие направления, как социология и политология, его не привлекали совершенно, лингвистика или философия — тем более.
В глубине души он порой завидовал своему соседу по общежитию — «потомственному юристу», как тот сам себя именовал, уже с первого курса твердо зная, что рано или поздно станет партнером в адвокатской конторе в Лас-Вегасе, основанной еще его дедом, и будет специализироваться по корпоративному праву.
Самому же Рэю из всего, что приходило в голову, наиболее привлекательной казалась журналистика. Он поделился своими мыслями с Рамсфордом — тот без особого энтузиазма пожал плечами и сказал, что лично ему профессия юриста кажется более перспективной. Посоветовал на каникулах поработать в какой-нибудь газете, посмотреть на жизнь журналистов, так сказать, изнутри.
Рэй уже заканчивал первый курс, когда, приехав домой на очередной уик-энд, узнал, что Джейстон увольняется.
В первый момент, услышав это, он опешил. Джейстон? Нет, чепуха, быть такого не может! Но все оказалось правдой, Джейстон действительно собирался уехать в Чикаго, где жила его сестра с двумя сыновьями-погодками. С мужем она давно развелась и растила мальчиков одна; была опытным бухгалтером, неплохо зарабатывала. Но начало барахлить сердце… нет, она ни о чем не просила — Джейстон сам понял, что должен быть ближе к ней. И уехал. Как-то очень быстро и внезапно — прошло несколько недель с его отъезда, а Рэю все еще не верилось, и, когда к дому подъезжала машина сенатора, он по инерции искал глазами среди выходивших из нее людей знакомую худощавую фигуру.
Иногда они созванивались; Джейстон возглавлял охрану Чикагского филиала Первого Национального банка; жизнью вроде бы был доволен, звал в гости.
Рэй с удовольствием бы съездил, но как-то все не складывалось. После третьего курса совсем было собрался, но Ри заболела корью, и он почти две недели просидел с ней, пока она изнывала от предписанного ей постельного режима и злилась на весь белый свет. В самом деле — большего свинства, чем заболеть именно в каникулы, трудно себе представить!
Чем дальше тем больше Рэй укреплялся в своем намерении стать журналистом. Со второго курса он подрабатывал в газете «Рочестер Монитор» и был там на хорошем счету, некоторые его заметки шли в печать почти без правки.
Он до сих пор отчетливо помнил тот декабрьский день, который стал поворотным в его жизни…
До Рождества оставалось меньше двух недель. Выпал снег, лежал и сверкал на солнце, даже в аудитории, казалось, пахло морозной свежестью.
Телефон зазвонил в полдень, во время лекции по истории литературы. К Рэю возмущенно обернулись сразу несколько соседей, и он мысленно обругал себя: как можно было забыть его выключить?!
