Брошенная. Развод с предателем (СИ) - Усманова Милана
Крах Антона Ветрова был абсолютным. Меня старались не беспокоить, ведь дело шло к родам. Дарья, мой верный информатор, докладывала мне обстановку, но старалась не слишком эмоционировать.
Судимость поставила жирный крест на карьере Антона в банке. Его уволили за утрату доверия: судимость сделала невозможным его дальнейшую работу в банковской сфере. Когда всё закончилось Антон пытался открыть какой-то мелкий бизнес, но прогорел. Последнее, что я о нем слышала, – бывший муж переехал в другой, менее крупный город, где устроился обычным менеджером по продажам в какой-то сомнительной фирме. Он исправно платил алименты, но ни разу, ни единого раза за три года не попытался увидеть дочь. Он был сломлен и исчез с радаров. Он сам стер себя из нашей жизни.
Соня, устав от низких нот, перебралась на середину клавишного ряда и начала тыкать одним пальчиком в клавиши верхнего регистра. Тонкие, звенящие, как капли дождя, звуки. И мои воспоминания тоже сменили тональность, перенеся меня из зала суда на большую сцену.
Я вспомнила свой концерт в «Эхе» после скандала. Зал был забит до отказа. Журналисты, критики, просто любопытные. Я вышла на сцену, и меня встретила оглушительная тишина. Я играла, и эта тишина превратилась в шквал аплодисментов. Я помнила, как мой дебютный альбом «История», та самая музыка моей борьбы, вдруг взлетел на первые строчки чартов, потеснив поп-звезд. Критики писали о рождении нового имени в неоклассике, о «голосе поколения женщин, нашедших в себе силы».
Аркадий Штерн из сурового циника превратился в моего наставника и почти члена семьи, яростно защищающего мои интересы в мире шоу-бизнеса.
Мысли перенеслись на мои первые европейские гастроли, организованные Дарьей. Я вспомнила, как стояла на сцене Берлинской филармонии, а за кулисами меня ждали Даша и годовалая Соня на руках у няни. Моя маленькая дочка путешествовала со мной по миру.
Соня вдруг перестала играть, соскользнула с банкетки и побежала к окну, увидев в саду бабочку.
Тишина, наступившая в комнате, заполнилась другим воспоминанием – о том, как осторожно зарождалась наша с Димой любовь.
Он был рядом в самые страшные моменты: после нападения, во время суда. Он никогда не давил, не торопил, не пытался меня «спасти». Дима просто был рядом. Его спокойная, надежная сила стала для меня тем фундаментом, на котором я смогла выстроить себя заново. Наши долгие прогулки в парке, когда я, уже с огромным животом, едва поспевала за ним, ни разу не ввели меня в раздражение. Наши бесконечные разговоры на кухне всегда лишь воодушевляли.
А после я познакомила его со своими родителями, приехавшими поддержать меня до родов, во время и после них.
И навсегда запомнила, как он собрал детскую кроватку.
Год назад он официально стал отцом Сони – все формальности были улажены через адвокатов. Дима дал Соне свою фамилию…
Мои воспоминания прервались. Дверь тихо открылась, и в комнату вошел он. Дмитрий. Мой муж. Вернулся с дежурства.
– Привет, – сказал он, и его уставшие глаза засияли, когда Соня с криком «Папа!» бросилась к нему на шею.
Отец подхватил дочь, и закружил под её восторженный визг. Потом подошел ко мне, не выпуская малышку из объятий, и поцеловал меня.
– О чем задумалась? – спросил Дима, видя мой отрешенный, влажный от слёз взгляд.
Я посмотрела на него, на нашу смеющуюся дочь, на рояль, на залитую солнцем комнату. На свою жизнь. Такую полную. Такую настоящую.
– О своей новой музыке, – ответила я с улыбкой.
Он опустил Соню на пол и сел в соседнее кресло, взяв дочку на колени.
– Тогда играй, – сказал он просто. – Мы будем слушать.
Я села за рояль, обвела взглядом своих самых главных, самых любимых слушателей. Мою семью. И мои пальцы коснулись клавиш.
Это была не музыка борьбы. И не музыка печали. Это была музыка гармонии. Сложная, многогранная, как сама жизнь. В ней были тихие, нежные переливы – воспоминания о прошлом. Были мощные, уверенные аккорды – моё настоящее. И были легкие, звенящие, устремленные ввысь ноты – моё будущее. Музыка любви, света и бесконечной благодарности.
Я играла, и Соня, притихшая на руках у отца, смотрела на меня своими серьёзными глазами. Она ещё не понимала всех слов. Но она понимала, всей своей чистой душой чувствовала музыку. Музыку своей мамы. Музыку счастья.
