Плохие парни оставляют раны (СИ) - "Айнави"

Снова вглядываюсь в изображение. Фотография сделана на пляже. Мама стоит между двух молодых парней. Один из них - папа, второй - конечно, это не Никита. Его отец, потому что сходство настолько очевидно, что ошибиться просто невозможно. Мама обнимает их за пояс, они её за плечи. Они выглядят невероятно счастливыми и беззаботными: молодые, красивые, загоревшие, с широкими улыбками и искрящимися глазами.

- И что всё это значит? - с тяжёлым предчувствием на сердце, спрашиваю я. - Собственно, я уже поняла, наши с Никитой отцы были не просто знакомы, а, видимо, учились вместе, да ещё и дружили. И мама с ними... что случилось?

- Светлана и случилась, - тяжело вздохнув, с горечью в голосе выговаривает Вера. - Ты права, Алексей и Владимир были лучшими друзьями. Они познакомились почти сразу как оба поступили на истфак. У Лёши вскорости умер отец, на его руках остались бабушка с дедом. И вроде как Володя сильно помогал Лёше с учёбой, пока он подрабатывал, да периодически по больницам мотался. Старики долго не продержались, ушли один за другим, и опять Володя был рядом. Потом он влез в какой - то криминал, не знаю как, но благодаря Алексею, отделался лёгким испугом. В общем, к четвёртому курсу они уже многое пережили вместе, и дружбу свою на прочность проверили, - Вера отпивает немного кофе. Забирает у меня фотографию, с нескрываемой грустью разглядывая её.

- Они оба влюбились в маму? - спрашиваю я, примерно понимая, к чему всё идёт.

Вера как будто и не слышит моего вопроса, погружаясь в воспоминания. Она начинает говорить, не отрывая взгляда от фото, а я понимаю, что лучше ей не мешать.

- Света поступила на первый курс, когда они были на четвёртом. Помню я завидовала ей, она уехала из нашего маленького городка, у неё началась интересная и насыщенная жизнь, а мне ещё пять лет предстояло учиться в школе. Потом и вовсе, она вернулась на зимние каникулы сразу с двумя парнями. Говорила, что они просто друзья. Но я, хоть мне и было только тринадцать, понимала, что в их треугольнике всё не просто. Алексей был влюблен в Свету, она в Володю, а он, - Вера усмехается, - не относился к ней серьёзно. К нам в гости приехал просто за компанию с лучшим другом. Знаешь, мне запомнился тот Новый год, - с грустью в голосе произносит Вера. - Мама, я твою бабушку имею ввиду, - уточняет тётя, - конечно, ворчала. Ругала Свету за легкомысленность, когда думала, что никто не слышит, но парней приняла хорошо. Было весело. Они брали меня с собой на каток, в кино... Володя мне тогда даже настоящего шампанского в бокал налил вместо лимонада. Мне плохо стало с непривычки, но возиться со мной пришлось Алексею, который и друга, и меня прикрывал от разъярённой Светы.

Вера замолкает, переводя дыхание. Я бросаю взгляд в окно, вижу отца, который медленно ходит туда - сюда, чуть сгорбившись и засунув руки в карманы джинсов.

- Летом они уехали на месяц в Крым, - Вера вновь начинает говорить, и я отворачиваюсь от окна. - Причём Света всё - таки добилась своего. Помню, что мама не хотела её отпускать, но она не послушалась, закатила скандал, собрала вещи и ушла, заявив, что после возвращения с отдыха переедет жить к Володе. Вот только через полгода он оказался женат на другой девушке, которая в июне восемьдесят второго родила ему сына. Мальчика назвали Никитой.

- Подожди, - говорю я, понимая, что начинаю терять нить повествования. - Ты хочешь сказать, что отец Никиты какое - то время встречался с мамой. Потом он её бросил, - вопросительно смотрю на Веру, - почти сразу женился на другой, и молодая жена быстренько родила ему ребёнка? - вырисовывающаяся история мне не нравится, очень не нравится.

- Я не знаю точно, - произносит Вера. - Света вернулась домой в октябре. Она была в ужасном состоянии. Сказала, что бросила учёбу. Мать только и делала, что пилила её, в конце концов, они сильно поругались. Я старалась поддержать сестру. Она во всём винила ту девушку, что в итоге стала женой Володи. Кричала, что та затащила его в постель, забеременела. Говорила, что у неё родители какие - то партийные шишки и что Володя просто вынужден на ней жениться.

- Какой ужас, - тихо выдыхаю, пока Вера собирается с мыслями, чтобы продолжить. Я и представить себе не могла, что мама пережила подобное. Предательство любимого человека... получается отец Ника просто растоптал её чувство. Мне даже думать о подобном больно.

- С какой стороны посмотреть, - тихо произносит Вера, глядя на меня.

- Да с какой ни посмотри! - взвиваюсь я в праведном возмущении.

- Алексей рассказал другую историю, - тихо произносит она. Убедившись, что я вновь внимательно её слушаю, продолжает: - Лёша приехал дней через пять после Светы. Она его выгнала, но он остался в нашем городе. Устроился на работу, нашёл жильё. Он приходил каждый день, месяц за месяцем, пока Света окончательно не успокоилась, и не стала нормально с ним общаться, в конце концов, приняв и его самого, и его чувство. Он настоял на том, чтобы она восстановилась в институте, правда на заочке. В начале восемьдесят четвёртого они поженились, в июле восемьдесят пятого родилась ты.

- Это я и так знаю, - произношу раздражённо. - Ты сказала, что в истории мамы и Володи, - меня аж передёргивает от отвращения, когда я произношу это имя, - всё было иначе, чем она рассказывала.

- Да, - кивает Вера, - Алексей рассказал мне всё позже, уже после того, как они развелись. С его слов, Света и Володя случайно переспали на какой - то из студенческих вечеринок, когда тот был пьян. Он не особо горел желанием продолжать отношения, чувствовал себя виноватым, не столько перед ней, сколько перед Алексеем, зная, что тот влюблён в Свету. Честно говоря, я не до конца понимаю мотивацию Володи, но он всё же стал встречаться с сестрой. Может, у них даже что - то бы и вышло, но почти сразу после возвращения из Крыма, Володя познакомился с будущей женой. Алексей говорил, что он сразу же всё рассказал Свете, и они расстались. Но она не сдавалась. Словно обезумев, преследовала их, пока не узнала, что девушка беременна, и что уже назначена дата свадьбы.

- И чья версия правдива? Кому веришь ты? - голос дрожит. Тётя обещала мне всё объяснить, но запутала ещё больше.

- Зная сестру, и то, что было дальше, - медленно, словно нехотя, говорит Вера, - я верю Алексею.

И как бы мне не хотелось поспорить с ней, понимаю, что, наверное, она права. Вновь разворачиваю фотографию к себе. Вера молчит, давая мне время обдумать услышанное, я же разглядываю отца. А ведь я почти не помню его таким: весёлым и улыбающимся. И это, несмотря на то, что в тот момент его любимая девушка встречалась с его лучшим другом... получается, тогда он нашёл в себе силы «отпустить» её? Понадеялся, что они будут счастливы друг с другом, и отступил в сторону? Подобный поступок никак не вяжется у меня с тем, каким я знаю его большую часть своей жизни. Когда всё изменилось?

Я смотрю на отца и вспоминаю, что когда - то он также улыбался мне. Мы жили в родном мамином городке, в квартире, где она провела своё детство. Бабушка уехала в деревню, Вера, будучи студенткой, наведывалась к нам лишь на каникулы. Мама была строгой, скупой на эмоции, зато отец откровенно баловал меня. Больше всего я любила лето: приезжала Вера, и по выходным мы втроём ходили гулять в центральный сквер. Папа разрешал мне надеть самое красивое платье, несмотря на ворчание мамы, что я обязательно его испачкаю, сам вплетал мне в косички разноцветные банты.

Мы всегда брали с собой стеклянную литровую банку. Днём возле сквера стояла машина, с которой мороженое почему - то продавали на развес. Отец покупал полную банку, продавщица давала нам длинные плоские деревянные палочки. Мы шли к ближайшей скамейке и съедали ровно половину. К моменту возвращения домой, мороженое таяло, папа разливал уже жидкое лакомство по стаканам, а Вера добавляла в него свежие ягоды или измельчённый шоколад. Она же и придумала название этому, по словам мамы, «недоразумению», - «размороженный коктейль». Когда Вера уезжала, мы гуляли с отцом вдвоём. И ведь нам было хорошо.