Дженнифер Доусон - Дай мне шанс
– Если ты выйдешь из этой машины до того, как я тебя коснусь, поклянись, что не будешь лежать в постели поздно ночью и жалеть об этом. Скажи, что не захочешь, чтобы все вышло по-другому.
Сердце Мадди бешено колотилось, а в горле снова пересохло. Она едва могла дышать, не то что говорить.
Митч провел ладонью по ее щеке, и Мадди вынудила себя не отводить глаза. Ох, как же ей хотелось, чтобы он почаще к ней прикасался. И почему-то его прикосновения казались ей… такими нужными и правильными. Тут он провел кончиками пальцев по ее шее и проговорил:
– И помни, принцесса, ложь – это смертный грех.
Его рокочущий голос заставил ее содрогнуться, и она, тихонько ахнув, пролепетала:
– Это удар ниже пояса.
Он весело рассмеялся, излучая жар и ту неподдельную страсть, о которой она всегда мечтала.
– Я вполне способен и на это, принцесса. И знаешь… – Митч снова лукаво улыбнулся. – Мне кажется, ты предпочитаешь именно такую игру.
– Вовсе нет! – выкрикнула Мадди. Она крепко сжала в руке кредитку, едва ее не сломав.
– Лгунья. – Его рука скользнула в вырез ее футболки. – Итак, я жду, принцесса.
Мадди стиснула зубы, чтобы не застонать. Почему же она не в силах уйти от этого мужчины? Наверное, потому что он жаркий и греховный.
– Ждешь чего? – прошептала она.
– Твоего ответа, – пояснил он, подвинувшись к ней еще ближе. Теперь их губы разделяло всего несколько дюймов.
Мадди на мгновение растерялась. Правда вертелась на кончике языка, и раз в жизни она решила высказаться, вместо того чтобы промолчать.
– Я бы пожалела.
– Совершенно верно, – выдохнул Митч.
Подушечка его большого пальца задела ее нижнюю губу, и Мадди вдруг показалось, что губа распухла. А сама она умирала от желания…
– Я не смогу жить в ладу с собой, пока не попробую твои губы на вкус, – прошептала она. И замерла в ожидании.
Тут Митч еще больше к ней склонился и провел языком по ее губам.
Мадди по-прежнему ждала. Ее ногти впились в ладонь, и она чуть не вскрикнула – еще никогда она не ждала поцелуя с таким нетерпением.
Вдруг Митч прикусил ей губу, и она с удивлением вскрикнула:
– О-о-о!.. – Похоть бешено запульсировала в ее жилах, будоража и воспламеняя; впервые в жизни Мадди одолевало такое жгучее желание.
И, конечно же, она хотела большего – хотела испытать ту неудержимую страсть, о которой не раз читала, но которой никогда не ведала. Ей хотелось крепко прижаться к нему, хотелось обвиться вокруг него, но она не решалась. Она судорожно сжала кулаки, чтобы не заключить его в объятия. А пластиковая карточка, впившаяся в ее ладонь, являлась неприятным напоминанием о том, где должна закончиться эта интерлюдия.
Его губы скользнули по ее губам. Митч явно дразнил ее. Внезапно их пылавшие взгляды встретились, и он тихо сказал:
– Пусть я никогда не получу тебя, но сделаю все, чтобы ты не забыла моего поцелуя.
– Да, – шепнула Мадди и съежилась, услышав мольбу в собственном голосе.
И тут он овладел ее губами. Овладел самоуверенно, так властно, что у нее закружилась голова. И это было осуществлением всех ее фантазий… и даже больше. Ее тотчас же охватила безумная, сумасшедшая похоть. Все мысли вылетели из головы, и Мадди забыла обо всем на свете – знала только одно: она хотела этого мужчину.
Язык его скользнул меж ее губ и коснулся языка. Мадди глухо застонала. И в тот же миг пальцы ее разжались, кредитка скользнула ей на колени, но она, не заметив этого, впервые за долгое время сделала то, чего действительно хотела, – крепко прижалась к мужчине, к которому ее влекло все сильнее.
Из груди его вырывалось хриплое дыхание, а поцелуй становился все более жарким, все более страстным. Внезапно, чуть отстранившись, Митч просунул руку между их телами и легонько сжал ее набухшую грудь, затем погладил пальцем сосок. Мадди вскрикнула, но он тотчас же снова впился в ее губы страстным поцелуем.
«Боже, помоги мне!» – мысленно воскликнула она, когда он принялся теребить отвердевший бутон.
Ее бедра дернулись, и она прохрипела:
– Да-да, еще, еще!..
Когда же Митч убрал руку и снова оторвался от нее, она в отчаянии воскликнула:
– О боже, только не это!
Окончательно потеряв разум, Мадди потянулась к Митчу, пытаясь вернуть его, желая снова почувствовать его губы на своих губах. Но он, продолжая удерживать на расстоянии, легонько сжал ее плечи и проговорил:
– Все, довольно, Мадди!
Эти слова подействовали на нее, как ведро ледяной воды, и Мадди вернулась в реальность. На щеках ее вспыхнул румянец стыда и унижения, и Митч, заметив это, мягко проговорил:
– Не нужно огорчаться, принцесса. И не смотри на меня так.
Мадди прикусила губу. Господи, какой стыд! Что с ней стряслось? Она ведь никогда не вела себя так бессовестно!
– Прошу прощения, – пробормотала она, потупившись.
– Мадди, прекрати. – Митч приподнял ее подбородок и заглянул ей в глаза. – Тебе не за что извиняться, ясно?
Она молча кивнула, а он продолжил:
– Поверь, ты само совершенство. Да-да, совершенство.
– Но если так, то почему… – Она умолкла и крепко сжала губы.
Он провел пальцем по ее нижней губе, чуть распухшей и влажной от его поцелуя. И она по-прежнему хотела большего, однако же… Нет, она возьмет себя в руки!
Мадди резко выпрямилась, вырываясь из объятий Митча. Он провел ладонью по волосам и тихо сказал:
– Прости, мне не следовало вести себя так. Ты застала меня врасплох.
– Конечно, – кивнула Мадди. – Я должна… снять комнату.
Она схватилась за ручку дверцы, но не успела ее открыть – Митч сжал ее запястье и усадил обратно.
Ох, почему он не оставит ее в покое?! Взглянув на него, Мадди со вздохом спросила:
– Ну, в чем дело? И вообще мне пора, Митч.
На щеке у него дернулся мускул, а глаза сверкнули.
– Я остановился, – процедил он сквозь зубы, – так как посчитал, что такой хорошей и благородной девочке не слишком понравится, если ее трахнут на парковке убогого мотеля, на глазах у Господа… и всех остальных.
Мадди на мгновение оцепенела, ошеломленная столь откровенными словами. Затем выдернула руку и заявила:
– Сделай одолжение, позаботься о своих собственных демонах. А я уж как-нибудь сама позабочусь о хорошей девочке!
Не дожидаясь ответа, она распахнула дверцу и выпрыгнула из машины.
Черт возьми, что случилось?! Митч смотрел вслед Мадди, шагавшей к двери мотеля. Хвост развевался у нее за спиной, а бедра изящно покачивались. Но что же заставило ее так вспылить? Неужели она не поняла? Он ведь просто хотел быть славным малым. Оберегал ее.
От него потребовался настоящий подвиг, чтобы не сорвать с нее слишком большие шорты и не взять тут же, в машине. Понимала ли она, как трудно ему было совладать с собой? А ведь прежде он никогда не целовал женщину, размышляя и том, стоит ли остановиться… Да-да, никогда!
