Элизабет Олдфилд - Интимные отношения
— Место довольно убогое, — заявила она, улыбаясь, в то время как мозг лихорадочно работал над тем, как бы выпутаться из этой ситуации.
Гарсон спросил озадаченно:
— Место?
— Мы не должны сидеть в гостиной на дешевом диване. Мы должны были бы лежать на шелковых простынях на роскошной четырехспальной кровати, а я… Энни пыталась не думать о крушении своих надежд, — я в прозрачном неглиже, что-то такое воздушное из французских кружев.
Он нахмурился, но через мгновение его рука переместилась с груди на плечо, и он начал накручивать на палец выбившуюся из косы прядь каштановых волос.
— И твои распущенные волосы волнами лежат на подушке?
Энни кивнула, испытывая облегчение оттого, что он принял ее тон.
— Да. Мне, наверное, шампанское ударило в голову, обычно я не увлекаюсь романами.
— Я тоже, — сказал Гарсон и, поднявшись, подошел к окну. Он вгляделся в темноту. — На меня тоже подействовало шампанское, — проговорил он. По тому, как он отошел от нее, Энни поняла, что у него тоже есть причины опасаться близости с ней.
— Ты хотел поговорить о «Ферме», — напомнила она деловым тоном. Может быть, на нее действительно нашло романтическое настроение, но она не собиралась зацикливаться на нем. И если она и хотела Гарсона, то это было мимолетное желание. — Что ты подумал, когда вошел туда и увидел, как покрасили стены и оборудовали оранжерею? Тебе понравилось?
Он повернулся к ней.
— Очень. Все прекрасно.
— Правда? — Она обрадовалась и улыбнулась. — Я всегда чувствовала, что из этого дома можно сделать конфетку, но не думала, что такую.
— Да, получилось гораздо лучше, чем я ожидал. Но я не говорил, что хочу разговаривать о «Ферме». — Он снова подошел и встал перед ней. — Даже не знаю, как начать.
Выражение его лица было настолько мрачным, что Энни в ожидании самого страшного спросила:
— Ты намереваешься продать коттеджи?
— Нет.
— Ну, тогда ты, наверное, будешь их тоже ремонтировать и обновлять?
Гарсон опустился на другой конец дивана.
— Да, но…
— И, соответственно, на них будет повышена арендная плата. — Дурное предчувствие, которое когда-то мучило Энни, а потом оставило, ожило вновь. Почему она сразу не поинтересовалась его планами? — Мне придется уехать из Лидден-Мэгнора, потому что ничего другого за эти деньги я не сниму, но уезжать мне не хочется. Я хотела остаться здесь навсегда, — надломленно сказала она. Но раз так, — Энни собралась и продолжала уже бодрым голосом, — я уеду. Переживу. Я…
— Энни, я не собираюсь повышать плату после ремонта коттеджей, — сказал Гарсон.
Она смотрела на него, не веря своим ушам.
— Не собираешься? Гарсон покачал головой.
— Нет. И я не хочу, чтобы вы с Бергом уезжали.
— Спасибо, спасибо, — сказала Энни с облегчением. — И я могу продолжать пользоваться сараем?
— Да, и рвать цветы в саду.
— Спасибо, — снова поблагодарила его Энни.
— А почему тебе так важно жить именно в этой деревне? — спросил Гарсон. Ты здесь жила в детстве? Но у тебя нездешний выговор. По твоей речи вообще нельзя понять, откуда ты.
— Потому что до того, как приехала сюда, я нигде не жила дольше двух лет. Мой отец был военный, поэтому мы постоянно переезжали с места на место как внутри страны, так и за границей, — объяснила она. — Иногда, когда возникали трудности со школами, мы с сестрой не могли ехать за ним и мать оставалась с нами, но все равно это бывало не надолго и друзей завести мы не успевали — я имею в виду настоящих друзей. У нас была крепкая семья, но мне всегда не хватало ощущения дома. Нет, в Лидден-Мэгноре я не жила, но одно лето родители снимали здесь домик, и у меня остались замечательные воспоминания об этом тихом, спокойном месте, где годами ничего не меняется. Когда Оливер был совсем маленьким, мы жили с дядей и тетей, но остаться навсегда мы там не могли, поэтому…
— У них было мало места? — спросил Гарсон.
— Места хватало. В доме была большая пристройка, к тому же своих детей у них не было. Но они были зациклены на чистоте и порядке, поэтому, пока Оливер лежал в коляске, они над ним ворковали, но когда он начал ходить и открывать шкафы и оставлять на мебели следы от пальцев, они перестали им восхищаться. Постепенно атмосфера накалялась, и я поняла, что нам лучше уехать. Но кроме того…
— Что — кроме того? — спросил он, когда она запнулась.
— Кроме того, хотя они сами настояли на том, чтобы мы жили у них, я понимала, что в душе они не одобряют появление на свет Оливера.
— Из-за того, что у тебя нет мужа?
— Вроде того, — кратко ответила Энни.
— А ты никогда не думала снять домик поближе к ним?
— Думала, но дело в том, что дядя работает на сооружении гидроэлектрических станций, поэтому они с женой часто и подолгу живут за границей.
— Вот почему они уехали в Бразилию? Она кивнула.
— На два года. Я решила, вместо того чтобы оставаться в Йоркшире, где они поселились только временно, лучше уеду в Лидден-Мэгнор. У Оливера не такая уж многочисленная семья, я постаралась компенсировать этот недостаток друзьями вроде Берта и Кирстен с Дереком. А когда дядя с тетей дома, мы ездим к ним на Рождество и другие праздники. — Она сухо улыбнулась. — А поскольку мы всегда приезжаем ненадолго, они бывают ему очень рады.
— Значит, сюда ты приехала, чтобы пустить корни?
— Да. Я хочу, чтобы у Оливера было чувство своих корней. Хочу, чтобы он мог пройти по улице и встретить знакомых. А когда он вырастет и уедет отсюда, хочу, чтобы он мог сюда возвращаться, чтобы знал, что здесь его дом. — Подняв стакан, Энни, улыбаясь, произнесла тост:
— За твою доброту.
Гарсон поднял свой стакан.
— За тебя и твоего сына.
Когда они выпили шампанское, Энни задумалась. Может быть, стоит ему сказать, что Оливер ее племянник? В свете их новых, дружеских отношений это было бы правильно. Ей вдруг захотелось рассказать ему все. Она раздумывала, с чего бы начать, как вдруг Гарсон сказал:
— Я хотел поговорить об Оливере. Ты не разрешила ему называть меня дядей я так понимаю, из-за многочисленных сомнительных дядей его приятеля. Однако я-то настоящий.
Энни в недоумении смотрела на него.
— Настоящий? — переспросила она. — Настоящий дядя? Что ты имеешь в виду?
Гарсон пристально посмотрел на нее.
— Я брат Лукана Чезаре.
Глава 5
— Ты его брат? — Энни почти истерично рассмеялась. — О чем ты говоришь? Этого не может быть. У Лукана Чезаре нет брата. У него две младших сестры, которые обожают его и виснут на нем, когда он приезжает домой, — сказала Энни, судорожно вспоминая, что когда-то рассказывала сестра о своем любовнике.
