Татьяна Герцик - Любовь за вредность
— Пойдут-то они с удовольствием, но весь вечер превратится в сплошную борьбу за выживаемость. В смысле кто кого выживет. Если там появится хоть один мало-мальски привлекательный индивид, мне он точно не достанется. Они же обожают конкуренцию и ни за что добычу не отдадут, пусть даже и самим не нужна.
Лицо у меня вытянулось. Странно, я за девчонками таких склонностей не замечала. Может, оттого, что мне претит сам процесс борьбы за что-либо? Я просто отхожу в сторону и наблюдаю, чем дело кончится. Это, кстати, весьма забавное занятие. Иринка просительно протянула, сделав по-кошачьи умильное личико:
— Пошли, а? Тебе и делать ничего не надо будет — просто посидишь за столиком — и все. Если у тебя денег нет, я за тебя заплачу.
Как же ей, бедняжке, хотелось на этот вечер, если она готова была пожертвовать последними грошами — ведь почти вся ее зарплата уходила за квартиру! Мне было гораздо легче — я маме отдавала только половину заработанного.
— Да не надо мне таких жертв. Давай подождем до завтра? Время ведь терпит, не думаю, что на такие вечера аншлаг. Наверняка и перед началом есть билеты.
Иринка была вынуждена согласиться, и мы разошлись по домам. Уже в постели я послала пылкую просьбу космосу — чтобы наутро подружка забыла про свою блажь и не доставала меня глупыми просьбами.
Но на следующий день Иринка превзошла самое себя: вечер для тех, кому за тридцать, намеченный на субботу, так ей приглянулся, что она буквально выставила мне дурацкий ультиматум: или идем на вечер, или я ей больше не подруга. За все годы нашего знакомства она ничего подобного не выкидывала, и я долго не могла прийти в себя.
И куда она так спешит? Ей только-только исполнилось тридцать. Вполне можно и пожить спокойно еще пару-тройку годков. Нет ведь, все хомут на свою шею ищет. Чтобы не потерять ее расположения, пришлось согласиться, хотя все фибры моей души были против. Обсуждая с ней в нашем буфете совместный поход, мы не заметили, как сзади к нам подошла Ольга. Услышав своими ушками-локаторами о столь судьбоносном мероприятии, она немедля заявила:
— Ого, я тоже пойду!
Иринка тут же скисла — способность Ольги отбивать парней была общеизвестна. Я с возродившейся надеждой взглянула на подружку: может, передумает? Но та с религиозным фанатизмом, сверкая карими очами, решительно заявила, что ничто и никто, даже Ольга, ее с выбранного пути не свернет. Очередь такой энтузиазм решительно поддержала. Поскольку я никогда не вмешивала в свои личные дела общественность, окинула очередь строгим взглядом и заметила насупленную Викусю, глядящую на меня так косо, будто я украла у нее из кошелька последний рубль.
И чего она так злится? После моей беспощадной отповеди Евгений больше не появлялся, так что ей все карты в руки. А если он не удостаивал своим вниманием и ее, то я тут вовсе ни при чем. С чистой совестью повернулась к Викусе спиной и, безуспешно пытаясь отыскать в предстоящем походе светлые стороны, уныло слушала безумные Иринкины прожекты. Подойдя к витрине, выбрала салатик с крабовыми палочками без хлеба и кофе, посчитав, что сто граммов салата благотворно скажутся на моей попытке влезть в летний льняной костюмчик. Иринка, не в пример мне набравшая уйму тарелок с различным содержимым, состроила мне умильную рожицу:
— Молодец! Так держать!
Разгадав, что это подначка, а не поощрение, я молча уткнулась в свою тарелку. Салат казался мне сухим, недосоленным и просто несъедобным. Вспомнились деликатесы, которыми меня потчевал Евгений. Тело вновь охватила томительная истома. Что-то в последнее время мне частенько было не по себе. Возбуждение, охватившее меня в празднование Восьмого марта, никак не желало покидать мой обессиленный организм. Если бы я верила в магию и потусторонние явления, решила бы, что Евгений сходил к какой-то бабке и та наслала на меня эту неприятную блажь. Любовью тут и не пахло — в истории с Игорем я достаточно близко подошла к этому чувству, чтобы понимать, что это такое.
Пообедав, договорились встретиться в субботу возле Дворца молодежи и разошлись по домам. Моросил дождь, но я все равно пошла пешком, наслаждаясь самим процессом ходьбы. Движение — это жизнь. Как правы были философы древности — в их кратких сентенциях заключался весь смысл поздних многоречивых трактатов.
Мимо проехала черная машина, и я резво отпрыгнула от края тротуара на добрых полтора метра, чуть не сбив какого-то парня, спешившего по своим делам. Покрутив пальцем у виска с явным намеком на ущербность моих мозговых процессов, он для безопасности удрал от меня подальше, а я горестно понурилась. Вот ведь незадача! Со дня нашей последней с Евгением встречи прошло столько времени, а я до сих пор нервно вздрагиваю, если рядом со мной проезжает машина. Причем не важно, какого она цвета и марки, важен сам факт ее появления. Пора, пора лечить нервишки.
Субботний денек выдался на редкость противным. Лил апрельский дождь, разводя всюду лужи и грязь. Я морщась смотрела в окно. Идти никуда не хотелось. Мама с утра испекла мой любимый рыбный пирог из палтуса и трески, к которому я была вынуждена лишь прикоснуться, нельзя же явиться на вечер, пыхтя от переедания.
Принесенная мной жертва привела меня в упадочническое настроение. И вот в четыре часа, вместо того чтобы сидеть на кухне и благоговейно вкушать чудный мамочкин пирог, мне, связанной по рукам и ногам дурацким обещанием, пришлось вылезать из дома ради сопровождения подруги. Она, видите ли, без моей моральной поддержки не в состоянии подцепить нужную ей особь мужского пола. Глупость несусветная…
Чтобы особо не выделяться, надела серое трикотажное платье, призванное скорее отпугнуть возможных кавалеров, нежели их привлечь. Посмотрев на себя в зеркало, решила, что для роли дуэньи вполне сойдет, ведь моя главная задача — оттенить красоту спутницы.
Мамуля не одобряла моей попытки выйти в свет в такую погоду, но, узнав, куда я иду, удовлетворенно покивала. Она тоже, как и все мои родственники, считала, что в мои годы девицы должны быть замужем и иметь детей. Ущербное положение дочери ее угнетало, а мое откровенное нежелание что-либо в нем менять вообще обескураживало. В ее годы миром правили семейные ценности, и она не хотела от них отказываться.
Сидя в гордом одиночестве в совершенно пустом вагоне, я все больше мрачнела. Все нормальные люди в такую погоду дома сидят, телевизоры смотрят, книжки читают…
Пребывая в расстроенных чувствах, я под зонтиком добежала от трамвайной остановки до дворца, У входа меня уже ждали Ольга с Ириной. Они были разодеты в пух и прах и раскрашены, как индейцы на тропе войны. Я тихонько пофыркала, но ничего не сказала, не желая портить им настроение. Ольга, оглядев мой довольно скромный вид, заявила:
