Татьяна Алюшина - Просто о любви
— Значит, решила стать работником торговли.
— У тебя есть предложение лучше? — вскинулась по новой готовая к борьбе супруга.
— Оно тебе не понравится. Я считаю, что врач должен лечить, а не тряпками торговать.
— Вот ты и лечи, раз ты у нас идейный! А я не буду! Я пойду бабки зарабатывать!
— Ну да! Встанешь за прилавок, и они с неба посыплются! Это каторжный, грязный, тяжелейший труд! Мне в отделение неделю назад молодую женщину привезли, тоже на рынке торгует, так у нее отморожение ног тяжелейшее, а она и не заметила — «ну, болят и болят, так у всех болят, мы ж на ногах весь день и в жару и в мороз! И тяжести таскаем. Ну, распухли, а чего им не пухнуть!». Пришлось пальцы на ноге удалять, и еще неизвестно, остановится ли на этом! А она молодая тетка, с высшим образованием!
— Да, именно такую работу я выбираю, — зло и убежденно сказала Надя, выслушав мужа. — Но там платят деньги!
Надюха обладала решительным характером, попавшим к тому же на благодатную почву — в коллектив предприимчивых и столь же решительных женщин. И быстро из реализатора превратилась в самостоятельного «челнока».
Где-то перезаняла денег, досконально изучила и разузнала, у той же Лены и у остальных, где, что, почем и как лучше покупать, продумала все тщательно и поехала. Первый раз в Польшу.
Закупила товар на продажу, завалив квартиру всевозможными электроприборами, посудой, какими-то бутылками — Степан не вникал. Помог оттащить баулы на вокзал к поезду, взяв для этой цели отгул, запихал неподъемные полиэтиленовые клетчатые сумищи в вагон и помахал рукой.
Отправил.
Через неделю встретил с такими же неподъемными сумками, поменявшими содержимое. Надюха выскочила из вагона довольная, разрумянившаяся, воодушевленная, расцеловала мужа, с ходу сообщив:
— Степка! У нас теперь новая жизнь начнется! Вот увидишь, мы станем богатыми!
Новая жизнь началась…
Параллельная. Они почти не виделись, квартира превратилась в склад и штаб для нее и ночлежку для него. Надя предприняла несколько пробных поездок в Турцию и Китай, Степан старался проводить, а особенно встретить, таскал на горбу баулы. Она выработала стратегию, выбрала одну страну для закупок, определилась с товаром, наняла продавца, стоять на рынке — развивалась, стремительно превращаясь в акулу мелкого капитала.
Он приходил либо поздно вечером, либо рано утром, высыпаться между дежурствами в двух больницах. И часто заставал по вечерам у Надежды компанию подруг-коммерсанток, к его приходу всегда подвыпивших, шумных, засиживающихся до утра, а порой остающихся ночевать. Но чаще ее не было дома — в очередной поездке или в гостях на таких же посиделках.
Ему стало безразлично. От хронической усталости, постоянных мыслей о пациентах, операциях, новой статье о хирургии, прочитанной в медицинском журнале или написанной по ночам, и от полного несовпадения их с женой занятий и жизней.
На определенном этапе он отказался таскать баулы, встречать-провожать.
— У меня очень жесткий график, Надь! Чтобы проводить или встретить тебя, мне приходится все ломать, перекраивать, откладывать операции, отрабатывать потом!
— Вот именно, Степ! — чему-то обрадовалась Надюха, когда он начал этот разговор. — Я давно хотела с тобой об этом поговорить! Уходи с работы!
— Что?! — офигел Больших.
— Подожди, не спеши ругаться. Послушай! Вдвоем нам будет гораздо легче и проще, чем мне одной. Мы сможем в одну ходку привозить больше товара, а чем больше закупочная партия, тем выше скидки. И мне безопаснее ездить с тобой, чем одной все время рисковать. Я возьму еще парочку продавцов. Поднимем денег, вообще перестанем ездить! Нам будут везти, станем оптом покупать, оплачивать транспорт. Степ, ты мне очень нужен! Давай, бросай свою каторгу к черту! Мы вместе и бизнес сделаем, фирму откроем, на ноги встанем!
Глаза у нее горели маячившей перспективой, делая Надю красивой в этот момент — воодушевленной планами, представившей, как распрекрасно все у них получится!
— Надюх, — сомневаясь, что правильно понял, спросил Степан. — Ты ведь знаешь меня лучше всех, ты знаешь, что я без своей работы никто! Я вне этого не существую. Ты же сама постоянно устраиваешь ко мне в больницы каких-то своих нужных людей. Родственников этих нужных людей, говоришь им, что спасти может только Больших?
— Господи, Степан! — раздражилась Надя, даже скривилась. — Ты гений, талант, и никто с этим не спорит и ни в коей мере не подвергает сомнению. Пол-Москвы пытается попасть именно к тебе! Ну и что?! И великим хирургам надо что-то есть и на что-то жить! А ты хоть ноги протяни в двух своих больницах, ничего не заработаешь! Я предлагаю реальный семейный бизнес и возможность стать обеспеченными, делать одно дело. Ты же даже взяток не берешь по идейным соображениям!
— Не беру, — согласился Степан равнодушно, — зато их за меня берешь ты.
И посмотрел на нее без обвинений, претензий, без ожиданий, вдруг осознав, что она абсолютно и твердо убеждена в своей правоте. Во всем.
— Беру! — воинственно вскинула голову Надя. — И не считаю это зазорным! Людям, между прочим, неудобно, они просили меня, договаривались, а ты отказываешься принять денежную благодарность! Любой труд должен оплачиваться, особенно такой тяжелый и ответственный, как у тебя!
— Значит, ты теперь мой кассир и бухгалтер?
Он ужасно устал от этого разговора, такого назревшего, неизбежного, и полной его никчемности в перспективе.
— Опомнись, Больших! — пренебрежительно усмехнулась жена. — Я давно уже и кассир, и бухгалтер, и основной добытчик в нашей семье!
Жизнь катилась, неотвратимо превращая их в чужих людей, волею случая проживавших под одной крышей. Он все так же выматывался на двух работах, она перла, как броневик, к вершинам капиталистического рая.
Если первые годы они планировали, мечтали, загадывали, думали о детях, теперь все стало для них невозможно. Поначалу ребенок откладывался до устройства на работу в больницы, далее пережидались перемены, перемены пришли и сделали невозможными все ожидания. Какие дети?! Денег нет, концы с концами еле сводим! Какие дети?! Таскаем тяжести, зарабатываем деньги! Теперь, и не произнесенное никем из них вслух, это звучало совсем иначе — какое будущее? И семьи-то нет.
Почему они не развелись? Черт возьми, почему они не развелись тогда?
Оба осознавали, что бесконечно отдалились друг от друга, став безразличными, чужими, отстраненными. Жили каждый своими интересами и жизнями, даже в компании разные ходили — порознь!
Что их держало вместе? Секс?
Да ладно — вот уж точно нет! Дежурно, иногда, без энтузиазма и вдохновения или агрессивно, когда Надюха перепивала и кидалась на него.
