Татьяна Алюшина - Просто о любви
По дороге Степан вкратце рассказал Михалычу, как машина девушки оказалась за воротами его участка. Михалыч неожиданно для Больших проникся небывалым уважением к Стаське, оценив по достоинству героический штурм забора во спасение одинокого пенсионера.
— Вот на таких и надо жениться, Сергеич! — делился мудростью автомеханик. — С ними никогда не соскучишься, а за мужика своего они в огонь и в воду! Ты смотри, старый бродяга, девочку-то не упусти!
— Уже, — буркнул неизвестно зачем Больших.
— Это чё так? — оживился Михалыч.
— Я уже одну семейную жизнь и последующий развод пережил. Веришь, нет, мне вполне хватило! Выше крыши!
— А-а! — протянул понимающе народный умелец. — Так ты, еще не женившись, уж разводиться собрался? Масштабы потерь прикидывать!
— Вот поэтому с девочкой этой ничего у меня и не будет, — разозлился почему-то Степан. — На таких жениться надо, а я знаю, чем все кончается! И не хочу.
— А-а! — снова протянул Михалыч. — Оно, конечно, правильно! Оно, знаешь, лучше и не есть, чтобы потом в туалете не тужиться!
Степан не ответил. А что отвечать, у Михалыча все просто — женись, размножайся, радуйся, работай по совести, и все путем сложится. Степан тему закрыл, как отрезал, переведя неспешную беседу на производственные темы, коих и придерживался оставшуюся дорогу, чаевные посиделки в доме с легким перекусом, и так до самого отъезда Михалыча на Стаськиной машине из ворот.
Сбегая от своих мыслей, Степан запустил мини-котельную в подвале, натаскал дров на топку к камину про запас, надо же дом прогреть, протопить основательно. Когда печь ровно загудела, обул валенки, старый свитер, взял лопату и пошел разгребать снег на участке — хозяйство требовало ухода, да и руки занять, чтобы голову освободить от размышлений.
Работы хватало с излишком — расчистить дорожку от калитки к дому, от ворот к гаражу, дорожку к бане, стоявшей в конце участка, до которой все руки не доходили и оттого изрядно засыпанной, да и тропки для пробежки не мешало подчистить.
Физическая работа на воздухе дело, никто не спорит, хорошее, но еще никого от мыслей нелегких она не спасала.
Иллюзия.
Вот, мол, делом займусь, не до тягостных дум будет.
Ага! Щас-с!
Он расчищал стежки-дорожки с остервенением, соответствующим влезшим без спросу и расположившимся, как хозяева, в голове нелегким, каким-то безысходным думам.
Степан тряхнул головой, стараясь избавиться от навязчиво звучавшего обвинения в свой адрес.
Все он правильно решил!
Неправильно было поддаться помутившему разум желанию познать нечто не испытанное в его мужской жизни, не страсти огненные — да нет! Хватало в его жизни страстей! Нет, другое… что-то такое глубокое, истинное… не объяснить — настоящее, что ли!
Вот что не правильно!
Не следовало, ох, не следовало, возвращаться — ведь ушел же, переступил порог — и кидаться, так отчаянно, с головой кидаться в Стаську!
И так однозначно, бесповоротно от нее уйти!
— Нет! Уйти как раз правильно! — зло возразил себе Больших, закидывая подальше пласт снега с лопаты.
Он уже один раз женился, и, как ему казалось, по любви — будет с него и этого раза! Хорошо, удалось уйти без глобальных потерь и непримиримой ненависти ко всему женскому полу!
Битому-перебитому, изрядно потрепанному, удалось убраться Степану Больших с мест масштабных боевых семейных баталий.
С Надей, его бывшей женой, они познакомились традиционно: в институте, и поженились, когда оба проходили интернатуру, он хирургическую, она терапевтическую.
В стране уже ворочалось что-то новое, именуемое кооперацией, гласностью, перестройкой и прочими ругательными названиями, менялось, но накатанные пути карьерного роста медика производили впечатление незыблемых и постоянных.
Молодую семью двух работников медицины ждали четко просматриваемые, не ими придуманные и установленные перспективы развития, становления и закрепления на хороших местах. Оба собирались работать в больницах, получать приличную зарплату и уважение общества. Он — защищаться, она к науке без энтузиазма, жить, как все живут, родить детей, вырастить, машину купить.
По указующему персту дедушки Ленина, дорога впереди ждала светлая, проторенная, обеспеченная и просматриваемая до самой старости на каждом этапе пути.
Надюха не выдержала после полугодовой невыплаты зарплаты.
Вернулась вечером домой поздно, злая, осунувшаяся, расточая амбре дешевого коньяка, не раздеваясь, прошла в кухню, тяжело опустилась на табурет. Он понял ее состояние и молча поставил чайник на плиту, достал с полки чашки, заварку, сахарницу…
— Все, Степан, я ушла, — уставшим, бессильным голосом сказала она.
Он медленно повернулся к ней:
— Ты же не хотела уходить, Надь. Тебя же не сегодня завтра заведующей отделением собирались назначить.
— Да потому что работать больше некому! Все разбежались! — громко ответила она, словно продолжая прерванный с кем-то спор. — Это когда у нас молодых врачей заведовать отделениями назначали? И толку от этой должности?! Зарплаты как не давали, так и не дадут, а той, что дадут, только в туалете подтереться, жить на это нельзя!
Чайник кипел гордо и требовательно, выпуская струю пара из носика. Степан выключил газ, налил чаю, поставил чашку перед женой на стол и сел напротив.
— Ну, ушла и ушла! — попробовал успокоить ее. — Я заработаю.
— Да что ты заработаешь?! — закричала она и хлопнула ладонью по столу. — Что?!
Чашка подпрыгнула на месте, чай перелился через край и быстро растекся лужицей. Никто из них не обратил внимания и не стал устранять беспорядок.
— Ты на двух работах сутками, домой спать приползаешь, черный весь от усталости!! И где миллионы?! — кричала Надя, мгновенно перейдя от пассивности к агрессии.
— Что ты кричишь, Надь? Все это временные трудности.
Ему совсем не хотелось с ней спорить и обсуждать очевидное. Для себя он такого легкого выхода, как уйти с работы, не видел.
— Да не временно, Степан! Теперь это навсегда! Ничего у нас врачи получать не будут, кроме плевков в морду! Ни врачи, ни учителя, никто из бюджетников!
— Надь, мы не на политическом митинге, — остудил праведный гнев супруги спокойным голосом Больших. — Не кричи, что-нибудь придумаем.
— Я уже придумала, — так же мгновенно перешла от агрессии к усталости Надежда. — Вчера я встретилась с Леной Городовой. Помнишь ее, моя бывшая сокурсница? Она держит несколько торговых мест на вещевом в Лужниках, предложила мне идти к ней реализатором. Проще говоря, продавцом. Я согласилась. Зарплату и проценты от реализации она назвала такие, что не согласиться я не могла.
