Татьяна Корсакова - Смертельное танго
— Здравствуйте, Элеонора, — сказал он и широко улыбнулся.
— Добрый день, Андрюша. — Элеонора приостановилась, обернулась на звук голоса.
— А кто эта очаровательная барышня? — Мужчина озорно подмигнул Селене.
— Это моя племянница.
— Надо же — племянница! — почему-то обрадовался он. — А как вас зовут, прелестное создание?
— Прелестное создание зовут Селена. — Элеонора улыбнулась, ободряюще погладила племянницу по руке.
— Селена? — удивился мужчина. — Необычное у вас имя, барышня.
— Имя как имя, — сказала она смущенно.
— Имя необычное, а характер серьезный.
— Да, серьезность — это наша фамильная черта, — усмехнулась Элеонора. — Девочка, — она обернулась к Селене, — это Андрюша, мой любимый сосед.
— Приятно слышать, что любимый. — Андрюша приосанился, посмотрел на Элеонору с обожанием. — Можно я к вам на секундочку заскочу? — спросил заговорщицким шепотом.
— Что, Наталья снова пирогов напекла?
— Напекла, все утро у плиты крутилась. Сейчас я вам их принесу, горяченьких, с пылу с жару.
— Балуете вы меня, — отмахнулась Элеонора. — Я Натальиными стараниями уже забыла, когда в булочной была.
— Так и не нужно в булочную, домашнее же вкуснее!
— Вот в том-то и беда. От Натальиной выпечки оторваться невозможно, фигура страдает.
— Ай, не кокетничайте! — сосед Андрюша взял Элеонору под руку. — У вас фигура как у балерины. Ну так я заскочу к вам?
— Разве могу я вам отказать? Несите уж свои пироги!
Сосед Андрюша счастливо улыбнулся, точно не было для него большей радости, чем одаривать соседку пирогами, сказал торопливо:
— Я сейчас! Одна нога здесь, другая там.
Мужчина ускакал вверх по лестнице, Селена посмотрела ему вслед с легким недоумением.
— А мы уже пришли. — Элеонора остановилась у массивной железной двери, загремела ключами. — Вот ты и дома, девочка!
Никогда раньше Селена не видела такого необычного интерьера, даже по телевизору. Прихожая просторная, просто огромная. Темно-коричневый, почти черный паркет. Яркая циновка на полу. На стенах — черные лакированные дощечки, инкрустированные перламутром. Картинки на дощечках восточные: изящные дамы в кимоно и с зонтиками. В углу — большая ваза, стоящая на спине у расписного керамического слона. И запах… древесный, горьковато-пряный. Все это вместе навевало мысли о путешествиях и дальних странах.
— Ну как? Нравится? — Элеонора поставила трость в подставку для зонтиков.
— Здорово, — выдохнула Селена. — А все эти вещи — откуда они?
— Ну, кое-что мне подарили друзья, а кое-что я покупала сама. Вот, к примеру, эти картины, — тетя махнула рукой в сторону лакированных дощечек, — они из Вьетнама. Красивые, правда? Я больше не могу их видеть, но зато хорошо чувствую фактуру.
— Вы бывали во Вьетнаме? — спросила Селена и осторожно погладила керамического слона по расписному хоботу.
— Во Вьетнаме, Южной Корее, Лаосе, Индии, — начала перечислять Элеонора. — Правда, это было давно, еще до того, как я ослепла. А теперь я путешествую исключительно в своих фантазиях, иногда во сне.
— Я тоже, — шепотом сказала Селена.
— У тебя еще все впереди. Уверена, очень скоро весь мир будет у твоих ног.
— Вы так считаете?
— Убеждена в этом.
Селена с сомнением покачала головой. Ей хотелось верить, но маленькая детдомовская девочка внутри нее лишь скептически усмехалась — чудес не бывает, а путешествия — это тоже чудеса…
— Ладно! — Элеонора хлопнула в ладоши. — Раздевайся, и идем пить чай. У тебя еще будет время, чтобы осмотреться.
Она сбросила сапоги, сняла шубу, уверенно направилась в глубь квартиры. Селена в нерешительности потопталась на пороге, расшнуровала ботинки, свою старую, видавшую виды куртку пристроила на вешалке рядом с роскошной тетиной шубой, смущенно улыбнулась перламутровым красавицам и на цыпочках пошла вслед за Элеонорой.
— Ты пока вымой руки, а я заварю чай, — послышалось из кухни.
Ванная комната поразила Селену даже больше, чем прихожая. Выложенные изумрудно-зеленой мозаикой стены, огромная круглая ванна, прозрачный умывальник, сияющие краны, к которым и прикасаться-то страшно, аккуратная стопка разноцветных полотенец на полке, два банных халата на вешалке. После секундной внутренней борьбы Селена все-таки решилась: открыла горячую воду, намылила руки вкусно пахнущим мылом, посмотрела на свое испуганное отражение. Испуганное?! Интересно, чего она боится? Тут радоваться нужно. Девушка плеснула в лицо воды. Отражение из испуганного сделалось жалким.
Конечно, она боится! Боится не прижиться в этом изысканном великолепии. Боится что-нибудь сломать или сказать что-нибудь невпопад. Боится чем-нибудь разочаровать Элеонору. Боится, что та наиграется и вернет ее обратно в детдом. Это были только самые очевидные страхи. А сколько их было скрытых, подспудных. Тех, о которых она даже не догадывается…
— Чай готов!
Селена вздрогнула, торопливо вытерла лицо и руки полотенцем, вышла из ванной.
Кухня Элеоноры тоже оказалась выдающейся. Только поражала воображение она скорее не отделкой, а обилием всевозможной бытовой техники. Огромный, до потолка, холодильник, микроволновка, посудомоечная машина, тостер — и это только то, что неискушенной в подобного рода вещах Селене удалось идентифицировать.
Элеонора, точно прочтя ее мысли, сказала с улыбкой:
— В моем положении бытовая техника — это не роскошь, а жизненная необходимость. И, раз уж мы об этом заговорили, я хотела бы тебя кое о чем попросить.
Селена вся сжалась. Начинается… сейчас Элеонора скажет, чтоб она ничего не трогала, потому что техника дорогая, а она детдомовка и обращаться с таким роскошными вещами не приучена.
— В моем доме есть одно незыблемое правило. Вещи всегда должны оставаться на своих местах. Поверь, девочка, это не прихоть. В жизни незрячего человека порядок — основа стабильности. Если я поставила свою чашку на верхнюю полочку слева, то оттуда я ее и возьму. И если ты переставишь ее в другое место, мне будет очень сложно ее найти. Понимаешь?
Липкие тиски страха разжались, Селена кивнула. Тетя хочет от нее только порядка, а к порядку ей не привыкать.
— Понимаю. — Она присела на край стула, потом встрепенулась, вскочила на ноги: — Давайте я вам помогу.
— Спасибо, девочка. Я уже практически управилась. И вот еще что, обращайся ко мне на «ты». Ведь мы же не чужие друг другу. Хорошо?
— Я попробую. — Обращаться на «ты» к такой женщине, как Элеонора, казалось немыслимым. Вряд ли у нее получится вот так сразу, но она постарается.
