Патриция Симпсон - Полуночный шепот
– Трусиха, - пробормотала она про себя.
Джейми повернула руль и осторожно обогнула въезд на Полк-стрит. Фары высветили кустарник вдоль неосвещенной улицы, взгляд устремился к строениям в конце квартала.
Впереди маячила цель ее путешествия - Макалистер-хаус - видневшийся над верхушками деревьев и точно поднявшийся на цыпочки и надзирающий за ее приближением. Джейми медленно проехала вниз по улице. Деревья и дом постепенно росли и росли, пока не стали нависать над ее головой. Под колесами заскрипел гравий, когда машина затормозила. Трепеща от страха, Джейми выключила двигатель и погасила фары. Стало тихо. И очень темно.
Она ущипнула себя за переносицу и коснулась лбом прохладного руля. Голова ее раскалывалась. В висках пульсировало. Боже, это уже не мигрень. И только бы не теперь, когда ей предстояло увидеть этот дом.
Она сунула руку в сумочку, нашла валиум и отодрала пробку пузырька. Набрав слюны, положила в рот маленькую голубую таблетку. Потом, все еще не имея охоты войти в дом, посидела в машине, ожидая действия лекарства.
Джейми взглянула на большой дом. В темноте он неясно вырисовывался перед ней со всеми своими выступами, куполами, тремя этажами пряничных завитушек и резных украшений. Круглое окно мансарды уставилось на нее точно огромный глаз, наблюдая за ней, поджидая ее. Она не была здесь двадцать лет, но помнила каждый поручень, каждое окно. Двадцать лет назад она оставила этот дом, но дом не оставил ее. Он был центром притяжения всех ее ночных кошмаров.
Фонарь на подъезде мигнул, оторвав ее от пугающих воспоминаний. Лекарство еще не оказало на ее нервы успокаивающего действия, но и оставаться дольше в машине, когда ее приезд уже замечен в доме, представлялось невозможным. Джейми открыла дверцу. Порыв ветра с залива Пьюджет-Саунд откинул ее русые волосы и даже проник через жакет. Почему она не захватила с собой что-нибудь потеплее?
Просто забыла, каким холодным и сырым бывает северо-западный ветер в октябре.
Придерживая жакет, Джейми подхватила свою сумочку и фотокамеру. Потом сделала несколько шагов по старой узкой дорожке к ступенькам входа. Едва Джейми ступила на порог, как пожилая женщина открыла перед ней входную дверь.
– Миссис Гипсон? - спросила ее Джейми.
– Да. А вы, должно быть, мисс Кент?
– Пожалуйста, зовите меня Джейми. - Она чуть улыбнулась домоправительнице, а затем через ее плечо взглянула на главный холл. Ничего не изменилось. Те же самые раздражающие глаз зеленые с золотом обои на обшитых панелями стенах. Те же самые персидские ковры на деревянном полу. Та же самая обстановка ее бабушки, - неуклюжий ореховый гарнитур с парчовыми сиденьями - просматривалась в плохо освещенных нишах холла. Знакомые издавна вещи заставили ее почувствовать себя дома. И Джейми, страдая от дурных предчувствий, принудила себя переступить его порог.
Миссис Гипсон слишком уж широко растворила перед ней дверь.
– Входите, дорогая. Вы, верно, очень устали.
– Да… - голос Джейми замер, едва она вошла в главный холл. Лестница на противоположной от нее стене, изгибаясь, исчезала в тени двух верхних этажей. Ее ступеньки всегда представлялись Джейми в детстве большими и темными. Она, сколько себя помнила, сбегала по ним, точно за ней гнались с мансарды чудовища. Теперь же, став взрослой, она думала, что лестница уже не покажется ей такой страшной. Но с возрастом ничего не изменилось. Ступеньки были все такими же большими, а темнота наверху еще более мрачной.
Джейми быстро перевела взгляд на приветливое лицо домоправительницы.
– Надеюсь, я не разбудила вас, миссис Гипсон.
– Конечно, нет. Я решала кроссворд.
– Я опоздала на более ранний паром. - Джейми снова ущипнула себя за переносицу. Я сейчас просто упаду. Еще один взгляд на это старое барахло, и я упаду, думала она.
– С вами все в порядке, дорогая?
Джейми открыла глаза.
– У меня болит голова.
– Дать вам аспирин?
– Нет, спасибо. Мои таблетки в… - Джейми нахмурилась. - О, нужно принести чемодан из машины. - Она положила сумочку и фотокамеру на стоявший рядом диван. - Я сейчас вернусь.
Когда она возвратилась, то увидела, что миссис Гипсон поднимает с пола свой журнал и ручку. Джейми остановилась между кожаным чемоданом и плоской черной сумкой.
– Марк наверху?
– Нет. Он рано ложится в эти дни.
– Ему не стало хоть немного лучше с тех пор, как вы звонили?
– Не очень. Худеет с каждым днем. И кашляет все сильнее. Если бы только он лег в больницу…
– Он ненавидит больницы.
– Знаю. Но он очень болен. Поэтому я и решила, в конце концов, позвонить вам. Может быть, вы сумеете убедить его полечиться.
– Попытаюсь.
Джейми подняла свою тяжелую поклажу.
– Есть ли у вас комната для меня?
– Спальня рядом с комнатой Марка, вы же знаете, с окнами на залив. Марк сказал, что это ваша старая комната. Там для вас все приготовлено. Чистые полотенца в ванной.
– Спасибо. - Джейми подхватила сумочку и фотокамеру.
Миссис Гипсон проводила ее до лестницы.
– Может быть, вам чего-нибудь захочется? Перекусить? Или выпить?
– Нет, благодарю, миссис Гипсон. Я сразу лягу. Увидимся утром.
Джейми втащилась по лестнице на свой этаж. Ступеньки заскрипели под ее ногами. Она старалась не смотреть на темные углы и двери. Проходя мимо комнаты Марка, она заметила чуть приоткрытую дверь. Осторожно опустив свою ношу на пол, она скользнула в комнату и на цыпочках подошла к его кровати. Свет еще горел, и она увидела, что Марк не спит.
– Эй ты, молодчага, - позвала она тихонько.
– Эй ты, детеныш, - послышался ответ. - Что ты тут делаешь?
Вместо ответа Джейми обняла брата. Марк был ее единственным единоутробным братом, единственным живым родственником, и она обожала его. Только он помогал ей, когда в детстве с ней случались истерические припадки. Джейми платила ему любовью за его поддержку в самые тяжелые моменты, за то, что он подарил ей фотокамеру, и она занялась фотографией. Она долго хранила его фотоаппарат, потом поменяла его на другой, потом на третий, четвертый, получив, наконец, «Хасслеблад». Таким образом, благодаря брату, в ней пробудился интерес к фотографии, который перерос в успешную карьеру.
Марк похудел еще больше. Лопатки и позвонки просто выпирали из него, а голова казалась слишком большой для его тела. Рубашка a la Альберт Эйнштейн, в которой он был, совсем не скрывала его впалую грудь и костлявые руки. Обнимая его, Джейми подумала о том, каким образом она сможет убедить его заботиться о своем здоровье. Порой он забывал есть или спать, особенно, когда был поглощен работой над новым проектом. А заболев в разгар работы, он подвергал свое здоровье двойному риску.
