Джудит Крэнц - Школа обольщения
— Проклятье, куда же они запропастились? — пробормотала Билли себе под нос, распахнув дверь в кабинет секретарши.
При неожиданном появлении хозяйки миссис Ивэнс нервно подскочила на стуле и перестала печатать.
— Где они? — спросила Билли.
— О-о, миссис Айкхорн, то есть, миссис Орсини… — Секретарша смущенно умолкла.
— Ничего страшного, все так же ошибаются, — привычно успокоила ее Билли.
Она вышла замуж за Вито Орсини, самого независимого из независимых кинопродюсеров, всего полтора года назад, и люди, за много лет до этого привыкшие читать о ней как о Билли Айкхорн, неосознанно допускали такую же ошибку, обращаясь по привычке как прежде.
— Мистер Эллиот беседует с Мэгги Макгрегор, — доложила миссис Ивэнс. — Они только что приступили, и он сказал, что освободится не раньше чем через час, а Вэлентайн работает у себя в студии с миссис Вудсток. Обе ушли туда сразу после обеда.
Билли в досаде поджала губы: никто не смеет им мешать, даже она. Именно тогда, когда они ей так нужны, Паук заперся с одной из самых важных дам с телевидения, а Вэл занята моделированием полного гардероба для жены нового посла во Франции. Проклятье! Билли почувствовала себя загнанной в угол: она сама поставила дело так, чтобы ей в магазине не приходилось вникать в деловые контакты и согласование проблем. Ведь позволяет же себе Дайна Меррилл играть на сцене, Глория Вандербилт — рисовать, Ли Радзивилл — украшать интерьеры в домах своих друзей, а Шарлотта Форд, повсюду сопровождаемая толпой важных персон, — создавать коллекции одежды. А она, Билли Айкхорн Орсини, занялась торговым бизнесом, владеет наиболее процветающим из самых роскошных магазинов мира, блестяще сочетающим в себе галантерейную лавку, дом подарков, выставку коллекций лучшей в мире готовой одежды и ателье высокой моды.
Хотя магазин воплощал лишь малую часть состояния Билли, он не стал от этого менее значимым для нее, так как среди всех источников ее доходов это предприятие было единственным, за создание которого отвечала лично она. Магазин был ее страстью и одновременно игрушкой, бережно хранимой тайной, вошедшей в жизнь, обретшей зримую форму и содержание, которое можно видеть, обонять, трогать, оберегать, изменять и бесконечно совершенствовать.
— Они мне очень нужны. Как только освободятся, сообщите им, что я здесь. Я буду где-то тут, в магазине.
Она величаво развернулась и ушла к себе в кабинет прежде, чем растерявшаяся миссис Ивэнс сумела произнести заготовленную много недель назад речь, содержащую пожелание удачи. Завтра будут объявлены претенденты на вручение наград Академии киноискусства, а фильм Вито Орсини «Зеркала» имеет хорошие шансы войти в пятерку лучших фильмов 1977 года. Миссис Ивэнс не очень-то разбиралась в кинобизнесе, но из разговоров, ходивших в магазине, знала, что миссис Айкхорн, то есть миссис Орсини, очень волнуется по поводу предстоящего объявления списка претендентов. Зная, насколько резок и непредсказуем характер начальницы, она подумала: может, это и к лучшему, что она ничего не сказала.
Мэгги Макгрегор чувствовала, что возбуждена и одновременно измотана: она только что сделала грандиозные покупки, потратив более семи тысяч долларов на экипировку для телепрограмм следующих двух месяцев и заказ полного гардероба к фестивалю в Канне, который ей предстоит освещать в мае. Наряды для кинофестиваля сошьют ей Хэлстон и Адольфо в Нью-Йорке, подобрав особые цвета и ткани. Все будет доставлено точно в срок — или кому-то не сносить головы — и обойдется еще в двенадцать тысяч долларов. Само собой разумеется, контрактом предусмотрено, что все оплатят эти уроды из телекомпании. Она бы никогда не стала так транжирить свои собственные деньги.
Если бы лет десять назад ей, маленькой пухлой девчонке-подростку по имени Ширли Силверстайн, дочери владельца самого крупного магазина скобяных изделий в городишке Форт-Джон на Род-Айленде, кто-нибудь сказал, что потратить девятнадцать тысяч долларов на одежду — это очень тяжелая работа, то что бы она ответила — рассмеялась? Нет, подумала Мэгги, уже тогда она была достаточно честолюбива, чтобы суметь вообразить себя в такой ситуации, и достаточно сообразительна, чтобы понять — подобное занятие требует больших душевных усилий, не говоря уже о том, как пришлось бы ей побегать для кого-то. Но потратить такую сумму на себя? Такое ей просто не пришло бы в голову. Даже теперь это все еще не стало для нее привычным, хотя в свои двадцать шесть она уже телевизионная суперзвезда, несговорчивая, как Майк Уолис, а в глазах многих — и того более. Но зато совсем не такая самоуверенная, а, напротив, обаятельная, в большей степени, чем Дэн Разер, наделенная врожденным талантом интервьюера, таким же самобытным, как талант Беверли Силлз, заставляющий последнюю петь.
У Мэгги была собственная телепрограмма, выходившая в самые популярные зрительские часы. Каждый уик-энд на протяжении получаса добрая треть телеэкранов Соединенных Штатов показывала Мэгги, окруженную преданной командой едва ли не сросшихся с видеокамерами ребят и сообщавшую самые сокровенные новости шоу-бизнеса, в частности киноиндустрии; Мэгги выдавала на экран тщательно расследованные, абсолютно достоверные истории, не имевшие ничего общего с теми мелкими гадкими сплетнями, которые всего за три года до этого преподносились неизлечимо любопытной публике.
А сейчас она была всего лишь утомленной женщиной, чьи распахнутые черные глаза перевидали за последние три часа столько платьев, что вся эта пестрая кутерьма кружилась и мельтешила в ее неугомонной головке. Но представители телекомпании стояли на том, что если Мэгги делает передачи о шоу-бизнесе, то и выглядеть она должна так, будто сама принадлежит к этому сверкающему миру. Очаровательно растрепанная, с каскадом черных мелких кудряшек, всклокоченная и возбужденная, она ждала, когда появится Эллиот и сообщит, какие из выбранных ею нарядов он одобрил как наиболее подходящие. Она даже не потрудилась взглянуть на себя в зеркало, так как знала, что, сколько бы денег она ни потратила, единственное время, когда она выглядит полностью приведенной в порядок, — это те полчаса, что она будет в эфире, причем до этого гример и парикмахер основательно поработают над ее внешностью.
Эллиот наконец постучал в дверь, и Мэгги едва откликнулась:
— На помощь!
Он вошел, закрыл дверь примерочной и застыл, прислонясь к стене, насмешливо и с нежностью глядя на нее.
— Слушай, Паучишка [1], эту позу ты подсмотрел в старых фильмах с Фредом Астором? Ты ходишь и садишься как в тех фильмах? А где же твой цилиндр? — спросила Мэгги.
