Джилли Купер - Октавия
— Джереми выбирал.
Естественно, он выберет что-нибудь нежное, вроде этого. Любой из моих воздыхателей подарил бы мне бриллианты или сапфиры величиной с яйцо чайки, не меньше.
— Великолепное, — сказала я, взглянув сквозь прядь волос на Джереми. — Счастливая ты, Гасси. Не так часто встретишь в наше время красивого мужчину с изысканным вкусом.
Чарли, делающий заказ, пропустил это замечание мимо ушей. Джереми слегка покраснел.
— Правда ведь, он красивый? — вздохнула Гасси. — Я стараюсь время от времени ущипнуть себя, чтобы убедиться, что мне это не приснилось и он действительно выбрал такую клячу, как я.
— Когда вы обе закончите обсуждать меня, как породистого быка… — беззлобно начал Джереми и поправил Гасси выбившуюся прядь.
Принесли напитки.
— О, огромное спасибо, очень любезно с вашей стороны, — произнесла Гасси, лучезарно улыбнувшись Чарли.
Я сразу вспомнила, как она всегда до смешного рассыпалась в благодарностях за каждый пустяк.
— Какой красивый костюм, — добавила она с завистью. — Джереми выглядел бы в таком божественно, но он такой старомодный.
Я ждала, что Чарли поморщится, но этого не произошло. Вместо этого он начал рассказывать ей о своем магазине. Это была еще одна ее особенность. Ей всегда удавалось вызывать людей на откровенность и при этом производить впечатление заинтересованного слушателя.
Я устремила на Джереми долгий загадочный взгляд. Он первый опустил глаза и отпил виски.
— Совсем другое дело. Я никогда не был в восторге от шампанского.
— А я люблю выпить шампанского за завтраком, — сказала я. — Когда ваша свадьба?
— Мы предполагаем в ноябре.
— В ноябре? Зачем же так долго ждать?
— У меня в данный момент финансовые проблемы, которые мне не хотелось бы навешивать на Гасси.
Насколько я помнила у Гасси имелись какие-то собственные средства.
— Чем ты занимаешься?
— Я в издательском бизнесе. Редактор. И немного пишу сам.
— Что именно?
— Стихи, иногда критические статьи, разные обозрения. Этим особенно не заработаешь.
Он и в самом деле был похож на поэта с синими глазами и длинными светлыми волосами. В то же время он не казался изнеженным. Его рот и подбородок свидетельствовали о твердом характере. Я достала сигарету. Он поднес зажигалку. Прикрывая огонек, я задержала его руку, поглядывая на него из-под ресниц. Он безусловно чувствовал, что между нами возникло некое электрическое поле. Он спрятал зажигалку.
— Почему тебя назвали Октавией?
— Я родилась двадцать пятого октября. Моя мать уже оставила к тому времени моего отца и была по уши влюблена в другого. Меньше всего она испытывала радость от моего появления на свет и не собиралась утруждать себя поисками подходящего имени. Поэтому она и назвала меня в честь месяца моего рождения. Дурацкое имя.
— Красивое имя и тебе идет. Твоя мать потом вышла замуж за того, в кого была влюблена?
— О нет, совсем за другого, потом еще за одного, потом еще. Мой отец тоже был женат дважды. Он уже умер. А сводным братьям и сестрам я и счет потеряла.
— Должно быть, тебе было нелегко. У меня тоже семья неблагополучная, но не до такой степени. Ты встречаешься со своей матерью?
— Редко. В основном, когда она приезжает в Лондон. Мне трудно заставить себя ездить к ней: ненавижу сцены. Сейчас она в подавленном состоянии. Стареет, и на нее все чаще находят ужасные приступы сентиментальных воспоминаний о моем отце, что приводит в бешенство ее нынешнего мужа.
Сколько нежности и сострадания было сейчас в его глазах, и какие невероятно длинные у него ресницы!
— Прости, — сказала я, стараясь говорить тем слегка прерывистым и осевшим голосом, который я вырабатывала годами. — Я не хотела утомлять тебя подробностями моей семейной истории. Обычно я не распространяюсь об этом.
Ложь. На самом деле это был первый этап разработанной мною стратегии обольщения — дать почувствовать, что мне необходимо покровительство.
— Я польщен тем, что ты поделилась со мной, — проговорил он.
— Как вы встретились?
— Гасси временно заменяла мою секретаршу, когда та уехала на лыжный курорт, печатала мне. Нельзя сказать, что она отличалась большим умением, приходилось перепечатывать каждое письмо по несколько раз. К тому же она раскладывала их, путая конверты. При всем этом она была так мила, что, когда моя суперквалифицированная секретарша вернулась и восстановила порядок, я почувствовал, что мне недостает Гас. Я стал звонить в агентство, в котором она работала, встречаться с ней. Вот так все и произошло.
— Ничего удивительного, она такая прелесть! — сказала я, очень надеясь, что он не заметит чудовищной фальши в моем голосе. — В школе она всегда защищала меня от нападок.
— Да, ты ей нравишься.
Было очевидно, что Чарли ей нравится тоже.
— Однажды, я честно пыталась сидеть на диете, — откровенничала она. — День за днем, неделю за неделей я ничего не ела, кроме латука и отварной рыбы. В результате, через шесть недель я потеряла… полдюйма в росте.
Она истерически захохотала. Чарли и Джереми засмеялись.
Зазвучал последний хит Роллинг Стоунз. Я наклонилась вперед, прижав локти так, чтобы моя грудь стала еще соблазнительней. И заметила, как Джереми, взглянув на нее, быстро отвел взгляд.
— Я просто без ума от этой мелодии, — сказала я.
— Чего же мы ждем? — отозвался Чарли, поднимаясь.
Танцевать я люблю больше всего на свете. Танцы освобождают мое тело от напряжения, а душу — от всего дурного.
Я была в золотистой полупрозрачной тупике, точно такого цвета, как мои волосы. На шее — множество золотых цепочек. Я чувствовала себя морской водорослью, плывущей по волнам музыки то в одну сторону, то в другую. Я видела, что все смотрят на меня: женщины с завистью, мужчины с вожделением.
Чарли тоже прекрасно танцует. Его тело становится словно резиновым. Никогда он мне так не нравится, как во время танца. Сквозь пелену золотых волос я видела, что Джереми наблюдает за мной. Повернувшись, он что-то сказал Гасси. Она засмеялась и посмотрела в мою сторону. Музыка смолкла, и мы с Чарли, держась за руки, возвратились к нашему столу.
— Нам пора, — провозгласила я, полагая, что это идеальный сигнал к уходу.
— Идете домой? — спросила Гасси.
— Нет, в другое место, — ответил Чарли. — Один мой приятель только что открыл свое заведение. Хотите пойти? — спросил он, сменив гнев на милость.
Джереми взглянул на Гасси. Та покачала головой.
— Нам обоим завтра рано вставать. Дай мне свой телефон, Октавия. Мы должны поддерживать контакт.
— Конечно, должны, — подтвердила я, самым бессовестным образом уставившись на Джереми. — Вы оба непременно должны прийти ко мне в гости.
