Тилли Бэгшоу - Любимцы фортуны
Сестра-настоятельница изучала девушку взглядом. Сиена кусала нижнюю губу — такая детская привычка для девушки пятнадцати лет! В прежние времена Сиену вряд ли назвали бы пухленькой, но нынешнее поколение, сделавшее культом моду на худобу и диеты, могло счесть ее толстухой. У нее была довольно крупная грудь, и голубая кофта большего, чем нужно, размера свисала с нее бесформенным куском трикотажа. Небольшой рот, светлая чистая кожа и каскад темных, густых, вьющихся волос принадлежали, казалось, другой эпохе, в которой правили женственность и чувственность. Только глаза — темно-синие, яркие — придавали лицу современный штрих, особую индивидуальность, столь модную в наши дни.
Сейчас эти глаза были чуть прищурены, что придавало покорному лицу настороженность.
Настоятельница чуть слышно вздохнула. Она была так же сильно утомлена этой бесконечной схваткой, как и сама Сиена. На этот раз девушку поймали за курением марихуаны прямо в коридоре общежития. Сказать по правде, «поймали» было не самым верным эпитетом для того, что случилось, потому что Сиена совсем не скрывала того, что делает, и не бросила косячок даже при появлении руководителей.
За подобное поведение грозило исключение из школы — ничуть не меньше. Однако до экзаменов оставалось совсем немного, а у Сиены в дневнике были сплошные пятерки и четверки. К тому же, после семи лет мучений с маленькой упрямицей, сестра Марк поклялась, что не отправит девушку домой раньше, чем та окончит школу.
С трудом отбросив мысли об уютном пальтишке от Берберри, которое она купит в «дьюти-фри» аэропорта Хитроу, Сиена подняла глаза на настоятельницу и печально округлила глаза в ожидании вердикта.
— Мисс Макмаон, — строго сказала сестра Марк, — как вы верно заметили, ваш поступок ужасен и вы заслуживаете исключения из школы.
Сиена едва не захлопала в ладоши, но продолжала грустно смотреть на ненавистную ведьму. Наконец-то ее вытурят из постылой школы!
— Однако, — продолжала сестра Марк, и в глазах ее на мгновение мелькнул подозрительный огонек, — я боюсь совершить поспешный шаг. Такое наказание, как исключение из школы накануне экзаменов, кажется мне слишком суровым.
Сиена с трудом сглотнула комок в горле. Что за хреновина! Куда ведет эта полоумная старуха?
Она посмотрела в окно. По заснеженной дороге с трудом пробирался миниатюрный «жук», его заносило на поворотах даже на минимальной скорости. Скучные долины наконец занесло белым, кое-где образовались сугробы — удивительное для Англии зрелище. Девушки бегали по школьному двору, словно мальчишки, играя в снежки и хохоча, пара из них лепила снеговика, комья для которого содержали изрядное количество прелых листьев. У всех были такие счастливые, розовые от мороза и ветра лица, что у Сиены сжалось сердце от зависти. Ее удивляло то, что кто-то может быть счастлив в стенах школы Святого Хавьера.
— Я давно заметила, что вы мечтаете поскорей уехать отсюда. — Сиена едва не вздрогнула от колючего голоса сестры Марк. — Смею заверить вас: этому не бывать. Для меня странно ваше нежелание учиться в нашей школе. Что тому причиной?
Сиена едва сумела подавить вздох отчаяния. Что тому причиной, повторила она про себя вопрос настоятельницы. Неужели старуха не понимает, как пуста и бессмысленна ее ханжеская жизнь?! Подъем в семь тридцать, в десять тридцать вечера уже гаснут огни, глупые, жестокие правила, словно придуманные гестапо! Сиене порой казалось, что ученицам Святого Хавьера всем как одной сделали лоботомию, прежде чем отправить в школу. Они действительно с волнением ждали выпускных экзаменов, предвкушая дальнейшее обучение в колледже! Они учились для того, чтобы снова учиться! Если какая-то девушка сдавала экзамены на отлично, ей доставался в качестве подарка тостер, который она могла отнести себе в келью. Дуреха радовалась тому, что отныне сможет есть по утрам дурацкие жареные хлебцы. Сиене хотелось закричать на это: «Есть по утрам тосты — не привилегия, это обычное человеческое право!» В Лос-Анджелесе семнадцатилетние девушки уже обзаводились машинами, а не дурацкими тостерами, они носили дизайнерские шмотки, а не униформу, они могли ходить на вечеринки и тратить деньги!
Разве это жизнь — радоваться паршивому тостеру, который до этого много лет служил твоей предшественнице?
Сиена ненавидела школу Святого Хавьера всей душой. Она ненавидела проклятую Англию, серую, холодную и жалкую, и жила в ней, словно в бесконечном ночном кошмаре, не в силах вырваться.
— Я не собираюсь идти у вас на поводу, мисс Макмаон. Вам не удастся мной манипулировать.
Сиена взглянула на настоятельницу почти враждебно. От былой виноватой мины не осталось и следа. Притворяться дальше было бессмысленно.
— Я приготовила для вас иное наказание, — продолжала сестра Марк. — Вы будете лишены всех привилегий, которыми обладают ученицы шестого класса. До конца года, понятно?
Лицо девушки исказил ужас.
— До конца года? Вы не можете так поступить!
— Боюсь, что могу. — Монашка вяло улыбнулась. — Более того, ближайшие четыре недели вам запрещается покидать школу. Никаких выходных в городе, никаких дружеских встреч, никаких кружков по интересам. Впрочем, на мессу можете ходить.
Ах, месса, с горечью подумала Сиена. Гадость какая!
— Послушайте, милочка, — уже мягче сказала сестра Марк. — Дома вас никто не ждет, и вам это известно. Зачем вы туда рветесь?
Сиена равнодушно уставилась в пол. Теперь, когда ее гениальный план провалился, изображать понимание было бессмысленно. К чему слушать рассуждения старой ведьмы, если это все равно ничего не изменит?
Настоятельница наклонилась через стол, словно пытаясь заглянуть Сиене в глаза. Девушка заметила, как блеснул золотом ее крестик.
— Сейчас январь, Сиена, а в июле вас ждут выпускные экзамены. Если вы поднапряжетесь, вы сможете поступить в Оксфорд, и вам это известно. Ведь это так здорово! — Монахиня чуть сжала холодную руку Сиены, подождала, но ответа так и не получила.
Девушка молчала, понимая, что сестре Марк никогда не понять ее побуждений. Запертая в стенах школы, пожилая настоятельница не видела дальше собственного носа. Она даже не знала, скольких радостей жизни себя лишает.
Сиена сердито вырвала руку из ладоней сестры Марк и снова уставилась в окно. Скучный белый пейзаж Глостершира простирался на многие мили, сливаясь с горизонтом. По краю крыши соседнего крыла висел ряд сосулек, больших и маленьких, изо рта веселящихся учениц клубами вырывался пар. Девчонки явно предвкушали возможность покататься вечером на санках.
