В разводе. Бывшие любимые (СИ) - Грин Анна Кэтрин

— Сумку украли… — Только и выдавила я, прижимая руки к груди. И парень сразу нахмурился. Качнул головой.

— Дерьмово, что могу сказать…

Я поспешно кивнула. И он, тяжело вздохнув, протянул.

— Документы в ней были?

— Нет.

— Бабки?

— Нет.

— Тогда не носись, разворачивайся и езжай. Куда приехала?

— Поступать, — только и выдохнул я. А парень усмехнулся и уточнил:

— Наверное в художку…

— Нет. На учителя начальных классов, педагогический.

Парень хохотнул и, пожав плечами, представился:

— Олег.

И да, я тогда ещё не знала, что этот самый Олег приедет под стены общежития и будет сидеть ждать в машине, когда я все-таки выйду куда-нибудь. И поставит передо мной найденную сумку. Где будут вещи, но не будет сгущёнки. А я так расплакалась, когда это увидела, что он в непонимании только пытался уточнить:

— Что-то ценное пропало?

А я простонала:

— Сгущёнка…

Мне эту историю, Олег почти весь брак припоминал. И как его после такого можно было не любить?

Он приезжал раз за разом под стены общежития, выкрикивал меня, размахивал руками, чтобы я спустилась.

И как его можно не любить?

Человека, который буквально меньше чем через год сделал предложение, поехал к моим родителям в кожаной куртке, в спортивных брюках, зашёл и сразу сказал:

— Я Вику вашу в жены беру, и отказы не принимаются.

Как его можно было не любить?

Этого человека, который под стенами роддома через полтора года стоял и кричал.

— Самая лучшая! Сына подарила!

Я не понимала, почему так произошло.

Я не понимала, почему из того парня получился человек, который спустя столько лет брака завёл молодую любовницу.

Ладно бы просто любовницу, она, видимо, что-то большее для него.

А как я это поняла?

А просто…

Олег не стал ничего говорить, медленно встал и мягким пружинящим шагом двинулся в сторону нашей спальни.

Я увидела распахнутые двери гардеробной, увидела его спортивную сумку, большую, с которой он любил уезжать, когда командировка больше семи дней.

Муж складывал аккуратно в нее нижнее белье, рубашки.

Подняв на меня взгляд, он пожал плечами.

— Я же правильно понимаю, никакого диалога у нас с тобой не будет?

А что я должна была ему ответить? Что я должна была ему сказать?

Я потёрла ладони друг об друга. И промолчала.

— Детям объяснишь все сама. — Хрипло бросил Олег в сторону, как будто бы даже ко мне не обращался.— С родителями сама тоже поговори, преподнеси это как-то витиевато.

— Как? — только и спросила я. — У тебя молодая любовница, ты куда-то собираешься? Уезжаешь?

— А что ты мне предлагаешь? Броситься сейчас тебе в ноги и рассказывать небылицы о том, что да нет, это было только по пьяни. Ну ты же сама прекрасно понимаешь, что нет.

Эти слова саданули под дых.

Я поняла, что там не просто любовница.

— Ты с ней живёшь? — Констатировала я очевидное. А сама поняла, что он с ней жил, он свои командировки проводил с ней, потому что в реальном времени, в реальной жизни у него возможности находиться с ней рядом не было.

Он с ней жизнь строил.

— Что ты сейчас хочешь от меня услышать? Нет, это какая-то левая девка, и я ухожу, потому что не могу остаться? Ну что ты хочешь услышать? Мне врать тебе сейчас? — Олег спросил зло, а я прикусила губы, отвернулась, посмотрела на комод, где стояли по старомодному фотографии в рамках.

Со свадьбы, хоть была старая, черно-белая, но такая красивая. У меня фата была длинная. Денег тогда особо ни у кого не вводилось, и я подрабатывала в универе. А на скоплённые за несколько месяцев деньги фату себе купила самую красивую, самую длинную. Потому что хотела выходить замуж, как будто бы в сказке.

— И как давно у тебя это? Зачем ты? — Спросила я намеренно делая себе ещё больнее.

— Ты этого знать не хочешь.

— Я просто хочу знать, почему, — выдохнула я, ощущая, как по крови разгонялся адреналин.

Олег застыл, поднял на меня взгляд, в котором плескалось безумие, и хохотнул, запрокинув голову.

— Вика, родная моя, да потому, что хороший левак укрепляет брак. — Рявкнул он так, что я запереживала, как бы Стеша не соскочила и не проснулась от этого, но нет, все обошлось. А я посмотрев, ничего невидящим взглядом на мужа только уточнила:

— И поэтому ты сейчас вещи собираешь?

— Ну а что ты мне предлагаешь делать? Давай, расскажи. Хочешь, чтобы я засел здесь, как царь, барон, и говорил, что нет нихрена я никуда отсюда не денусь. Так я денусь. Что ты думаешь, я не оценивал перспективы того, что ты можешь все узнать? Оценивал. Я прекрасно знал, что жить со мной ты после этого не сможешь.

— То есть ты все знал и все равно изменял? — Уточнила я ощущая, как в голове застучали молоточками болезненные мысли: ему было все равно, поэтому он изменял.

Олег, рыкнув, поднял сумку, тряхнул её так, чтобы уместить побольше вещей, и произнёс:

— Ты мне скажи, пожалуйста, что ты мне сейчас руки выкручиваешь? Хорошо ты узнала про измену, узнала про любовницу, и закономерный итог. Мы разводимся. Что ты ещё сейчас от меня хочешь? Какой ты реакции ждёшь?

Я думала, что ему наша жизнь дорога, я думала, что ему дорог наш брак. Я молилась за него, я любила его. Даже когда самые дурацкие моменты были. Даже когда я лежала в предобморочном состоянии с выкидышем между Никой и Стешей.

Я молилась за него, а не за себя.

И только благодаря ему я вышла из операционной, когда меня чистили чуть ли не по живому. Потому что выкидыш был нехороший, не такой, когда просто хоп и потеряла ребёнка. Нет, выкидыш был на позднем сроке. И никто не ожидал, что после двух хороших беременностей, после самостоятельных родов такое может произойти с женщиной.

Так вот, лёжа тогда в операционной, я молилась о нём, а не о себе.

И он вытаскивал меня из этого обморочного состояния. Когда меня перевели в палату, он сам остался со мной. Ни мать не пустил. Ни кого-то из подруг.

Сам таскался со мной.

На руках носил до туалета, где из меня продолжала сгустками выливаться кровь.

Я думала, что после такого не изменяют.

Олег сделал резкий шаг в сторону и пересёк расстояние от гардероба до двери.

Я прижалась к косяку, давая возможность ему выйти.

— Что измену простишь, можно было шмотки не собирать? — это звучало настолько унизительно, что лучше бы он меня ударил. Наотмашь, со всей силы. Да и то, мне кажется, тогда бы я не испытывала таково состояние полной ничтожности.

Олег запрокинул голову, ещё раз коротко хохотнул.

И вышел в коридор.

А я как кукла в кладовке старьёвщика, медленно сделала шаг следом, а дойдя до входной двери, застыла.

— Закрой дверь за мной, — бросил через плечо Олег и, кинув сумку вытащил из уличного гардероба помимо пальто, несколько курток.

— И все так, все просто?

— Я могу, конечно, усложнить, — надменно бросил муж.

А я зажала ладонями глаза.

— Я любил тебя больше двадцати лет. Я хранил тебе верность все эти годы.

— И что, что? Теперь получается разлюбил?

Олег застыл, словно бы я его ударила в спину кулаком. Медленно обернулся ко мне. И взгляд был глаза в глаза. В моих качались озера слез, в его разгоралась буря.

Каким-то слишком плавучим, медленным движением Олег поднял руку и стянул с безымянного пальца кольцо.

Он протянул мне обручалку.

Но я не веря в происходящее, замотала головой.

Да не могло быть такого, не могло.

Ещё утром я ему писала о том, что буду его сильно ждать после командировки, ещё утром я ему рассказывала о том, что Стеша проспала занятия по рисованию, а у Ники сегодня важный зачёт. Ещё утром он мне рассказывал о том, что сын взял вестись одно дело самостоятельно. Ещё утром у меня была большая семья, во главе которой стоял любимый муж.

Сейчас выходило, что он протягивал мне обручальное кольцо, а я не хотела его брать и качала головой.

И тогда Олег психанул, выдохнул.