Люби меня (СИ) - Тодорова Елена
Словно он меня убить способен… Словно за такое вообще убивают!
– Я знаю… – лепечу в ответ едва слышно.
Еще никогда мы с ним в таком тесном контакте не оказывались.
Господи, конечно, не оказывались! Откуда, если он меня в принципе не замечает?!
А сейчас я чувствую его запах… Я ощущаю даже его дыхание! По моей коже носятся табуны мурашек. Я куда-то лечу. Я умираю и воскресаю. Впервые проживаю свои собственные эмоции. И, Боже мой, их так много! Внутри меня словно апокалипсис случился!
Когда в пульсирующий гул моего взорванного сознания пробиваются приближающиеся шаги, я не способна запаниковать и что-то предпринять.
– Блядь… – хрипло выдыхает Саша. – Иди сюда.
Двигаться я не могу. Все силы уходят лишь на то, чтобы стучало сердце. Но, к счастью, он не ждет, пока я исполню этот призыв самостоятельно. Просто тянет за руку, заставляя бездумно перебирать ногами.
Не разбираю дороги. Осознаю лишь погружение в темноту и тихий щелчок дверного замка.
Мрак. Тишина. И необычайно интимная теснота.
– Раздевайся.
– Что?
– Тебе нужна эта работа?
– Мм-м, да…
– Снимай форму.
________
Буду рада любой поддержке❤️Всем спасибо❤️
2
Не говори об этом никому!
© Соня Богданова
– Испугалась? – этот вопрос, заданный приглушенным, будто бы вкрадчивым голосом, звучит между нами целых три часа спустя, когда я уже направляюсь к служебному транспорту, чтобы отправиться домой.
«Он снова со мной разговаривает…» – первое, что мне удается осмыслить после новой вспышки хаоса в своем сознании.
Испугалась – не то слово. Совсем не то. Я поражена до паралича. Дар речи тоже потерян. Раньше думала, когда он обратит на меня внимание, столько всего ему скажу! Ночами спать не могла, так много важных слов бродило в голове. А я сочиняла еще и еще. Там на целый роман было! Причем двухтомник!
Сейчас же… Я стою и просто бестолково таращусь на парня своей мечты.
– Насчет твоей одежды, – говорит так же ровно, окидывая меня небрежным взглядом. – Это была шутка. Не думал, что ты испугаешься.
– Я не испугалась, – выдыхаю, наконец, я.
Стискивая ладони в кулаки и решительно выпячивая грудь, пытаюсь скрыть гуляющую по телу дрожь. Да это и не страх, конечно. Трясет меня от другого рода волнения.
– Ты убежала, – напоминает Саша тем же невозмутимым тоном.
И снова соскальзывает взглядом на рубашку моей уродской формы.
Я совершаю резкий вдох, когда ощущаю неожиданный порыв расплакаться.
Какого черта? Почему он видит меня именно такой? Что за издевательство?
– Не убежала, а ушла работать, – поправляю, расставляя нужные мне акценты.
Георгиев кивает, будто бы давая знак, что принял мой ответ. Но едва я только успеваю расслабиться, он прищуривается и вдруг впивается в мое лицо по-настоящему внимательным взглядом.
Не то чтобы я прежде никогда не подвергалась столь пристальному изучению со стороны парней… Господи, ну это ведь он! Я с трудом остаюсь в сознании! Дрожь по телу гуляет безумная. Кажется, что кожу поражает какая-то жутко жгучая дерматологическая хворь.
Свет уличных фонарей слишком яркий. Он слепит до жжения в глазах. А может, и не он. Ведь мне не остается ничего другого, как рассматривать Георгиева в ответ.
Слегка выгоревшая, густая каштановая копна волос, смуглая кожа, твердая линия подбородка, нереально чувственные и безумно красивые губы, белый воротничок, черный смокинг. Но самыми поражающими все же остаются темные, совсем не мальчишеские глаза.
Он мужчина.
Впервые я ощущаю это физически. Клянусь, что даже сумей я крепко-крепко зажмуриться, а не просто опустить взгляд к его подбородку, буду чувствовать доминирующую гендерную принадлежность Саши.
Сердце… Через раз стучит. С оттяжкой ухает вниз и, пугая меня до ужаса, надолго застывает там. Возвращаясь, врезается в ребра и стремительно раскидывает по организму кипучую кровь.
Мне дико жарко. Я еще никогда так не болела. Я даже не готова признать свои эмоции положительными. Меня ломает до боли. Я не могу это контролировать. И это вызывает панику.
– Меня зовут Соня… – шепчу в попытке разрушить сгустившееся напряжение.
– Я в курсе, кто ты.
Едва он это говорит, мой взгляд прекращает метаться. Он бросается к его темным глазам и неподвижно на них замирает. Мы будто сцепляемся, и то, что происходит со мной… Я не помню подобного ни в одной прочитанной книге.
Каждую клетку в моем теле разбирает дрожь. После встряски там рождается неестественная энергия. Словно бы это электричество, которое мне некуда, да и незачем, вырабатывать. Но остановить процесс я неспособна.
– Значит, помнишь? – дроблю, не в силах скрыть волнение.
Он не отвечает.
Вместо этого выдает нечто странное.
– Я удивлен, что ты не разделась.
И снова меня выбивает на неизведанные просторы жизни.
Думала, что знаю, как реагировать на любое развитие диалога. А на деле оказывается, что я даже не понимаю, с какими эмоциями это заявление воспринимать. Не то что найти какой-то ответ!
Наверное, стоило бы просто уйти. Тем более что служебный транспорт отчалил пару минут назад, и мне теперь добираться домой пешком.
– Хорошая шутка… – выговариваю с намеком на осуждение.
Какого черта он добивается? Не понимаю.
Окончательно теряюсь, когда Саша шагает ближе. Мне приходится задрать голову, чтобы не потерять зрительный контакт, но ухмылку, которая, как мне кажется, на какой-то миг растягивает его губы, зафиксировать я не успеваю.
Он так необычно пахнет… Я могла бы сказать, что не так, как я. Но этот запах и нельзя назвать просто мужским. Потому как Антон, например, ничего подобного в себе не несет. Никто не несет. Только Саша. Он… Возбуждает у меня зверский голод.
Со мной творится что-то очень и очень странное. Не похожее на ту романтику, что я читала в книгах.
Боже, наверное, пора перестать сравнивать.
Потому что мечтала я о чем-то подобном на любовную любовь, а получила сходу обжигающую страсть. Сама не понимаю, как определяю свои чувства. Очевидно, пробудившиеся внутри меня желания чересчур сильные. И слишком пугающие.
– Мне пора, – быстро бросаю.
Сама поверить в подобное не могу, но я ухожу.
Сердце продолжает колотиться, угрожая убить, если не вернусь. Но когда я представляю, что будет, если вернусь… Еще тревожнее себя ощущаю.
– Подожди, – горячие пальцы прожигают ткань рубашки в районе локтя. – Из-за меня ты опоздала на автобус. Давай отвезу домой.
Убирает руку, когда замечает, как возмущенно я на нее смотрю.
– Извини. На секунду забыл, какая ты.
– Какая? – не могу не спросить.
Смотрю на него и вновь почву под ногами теряю.
Георгиев же, сунув руки в брюки, отступает назад, чтобы прочесать меня с головы до ног очередным взглядом, градус которого в этот раз становится не только полной неожиданностью, но и какой-то пристыжающей тайной.
– Из Богдановых же, – толкает, пожимая плечами. Во взгляде не только снисхождение, но и провокация. Суть последней мне неясна. Пока я пытаюсь совладать с эмоциями, Георгиев тем же пренебрежительным тоном добавляет: – Знаю, что в вашей общине неприемлем любой физический контакт. То, что я сказал насчет твоей одежды и того, что якобы удивлен – полная хрень. Не знаю, зачем… – задерживает на мне какой-то растерянный взгляд. Мгновение, и его сменяет недовольство. Я отчего-то вздрагиваю, пока он хмурится и сжимает челюсти. – Не знаю, зачем все это делаю.
Я тоже не знаю.
Ничего не понимаю. Полностью дезориентирована. И крайне сильно расстроена тем, как веду себя с ним.
Когда атакует новый приступ удушья, как самый верный признак несвойственной мне паники, за неимением других решений начинаю тарахтеть.
– Я больше не принадлежу к общине. Мы с Лизой ушли от родителей в феврале. Живем на Зеленой. В том же подъезде, что и ректор Курочкин. Он нам очень помог.
