Паулина Симонс - Талли
— Мать, — сказала она Робину;
Тот повернулся и хотел, бежать обратно в дом, но тут Талли услышала, как к дому подъехали пожарные машины.
Хедду Мейкер, тяжелую, парализованную, беспомощную, пожарные вынесли из дома. До прибытия «скорой помощи» они положили ее на газон.
— Что случилось? — спросила Хедда, лежа на траве и испуганно хлопая глазами.
— Робин курил в постели, — ответила Талли.
«Скорая помощь» доставила всю семью в больницу.
Пожар потушили за пятнадцать минут. Огонь не вышел за пределы спальни, но там не уцелело почти ничего: кровать превратилась в кучку угля, занавески и ковер обгорели, а некогда белоснежные стены покрылись черной копотью..
— Надо же, пожар! — никак не могла успокоиться Шейки. Семья Де Марко, за исключением Хедды, которую оставили в больнице, временно поселилась у Боуменов. — Пожар, Господи! Ну что вы за люди? Почему ни с кем в Топике ничего не случается, только с вами?
«Это неправда, — подумала Талли. — Всего несколько месяцев назад в Топике без всяких причин убили двоих детей. А у нас всего лишь сгорела кровать». Талли еще не отошла от потрясения и боялась оставаться одна.
— Талли, если ты не возражаешь, я буду называть тебя Фарра, — сказал Робин.
Талли закатила глаза.
— Что-о? Если я Фарра, то знаешь, кто ты? Грубый, безмозглый, дрянной пьяница.
— И разведенный к тому же, — добавила Шейки. — Они были разведены, когда Фарра подпалила его.
Талли и Робин переглянулись.
— Даю голову на отсечение, что он не возражал, когда Фарра тащила его бездыханное тело к окну, чтобы спасти его задницу, — сказала Талли, не глядя Робину в глаза. Она едва могла смотреть в глаза даже Шейки.
— Я до сих пор не могу понять, — сказала Шейки, почему Робин потерял сознание, а ты нет?
Талли и Робин переглянулись.
— Она кормила Дженни и заснула в ее детской, — объяснил Робин.
— Ты что, рехнулся — куришь в постели?! — сказал Фрэнк Робину.
— И ты тоже хороша — позволяешь ему! — сказала Шейки Талли.
— Позволяешь! — воскликнула Талли. — Да я только и делала, что ругалась с ним из-за этого.
— Да, с тех пор как сама бросила курить, ты не давала мне покоя, — сказал Робин.
Талли проигнорировала его слова. Она повернулась к Шейки.
— Представляешь, он курит даже в комнате Бумеранга, у кровати собственного сына!
— Робин, — возмутилась Шейки, — ай-яй-яй! Придется мне позвонить в агентство… Постой… Ведь у нас Талли — агентство… Значит, Талли придется отобрать у тебя сына и отдать его в некурящую семью.
Талли и Робин снова посмотрели друг на друга, и Талли опустила глаза, потому что то, о чем они оба в этот момент подумали, нельзя было произносить за чужим кухонным столом. Это осталось невысказанным. Как прежде — в те далекие дни.
Они прожили у Шейки и Фрэнка не одну неделю — уже давно наступил июнь.
Талли и Робин ходили в свой дом и с помощью Милли приводили его в порядок — выбрасывали обгоревшую мебель, отчищали и мыли полы и стены. Когда тушили пожар, вода испортила паркет в спальне и потолок на первом этаже. Старый пол сняли и постелили новый. Талли понравилось, как стала выглядеть их спальня с новеньким паркетом. Потолок на первом этаже был заново отштукатурен и покрашен.
— Какая жалость, что твоего друга Джека здесь нет, — сказал Робин. — Он покрасил бы нам спальню.
— Робин, прошу тебя, — огрызнулась Талли. — Кстати, жаль, что тебе еще рано стричься.
Робин и Талли вместе покупали мебельный гарнитур для спальни из прекрасного белого клена. Еще они купили большой персидский ковер. Новые диванные подушки, новые занавески на три окна. Талли взглянула на календарь. 10 июня. Тридцать тысяч долларов на новые пол и обстановку. «Долго ли все это будет нам нужно? Сколько дней? На сколько дней мы потратили тридцать тысяч долларов?», — думала она.
8
В пятницу, пятнадцатого июня, перед тем как уйти с работы, Талли зашла в туалет. Она улыбнулась своему отражению в зеркале. Сильная женщина. Сильная, но не высокомерная, вот какой она старалась быть. Приходилось признать — ей нравится быть боссом. Миссис Де Марко — так все ее теперь называли. А на двери ее кабинета висела табличка: НАТАЛИ АННА ДЕ МАРКО.
В темно-синем костюме и белой блузке она выглядела очень элегантно. «Может быть, Робин начнет продавать в своем магазине женскую одежду? — подумала Талли. Но сразу вслед за этим: — Что за мысли у меня в голове? Мне-то какое дело?» Она провела рукой по коротко стриженным волосам, тщательно стерла с губ помаду: она не хотела целовать Дженни накрашенными губами. Быстро направляясь к лифту, она попрощалась с сослуживцами, остававшимися в офисе, на первом этаже помахала другим служащим и вышла на улицу.
По дороге к машине она смутно думала о разных вещах: об обеде, о двух свободных днях — можно, если погода будет хорошая, съездить всем вместе на озеро Шоуни. И другие, такие летние, зыбкие, не передаваемые словами мысли бродили в ее голове. И тут она услышала:
— Талли? Талли Мейкер? Это ты?
Талли знала этот голос. Она зажмурилась, потом открыла глаза, потом снова зажмурилась, но это был не мираж. Это был он. Он стоял, облокотившись на свою машину, посреди теплого июньского вечера.
— Джек… — прошептала она.
Он раскинул руки, и она бросилась ему в объятия.
— Талли, что ты сделала со своими прекрасными волосами?
— Обрезала. Тебе нравится?
— Я не знаю. Мне нужно время, чтобы привыкнуть. Ты выглядела так, когда только что окончила школу.
— Значит, я помолодела? Это хорошо.
— Помнится, в тот год на тебя многое свалилось.
— Теперь я повзрослела, — сказала она. — Мне скоро тридцать.
— А мне уже исполнилось, — отозвался он, — но я совсем не повзрослел.
Он крепко обнял ее, и Талли забыла обо всем на свете. Словно пришел Брюс Спрингстин и забрал одеяло, которым все время укрывал ее. «…Укрой меня, укрой меня… Я ищу кого-нибудь, кто придет и укроет меня…» Но она не хотела, чтобы ее укрывали. Дурацкое одеяло было слишком тяжелым.
Джек обнял ее, поднял руки и закружился.
— Талли, Талли, Талли…
— О Джек, о Джек, — повторяла Талли, запуская пальцы в его волосы, сжимая его виски, обхватывая руками его шею, плечи. — Ты не плод моего больного воображения?
— Я?! Подожди, я тебе скажу, что моими трудами у нас теперь есть, — он улыбнулся. У нас теперь есть чудный дом в Кармеле, вот что!
Она немного отстранилась от него.
— Я надеюсь, он милый? — сказала она.
