Джудит Гулд - Рапсодия
Дмитрий вздрогнул. Некоторое время сидел, не произнося ни слова.
— Ты испытываешь судьбу, Соня. Эмигрировать отсюда очень сложно.
— Но…
— Но… — Он сжал ее руку. — Ты, как всегда, права.
Соня почувствовала такое облегчение, что слезы хлынули из глаз. Вот почему она так полюбила Дмитрия Левина. Он не боится рисковать и никогда не боялся. На какие бы рискованные затеи они ни отваживались, она никогда не ощущала страха, потому что муж всегда был на ее стороне. Вот и сейчас она не сомневалась — Дмитрий будет поддерживать ее и Мишу до конца. Она бросилась ему на шею. Он крепко прижал ее к себе.
Наконец она оторвалась от него.
— Значит, решено. Немедленно начинаем добиваться выездных виз. Может быть, через год или два мы сможем уехать. Дмитрий снова обнял ее. Она мягко отстранилась.
— Возможно, вначале придется поехать в Израиль. Но это не имеет значения. Там тоже можно получить хорошее образование, для начала. А потом… кто знает… Оттуда до Нью-Йорка рукой подать. Она снова обняла мужа. Поцеловала в губы.
— Вот увидишь, у нас все получится. Все будет просто прекрасно. Я в этом уверена.
Дмитрий согласно кивал, думая про себя: все получится прекрасно… где-нибудь в ином мире. Вслух он, однако, сказал совсем другое:
— Конечно. Моя Соня, как всегда, права.
Глава 8
Шестнадцатого марта тысяча девятьсот семьдесят второго года мир Левиных — Сони, Дмитрия и их сына — рухнул.
Снег и лед на московских улицах только начал таять после пяти долгих месяцев зимы. Этот день выдался ясным и солнечным. В воздухе появились первые признаки приближающейся весны, наполняя душу радостным волнением. Может быть, повести Мишу погулять в соседний парк? Или, того лучше, поехать на целый день па Ленинские горы?
Они не смогли сделать ни того ни другого.
Утром на лестнице, ведущей к их квартире, послышались тяжелые гулкие шаги. В дверь забарабанили тяжелым кулаком. Соня встревожено вскинула глаза на Дмитрия. Тот лишь пожал плечами, хотя сразу понял, в чем дело. Да… он сразу все понял. Молча поставил чашку с недопитым кофе, промокнул губы салфеткой, встал с места. Внутри все стянуло тугим комком страха, но он не подал вида. Ободряюще сжал плечо жены, прошел к двери, с улыбкой, словно примерзшей к губам.
— Что это, мама?
— Ничего, Миша. Ничего особенного, доедай завтрак.
Она взъерошила сыну волосы, придвинулась к нему ближе в инстинктивном стремлении защитить. Однако большие темные глаза ребенка следили за отцом.
Дмитрий отпер замок, открыл дверь. Перед ним стояли два чиновника в одинаковых дешевых темно-серых костюмах и коричневых кожаных дождевиках, с потертыми кожаными портфелями в руках. На лицах непрошеных гостей застыло выражение угрюмой непримиримости, типичное для советских бюрократов. Мелкие чиновники, которым доставляет удовольствие ощущение собственной власти над другими людьми, подумал Дмитрий. Позади них он увидел четверых вооруженных милиционеров — молодых, совсем еще мальчиков — в мешковатой, плохо подогнанной форме.
— Можно узнать… — начал Дмитрий.
— Дмитрий Левин? — пролаял один из чиновников и взмахнул перед его носом какой-то красной книжечкой.
Он убрал ее прежде, чем Дмитрий смог разглядеть, что это такое. Дмитрий попытался взять себя в руки. Хоть бы голос не дрожал!
— Да, я Дмитрий Левин.
Не дать этим ничтожным функционерам почувствовать его страх… Однако он не смог скрыть дрожь в руках. На лице выступил холодный пот.
Не дожидаясь приглашения, чиновники прошли мимо него в комнату. Милиционеры — следом за ними. Дмитрий медленно закрыл дверь, прошел в гостиную, стараясь сохранять достоинство, насколько возможно в таких обстоятельствах.
— Что вам здесь нужно?
В глубине души он уже знал ответ.
— Меня зовут товарищ Казаков, Владимир Сергеевич, — проговорил тот, что покрупнее, с багровым лицом пьяницы. — А это товарищ Кузнецов, Иван Михайлович.
Глаза Кузнецова шарили по комнате — по стенам, увешанным картинами, по дорогим подсвечникам, фарфору, антикварной мебели. На Дмитрия он даже не взглянул.
Соня, сидевшая за столом, напряженно вглядывалась в незваных гостей. Сразу заметила выражение лиц молодых милиционеров — светловолосых, голубоглазых, неаккуратно подстриженных. На них застыло тупое удивление. Даже рты раскрыты.
Наверное, бывшие крестьяне. Невежественные и подозрительные. Таких лучше обходить стороной. Нельзя показывать им свой гнев.
Тот, что назвался Казаковым, бесцеремонно, с громким стуком, поставил портфель на рояль. Соня подскочила, непроизвольно прикрыв спиной Мишу.
— Что вам здесь нужно? — спросила она царственным тоном. Казаков, не глядя на нее, достал из портфеля какие-то документы, перелистал.
— Вы Софья Левина?
— Да.
Он продолжал листать бумаги.
— Что вам здесь нужно? — повторила она, не сумев скрыть раздражение.
Дмитрий бесшумно прошел по бессарабскому ковру, встал рядом с женой, взял ее руку. Она, казалось, его не замечала, продолжая смотреть на Казакова.
Тот наконец встретился с ней взглядом. На лице его появилась довольная ухмылка.
Поросячьи глаза, подумала Соня. Как у большинства таких, как он. Маленькие поросячьи глазки выглядывают из багровых складок лица пропойцы.
— Довожу до вашего сведения, что жилищная администрация забирает у вас эту квартиру. Вот бумаги. Вам придется переселиться в Другое место, более подходящее для вас.
— Что?! — выдохнул Дмитрий.
Он почувствовал, как Соня сжала его руку, словно черпая в нем силы. Он знал, что она лишь огромным усилием воли сдерживает себя.
— Милиционеры, — Казаков указал на молодых парней, — останутся здесь, пока вы не закончите упаковывать вещи. Вы должны сделать это за сегодняшний день.
Больше Соня не могла молчать.
— Сегодня?! Но это невозможно!
Несмотря на гнев, прозвучавший в ее голосе, Дмитрий уловил в нем и нотки растерянности. Кинул на нее быстрый взгляд. Заметил страх, признаки отчаяния. Кажется, она наконец начала понимать, что происходит. Весь ужас происходящего.
Дмитрий ободряюще сжал ее руку, обнял за плечи.
— Папа… что…
Миша, казалось, сейчас разрыдается. Он понял лишь одно: случилось что-то очень-очень плохое. Что именно, он понять не мог.
— Ш-ш-ш… — Дмитрий сжал свободной рукой пухлую ручонку сына. Попытался улыбнуться. — Тихо, тихо. Надо послушать, что скажут наши гости. — Он повернулся к Казакову: — Нас никто ни о чем не предупредил. Мы…
— Я вам сообщаю сейчас. Вам надлежит немедленно начинать упаковывать вещи и к вечеру покончить с этим. На ночь эта квартира будет опечатана. Завтра сюда вселятся новые жильцы.
