Эллина Наумова - Игра в игру
Лиза впервые в своей жизни стояла с открытым ртом. У Маши был такой вид, будто сейчас она разденется догола, возьмет лупу и примется изучать себя по миллиметру. Но жальче всех выглядел Игнат. Он был бледен и заметно испуган. До парня явственно доходило: «Как бы Маше меня в сумасшедший дом пристраивать не пришлось».
Он и подумать не мог, что вылезало из него добротное матушкино воспитание, ее неустанные молитвы за сына, привычное интеллигентное семейное общение дедушки-профессора, бабушки-библиотекаря, тетушек и дядюшек с приличным образованием и множество вовремя прочитанных хороших книг, а вовсе не симптомы какого-то психического недуга. Он привык находиться в среде, где все это не было нужно, где на это не хватало времени. Оно могло сгнить невостребованным. Но не успело. И спешило вырваться даже при намеке на повод.
Первой опомнилась реактивная Лиза и унеслась в кухню сооружать ужин из подручных средств. А после был обычный вечер человеческого знакомства и общения. Правда, короткий. Не успев выпить чаю, Игнат Смирнов уехал на съемку. Все умели говорить по существу, поэтому обсудить успели немало. Только одной темы вообще не коснулись – отцов. Игнат жил с матерью с самого рождения и ей одной предоставлял право рассказывать о бывшем супруге то, что сочтет нужным. Обалдевшая его невеста забыта об Эдуарде Павловиче Шелковникове напрочь. А Лизе при мысли об этом потаскуне, развлекающем своим половым органом богатых клиенток, становилось тошно.
Сразу после ухода Игната она уложила Машку спать, как маленькую. Та не сопротивлялась.
– Беседочка в китайском стиле, – шипела Лиза, моя посуду.
Они давным-давно развелись, она сама жила мирской, а не монашеской жизнью. Но ей отчаянно хотелось привлечь удачу к несчастной однокласснице, она часами не вылезала из-за ноутбука. А Эдуард тем, что был с этой шлюхой, испортил чудесное, многообещающее совпадение, когда мать и отец не сговариваясь встречаются в день подачи их единственной дочерью заявления в ЗАГС. Он норовил изуродовать тонкую вязь случайностей во спасение человека.
А Вера Верескова все не звонила. «Нормально, – твердила себе Лиза. – Я сама запретила бы пользоваться мобильниками в наркологической клинике. Там не все с дорогой душой лечатся. Могут выпрашивать спиртное у друзей-алкоголиков, у нестойкой родни. Верино дело капельницы терпеть и с психотерапевтами беседовать. Мое – придумать ей любимого. Как его назвать? Какой он?»
Энергии в этой женщине было столько, что она всю ночь решала свою задачу. Заснула в пять утра. Проснулась в шесть.
Глава 6
Влюбленность – это все самое приятное и непритязательное в любви. Влюбленность расточительна, любовь жадна. Влюбленность общительна, любовь замкнута. Влюбленность допускает умозрительность, любовь требует реализма. Влюбленность – это когда для счастья нужно очень мало; любовь – когда очень много.
Из дневника Веры Вересковой
После того как в состоянии временного помешательства Игнат Смирнов отказался бежать на зов, Елена Калистратова не звонила два дня. Будто дала их ему, чтобы познакомить маму Оксану с Машей и Лизой.
Узнав, что невеста сына медичка, Оксана истово поблагодарила Господа Бога за чудо. Маша напрасно беспокоилась: даже будь у нее деревянная нога и стеклянный глаз, свекровь это расстроило бы мало. Сын в детстве переболел ветрянкой, коклюшем, бронхитом, гриппом, ангиной и воспалением легких. С тех пор с ним и банальных ОРЗ годами не случалось. Но мать непоколебимо уверилась в том, что от безвременной кончины его спасет только женитьба на враче. Благосостояние артиста зависело от удачи, так хоть его здоровье надо было поручить близкому человеку со специальным образованием. И вот свершилось! Игнат побаивался материнской ревнивой обиды на то, что словом не обмолвился о знакомстве с Машей, не предупредил об авантюрной подаче заявления в ЗАГС. Но та ликовала.
Не понимая причины такой эйфории, Лиза решила, что сама Оксана больна. И уже готова была счесть ее чудовищем, которое годами требовало, чтобы сын женился на медичке по любви не к ней, а к недужной матери. Но простодушная Оксана разъяснила ситуацию, и все успокоились. Ради Маши интеллектуальная переводчица с нескольких языков согласилась бы породниться не только с сочинительницей женских романов (это для нее была последняя стадия нравственного падения выпускницы Литературного института), но и самодеятельной поэтессой (последняя стадия для всех прочих).
Почему-то Оксана начала рассказывать Лизе о своей близкой подруге Леночке Калистратовой и целый вечер не могла остановиться. Она сама была бы рада сменить тему, но снова и снова твердила, что Елена редактирует глянцевый журнал, но человек умнейший, нестандартно мыслящий, склонный к философии в высоком смысле. Потом зачем-то принялась поучать Лизу, мол, к какому бы способу зарабатывать деньги рок ни принудил разведенную даму, не следует терять самоуважение и надежду на достойную работу.
Лиза Шелковникова, мгновенно отбривавшая любого умника Оксаниного толка, выдержала все стиснув зубы. После каждого ее мудрого, увитого цитатами из классиков мировой литературы и примерами из жизни великих мучеников пассажа слушательница повторяла про себя: «Терпи, Лизок, терпи». Молодые люди уединились в комнате Игната. Но Маша по пути в туалет и обратно вдруг обнаружила, что не слышит голоса матери – азартной собеседницы. Девушка остановилась и демонстративно погладила Лизу по плечу. Та мужественно улыбнулась дочери, дескать, я вынесу все, лишь бы ты была счастлива.
Но настоящие страдания оказались гастрономическими. Оксана, судя по накрытому столу, любила вкусную, а не здоровую пищу. Лиза отозвала хозяйку в сторонку, с отвращением к самой себе солгала, будто чем-то вчера раздражила желудок, и празднично поужинала таблеткой активированного угля и стаканом минеральной воды. Привыкшая к самообслуживанию в утешении, Лиза думала: «Игнат не курит, это превосходно. Оксана тоже хотя бы не курит, черт бы ее побрал!».
Но обе женщины были не глупы и быстро сообразили, насколько им друг с другом повезло. Даже разница в возрасте пошла в ход для оправдания слабостей. «Ей еще и сорока нет, замуж не поздно, любовник нужен, вот и пишет всякую ерунду про якобы любовь», – размышляла Оксана. «Ей под пятьдесят, ее терзает климакс, отсюда и ненависть к теме «мужчина и женщина», – думала Лиза. Они отлично понимали, что одна из них могла оказаться продавщицей с рынка, держательницей борделя, мошенницей, да мало ли кем. Поэтому на прощание Оксана мирно сказала:
– Все-таки здорово, что и я и ты филологи. На свадьбе поговорим о Данте. Я почитаю его тебе в оригинале.
