Ольга Орлова - Стеклянная невеста
В глубине коридора открылась дверь, и все стали выходить. Была не была; я, словно в омут, нырнула в дверной проем. И опять отметила эту странность: меня продолжали не замечать — то есть буквально не замечать, словно я была невидимкой. Но тем не менее подождали, пока я выйду со всеми вместе, и только тогда закрыли дверь, пододвинулись, чтобы я могла видеть происходящее.
Здесь, в темном внутреннем дворике, огороженном со всех сторон старинными каменными стенами и освещенном лишь древней лампой с круглым жестяным абажуром да еще звездами, находились сейчас Граф, трое мерзавцев во главе с Пашей Маленьким, вышибала Костя с одним из наших охранников и я.
И вдруг я смирилась со всем; вернее, перестала тревожиться; та мелкая социальная зверюшка, которая жила во мне с того момента, как я себя осознала, и до сего времени, — неожиданно отступила. Воспитание, строгость норм общественной жизни, самодисциплина — все показалось мне в этот момент лишенными обычного смысла. Реальную ценность сейчас приобрели тяжелые взгляды мужчин, их сжатые челюсти, та звериная легкость, с которой они начали распределяться по арене, на которой будет решаться вопрос о моей чести и безопасности.
Порыв ветра со стороны реки принес запах сырости и гнили, лампа закачалась из стороны в сторону, разбрасывая длинные тени по кирпичной кладке стен. Я словно бы вернулась назад сквозь века, где тоже, наверное, происходили подобные стычки, и такая же точно девчонка, как я, замирая от сладкого ужаса, ждала начала поединка, в котором решалась ее судьба.
Я подумала было, что я еще большая дура, чем предполагала всегда, но эта трезвая мысль сразу исчезла, потому что окружившие Графа трое бандитов внезапно все вместе бросились на него.
Я не могла понять, почему Граф выступил один против троих, почему Костя и охранник не уравняли шансы? Но вскоре я перестала думать, вся обратившись в зрение. Паша, размахнувшись в прыжке, обрушил на противника свой пудовый кулак. Граф, как-то изящно отодвинув его руку ладонью, присел и очень быстро ткнул в ребра Паши другим кулаком.
Все это произошло очень быстро и как-то несерьезно, но Паша охнул, схватился за бок и осел, словно мешок. А Граф, не давая передышки ни себе, ни врагам, нагнулся и выбросил назад ногу, на которую наткнулся другой нападавший. Мужчину отбросило к стене, он с хрустом ударился головой о кирпич и упал. В этот момент, оказавшись лицом к лицу с последним врагом, Граф неожиданно стал отворачиваться.
Все мои чувства были обострены настолько, что начало поединка, занявшее всего несколько секунд, казалось мне растянутым на долгие минуты. Движения мужчин, хоть и ловкие, протекали плавно: я могла их хорошо рассмотреть. Наверное, ощущение того, что впервые в жизни что-то происходит вокруг меня настоящее, безусловно ценное, то, что не забудется уже до самой смерти, все это так и обострило мое зрение. Я видела все: каждое движение, каждую деталь происходящего.
Граф, отворачиваясь, вдруг закрутился вокруг оси и раскрученным кулаком ударил рванувшегося за ним мужчину в висок. Того отбросило так, словно бы в него ударили булавой.
Я огляделась вокруг: лампа продолжала раскачиваться на ветру, тени метались по стенам, натыкаясь на лежащих мужчин. Паша Маленький уже поднялся и, прислонясь к стене, смотрел на Графа. Лампа, дребезжа проволокой, метнула в его сторону желтый луч — маленькие глазки словно бы вспыхнули на заплывшем от жира толстом лице. И тут я вновь заметила блеск ножа в его руке и сжалась от страха.
Паша, метнувшись вперед, выбросил вперед левую руку, и тут же в воздухе холодно блеснуло лезвие; Граф открытой ладонью ударил противника в подбородок и оттолкнул его в сторону. Они стояли друг против друга, и все мы увидели, что у Графа отсутствует половина галстука, а белая сорочка перечеркнута наискосок темной линией. Вдруг хлынула кровь; Паша Маленький торжествующе взревел, нас всех подхватил порыв — ужаса, ненависти, гнева; Граф взлетел в воздух, словно прыгун, преодолевающий планку, его закрутило по оси, нога его задела Пашу по голове — и все!
Посередине дворика в окровавленной рубашке стоял один Граф, а трое его противников лежали на земле в разных позах без движения. Я почувствовала резкую боль: стоявший рядом со мной вышибала Костя, сам того не замечая, сжимал мое запястье. Его помощник, охрана которого так и не понадобилась, забыв обо всем, смотрел перед собой широко раскрытыми глазами. Костя, опомнившись, отпустил мою руку. Казалось, что мы все словно бы приходим в себя после сеанса гипноза… Или опьянения… Или…
Я не знаю… я чувствовала, что все во мне дрожит, каждая жилочка, — все во мне трепетало! И самое ужасное, что я понимала: во мне нет ни страха, ни отвращения. Я вся пылала восторгом, впервые во всей полноте ощущала себя женщиной, с ног до головы, — невыносимое, почти болезненное, томительное чувство!
Так я стояла, наблюдая за всем тем, что происходило сейчас передо мной, упиваясь всем происходящим. Когда Графа ранили, первым моим побуждением было броситься к нему. А когда все кончилось, я уже сообразила, что рана поверхностная, что никто, в том числе и Граф, не воспринимает ее всерьез, что все заняты более важными делами, поэтому я осталась стоять в сторонке. Но я продолжала все видеть и слышать.
Тем временем появилось новое действующее лицо: открылась дверь, и в дворик вошел Артем Матвеевич, то есть Варан. Сегодня он был в новеньком смокинге с искрой, заметной и при неярком свете лампы. А еще бросалась в глаза черная бабочка на белоснежной сорочке. В первое мгновение я даже его не узнала, настолько в моем сознании он теперь был запечатлен полуголым, готовым гоняться за такими же полураздетыми девицами.
Мужчина остановился у дверей, гневно огляделся и вскричал:
— Это что тут за!.. Его прервал Граф.
— А, Варан! Наше вам. Видишь, с твоими бойцами повздорил. Но если ты не в претензии, то дело уже закрыто.
Варан еще раз огляделся, на мгновение задержал взгляд на мне, отвернулся и покачал головой. Потом попросил:
— Объясни-ка мне, Граф, все честь по чести.
Голос у него сейчас был низкий, властный, и, казалось, принадлежал человеку гораздо большего роста, чем Варан. Граф отвел его в сторону и что-то тихо стал говорить. Варан один раз бросил острый взгляд в мою сторону, потом просто молча слушал. Наконец громко воскликнул:
— Ладно, дело чистое.
Потом Варан обошел всех лежащих мужчин и остановился рядом с Пашей Маленьким. Несколько секунд молча разглядывал его, потом злобно ударил ногой в бок.
— Сволочь стукнутая! Я еще с тобой поговорю. Он повернулся к Графу:
— Когда очухаются, отправь ко мне. Может, тебе что надо? Доктора получше? Скажи — организуем.
