Барбара Брэдфорд - Помни
Мгновением позже он уже опустил глаза в бумаги, которыми был завален стол, переложил их с места на место, как обычно, без всякого смысла. Возня с бумажками не была его сильной стороной; по правде сказать, она навевала на него неимоверную скучищу. Он сколол письма вместе, нацарапал на верхнем конверте: «Луиза, пожалуйста, распорядитесь этим по своему усмотрению», — и кинул пачку на поднос — секретарша сама разберется, что к чему на следующий день.
Взглянув на часы, увидел, что уже почти шесть. Если и в самом деле нет ни сил, ни желания идти на званый ужин к своим друзьям, Генри и Флоренс Девонам, лучше отказаться не мешкая. Генри, журналист, работал в парижском бюро журнала «Тайм», и Кли позвонил ему по прямому проводу. Трубку долго не брали, а когда наконец взяли, послышался голос Генри с его сильнейшим бостонским акцентом:
— Алло, слушаю.
— Хэнк, это Кли.
— Только попробуй сказать, что не придешь!
— Приходится, Хэнк. Послушай, такая незадача, но что поделать.
— Фло пригласила эту манекенщицу от Лакруа, запамятовал, как ее зовут. Умопомрачительная особа. Уж ее-то тебе точно захочется увидеть. Ну как?
— Чего мне действительно хочется, так это чтобы вы двое бросили попытки меня окрутить! — воскликнул Кли чуть сердито, но тут же рассмеялся и сказал: — В самом деле, сегодня вечером ну просто никак. Я только что договорился о встрече, это очень важно.
— Еще бы. Знаю я тебя. Небось свидание не чета нашему.
Пропустив эти слова мимо ушей, Кли рассудительно заметил:
— Если мне память не изменяет, Фло никогда не ставит только на одного скакуна и имеет обыкновение приглашать еще парочку ничейных мужчинок, у меня нет сомнений в том, что эта барышня от Лакруа не будет страдать от недостатка мужского внимания сегодня вечером.
— Так-то оно так, но Фло хотела, чтобы с ней познакомился именно ты, Кли.
— Непременно. Как-нибудь в другой раз. Сегодня дел по горло. Как насчет того, чтобы отобедать завтра?
— Ничего не выйдет. Улетаю в Ниццу. Я работаю над статьей о гримальдийцах Монако, так что мне надо записать несколько интервью в Монте-Карло.
— Когда вернешься, позвони — свидимся.
— Идет. Да вот еще что, Кли…
— Слушаю тебя, Хэнк.
— Нам будет очень не хватать тебя сегодня вечером.
— А я буду скучать по вам. Извинись за меня перед Фло и поцелуй ее от меня.
Повесив трубку, Кли подумал, что надо не забыть утром послать Флоренс цветы, затем снова снял трубку и набрал номер. Тут же ответил женский голос.
— Это ты, Мел?
— Привет, Кли. Что случилось?
— Да нет, ничего не случилось… Мел, я…
— Не придешь сегодня вечером.
— Дорогая моя, послушай, мне так обидно, но тут подвернулся один американский фоторедактор, и он…
— Должен увидеться с тобой сегодня вечером, потому что завтра утром он улетает, а встреча эта — вопрос жизни и смерти для твоего агентства, — закончила она, словно знала все наперед.
— Ну вот видишь, ты же у меня умница.
— А почему бы тебе не прийти потом?
— Будет слишком поздно.
— Ну и что?
Последовало краткое молчание. Наконец Кли сказал:
— Я бы хотел увидеться с тобой в выходные, Мел. Если ты свободна, конечно. Можно было бы прошвырнуться куда-нибудь за город пообедать. В субботу вечером. Как ты на это смотришь?
Он услышал, как Мел на другом конце провода вздохнула.
Помолчав, она произнесла:
— Ну ладно, хорошо. Только я до сих пор не возьму в толк, почему позволяю вам так обращаться со мной, Клиленд Донован. Другим мужчинам это даром не прошло бы.
— Что не прошло?
— Скрываться от меня подобным образом.
— Так как насчет субботы, договорились?
— Ты и сам знаешь, Кли. Конечно же, да.
Он пожелал ей спокойной ночи и повесил трубку. «Пошлю Мел цветы от Лашома завтра утром», — подумал он, задирая ноги на стол, откидываясь назад и закрывая глаза.
Кли чувствовал огромное облегчение оттого, что отказался от приглашения Фло и Хэнка и от свидания с Мел при помощи легкой безобидной лжи. По правде говоря, не было у него никакой деловой встречи. Просто душа не лежала идти на этот званный ужин у Девонов; не был он в настроении и ужинать наедине с Мелани Лоу, умной и славной девушкой, к которой он испытывал самые добрые чувства. Он хотел побыть один — слишком много накопилось у него на душе, и слишком о многом ему надо было подумать. Была еще одна причина, почему он так обрадовался, когда Жан-Клод сказал, что он свободен и не предвидится никакой работы до самого отъезда в Штаты. Он не только использует следующую неделю, чтобы отдохнуть, но и посвятит ее личным делам, давно ждущим своего часа. В особенности одному, не дающему покоя вот уже несколько недель.
Кли открыл глаза, встал, надел пиджак и направился к двери.
На полпути он остановился и вновь взглянул на портрет Капы. Из всех фотографий, на которых тот был либо в военной форме, либо в гражданской одежде, эта была его любимой. На ней были запечатлены Капа и Дэвид Сеймур в зеленом парижском сквере в начале пятидесятых. Друзья сидели на железных садовых стульях, на Капе был плащ, к губе прилипла сигарета. В глазах его стоял вопрос, и казалось, он слегка улыбается. Одна рука Капы покоилась на колене. Кли всегда поражала эта рука с длинными, чувствительными пальцами, они, казалось, умели делать все на свете. На этом снимке Капа был невероятно хорош: сильные мужские черты лица, густые черные волосы и брови, сверкающие темные глаза, чувственные губы создавали образ красавца-мужчины.
Капа был известен неотразимым обаянием и веселым нравом, равно как хорошими книгами, так что Кли прекрасно понимал, почему Ингрид Бергман и многие другие женщины сходили по нему с ума.
Что бы Кли ни читал о Капе, везде говорилось о его мужестве и смелости, чувстве сострадания и человечности. Когда-то английский журнал «Пикчер пост», ныне не существующий, опубликовал фотографию Капы с подписью «Величайший военный фотокорреспондент мира». Таким он и был. За что в конце концов поплатился жизнью.
Капа погиб 25 мая 1954 года, подорвавшись на противопехотной мине, установленной вьетнамскими повстанцами на небольшом поросшем травой склоне над плотиной, в пяти километрах от местечка Донкитон, во время французской войны в Индокитае. Ему было сорок восемь. «Всего-навсего на два года больше, чем мне теперь», — подумал Кли, вдруг вспомнив о том, что и он смертен, и о том, как на самом деле хрупка жизнь.
В 1955 году журнал «Лайф» и Американский международный пресс-клуб учредили приз имени Роберта Капы «за лучший заграничный фоторепортаж, потребовавший особого мужества и находчивости».
