Ева Модиньяни - Джулия. Сияние жизни
Он позвонил, едва она успела снять пальто.
– Привет, любовь моя! Как прошел ужин? – Его голос звучал мягко, спокойно, ласково.
– Как обычно, ничего нового, – ответила Джулия, стараясь не выдать владевшего ею волнения.
– Кто был? – задал новый вопрос Гермес.
– Все те же. – Про Вассалли Джулия почему-то умолчала. – Когда ты приедешь?
– Через пару дней. Позвоню утром, спокойной ночи. Я люблю тебя.
– Я тебя тоже люблю, Гермес, спокойной ночи, – ответила Джулия и положила трубку.
Поднявшись наверх, она сначала зашла к Джорджо. Он крепко спал, одежда была разбросана по полу. Стараясь не шуметь, Джулия собрала вещи, положила на стул. Она немного постояла, глядя на спящего сына, потом тихо вышла и закрыла за собой дверь. Прежде чем лечь, приняла снотворное, и вот теперь проснулась от приступа тошноты.
Джулия встала с постели, прошла в ванную и выпила стакан воды. Глядя в зеркало на свои растрепанные волосы и сонное лицо, провела пальцем по губам, словно хотела найти след от поцелуя Вассалли. Потом скорчила рожу и показала себе язык.
– Брось заниматься ерундой, Джулия, – сказала она вслух. – Взрослая женщина, а ведешь себя как девчонка. Ничего хорошего в этом типе нет.
– В каком это типе нет ничего хорошего? – раздался у нее за спиной голос сына.
Джулия даже вздрогнула от неожиданности.
– Ты не спишь?
– Вот проснулся. Сколько времени?
– Три, – ответила Джулия и потрепала Джорджо по густым волосам.
– Так что это все-таки за тип? – не отставал Джорджо.
– Я разговаривала вслух? – спросила Джулия.
– Да, ты разговаривала сама с собой о каком-то типе, в котором нет ничего хорошего.
– Я не разговаривала, я думала вслух, а мысли – это очень личное, разве нет?
– Твои, но не мои. Ты всегда хочешь знать, о чем я думаю, – резонно возразил Джорджо.
– Признаю свою ошибку. – Джулия улыбнулась. – Но пойми, ты мой сын, я чувствую за тебя ответственность и хочу оградить от всех неприятностей. Я ведь вижу, что у тебя сейчас трудности.
– А ты моя мать, и, сколько я тебя знаю, у тебя всегда трудности, но ты не хочешь, чтобы тебе помогали. Ладно, не будем об этом, спокойной ночи, – и он криво усмехнулся.
– Спокойной ночи, мой мальчик, – прошептала она ему вслед.
Едва Джулия вошла в спальню, как снова почувствовала тошноту, и еле успела добежать до ванной. Ее вырвало, и она в изнеможении присела на край ванны. Сердце заколотилось от страха. Похоже, болезнь не оставляет ее. Несмотря на заверения врачей, в том числе и Гермеса, она нездорова, это ясно. Недаром же ее заставляют каждые три месяца проходить полное обследование, сдавать анализы, делать маммографию. Если бы медики сами верили в то, что говорят ей, они бы оставили ее в покое.
Стуча зубами от внезапно охватившего ее озноба, Джулия вернулась к себе и легла. Потушив свет, стараясь ни о чем не думать, она стала терпеливо ждать, когда придет сон.
Как и всегда, Джулия проснулась от привычных шумов: хлопнула входная дверь, скрипнули ставни, которые открывала Амбра, в ванной комнате Джорджо зашумела вода. Джулия прислушалась к его тяжелым, совсем как у Лео, шагам. После душа он не зашел к ней поздороваться, а спустился вниз, на кухню.
Решив, что пора вставать, Джулия резко спустила ноги. Она хотела увидеться с Джорджо до того, как он уйдет из дома. Она забыла о ночном приступе, и, когда тошнота внезапно вернулась, комната поплыла у нее перед глазами. Джулия бросилась со всех ног в ванную, и ее снова вырвало.
Глядя в зеркало на свое бледное лицо, на темные круги под глазами, она снова почувствовала страх. Страх перед болезнью, которая никуда из нее не уходила, а лишь затаилась на время, поджидая своего часа.
Когда зазвонил телефон, Джулия бросилась к нему с отчаянной надеждой. Конечно, это Гермес, он же обещал позвонить утром.
– Гермес, мне плохо! – крикнула она в трубку.
– Что с тобой? – испугался Гермес.
Джулия рассказала ему все и с тревогой спросила:
– Скажи честно, это опасно?
– Скорее всего ничего страшного. Похоже на интоксикацию или на стресс. Последнее время ты так волнуешься за Джорджо, вот у тебя и сдали нервы. Успокойся и езжай в клинику к Пьерони. Я сейчас ему позвоню.
Гермес говорил ласковые слова, старался ее успокоить, но ему это не удалось.
Через полчаса Джулия уже была в кабинете профессора Пьерони, где ее встретила медсестра.
– Профессор будет минут через сорок, синьора де Бласко, а пока он просил, чтобы мы с вами занялись анализами.
– Проклятие, опять анализы! – рассердилась Джулия. – Сколько можно?
– Без анализов невозможно поставить диагноз, – терпеливо сказала медсестра. – Надо проверить кровь и мочу. Профессор Корсини предполагает, что вы чем-то отравились.
Действительно, почему она сама об этом не подумала? Грибы! Ведь вчера у Рибольди подавали на ужин ризотто с грибами.
Она вся извелась в приемной профессора, пока ее принял наконец Пьерони.
– Рад вас видеть, дорогая Джулия! – широко улыбаясь, сказал он.
– Как мои дела? – дрожащим голосом спросила Джулия. – Вы что-то определили?
– С вашими анализами все в порядке, хотя выглядите вы неважно.
– Что же со мной такое, профессор? – В глазах Джулии застыл страх, она с трудом сдерживала слезы.
– Ничего, абсолютно ничего. Вы здоровая женщина и скоро будете матерью.
– Буду… кем?! – Джулия решила, что ослышалась.
– Вы беременны, Джулия, для вас это новость?
Глава 16
Ванна под золото была в форме морской раковины. Марта лежала в ароматной воде, вспененной струями гидромассажа. Подняв голову, она посмотрела через стеклянный потолок на черное, усеянное звездами небо.
Ее теперь часто посещали мысли о смерти. Что там, за чертой, по другую сторону? Если бы это знать, можно было бы уйти не раздумывая, но тайна пугала, и Марта прекрасно понимала, что ей никогда не хватит мужества добровольно расстаться с жизнью.
За свои сорок семь лет она пережила много взлетов и крушений. В том мире, который окружал ее, царил циничный расчет; там не было места ни верной любви, ни дружбе, ни спокойной, достойной уважения старости.
Вилла, где сейчас проживала Марта, находилась в Антибе и принадлежала Джеймсу Кенделлу, модному специалисту в области пластической хирургии. Приглашенный им знаменитый французский архитектор обставил ее с таким размахом, какой могли позволить себе только фараоны. Сохранившиеся на стенах ванной комнаты фрески восемнадцатого века сочетались здесь с голубым мрамором, инкрустированным лазуритом и бирюзой; краны в форме крылатых драконов слепили глаза золотым блеском. Вся эта роскошь, поразившая когда-то воображение Марты, теперь приелась и не вызывала ничего, кроме скуки. Несмотря на взбалмошность, первая жена Гермеса Корсини не была дурой и с годами стала безошибочно отличать подделки от подлинников.
