Белва Плейн - Осколки судеб
Тео потянулся и положил голову на спинку кресла. В висках у него стучало. Какие бы волшебные слова ни придумала моя теща вчера ночью, подумал он, к каким бы уловкам она ни прибегла, победа была неполной и по сути ничего не изменилось.
Стив. Какой он? Тео нахмурился так сильно, что стало даже больно глазам. Он всегда считал Стива, да и Джимми тоже, стопроцентными американскими мальчиками. Крупнее и выше, чем ребята его детства, более раскованные, уверенные в себе, производящие подчас впечатление подростков, которых его мать назвала бы «наглыми и невоспитанными». Их европейские предки весьма удивились бы, увидев этих мальчиков, столь непохожих на европейских детей предшествующего поколения. Он улыбнулся при этой мысли. Может, люди, пересекающие океан, претерпевают некую таинственную метаморфозу?
Но улыбка тут же погасла, и он снова нахмурился. Последнее время, даже до вчерашнего конфликта, Стив перестал полностью соответствовать тому образу, который создал себе Тео. Он чаще стал высказывать взрослые и к тому же весьма разумные суждения Должно быть, в поговорке, что в тринадцать лет мальчик становится мужчиной, куда больше истины, чем принято думать… И это хорошо. Любому хочется убедиться, что его дети готовы войти в большую жизнь. Это так. Но вот если бы можно было заглянуть вперед и увидеть, что они будут делать в этой большой жизни.
Он перебрал в уме всех своих детей, мысленно давая каждому краткую характеристику. Хорошенькая Лаура. Пожалуй, они слишком ее балуют, но она такая славная девочка, это не пойдет ей во вред. Малыш Филипп еще держится за материнскую юбку. Джимми вполне предсказуем. Тео не сомневался, что он изберет прямой, правильный – в общепринятом смысле этого слова – путь. Но Стив с его живым быстрым умом, что можно сказать о нем?
Только вчерашний инцидент заставляет предположить, что его жизненный путь не будет прямым. Одному Богу известно, какие подъемы и падения ждут его на этом пути. Он так серьезно ко всему относится. Это у него от матери.
Приоткрыв глаза, Тео из-под ресниц посмотрел на Айрис. Забравшись с ногами в кресло, она делала вид, что спит. Лицо ее было чистым, невинным и одухотворенным. Чудесная она женщина, но так болезненно уязвима. Он часто размышлял, какие переживания детства сделали ее такой.
Тео любил жену. Он пойдет за ней, как говорится, на край света. Он бы не сказал, что был от нее без ума, когда женился, но, может, это и к лучшему. Пылкая сумасшедшая страсть недолговечна. В его случае это невозможно. Спокойное доверие способно придать отношениям между мужчиной и женщиной большую прочность. Эта мысль заставила его слегка поморщиться. Он мог без труда читать в ее сердце, и это налагало на него какую-то дополнительную ответственность перед ней.
– Он говорит, что не видит смысла в традициях, – проговорила Айрис.
При этих словах, напомнивших ему о вставшей перед ним проблеме, Тео вновь охватил гнев.
– Они хотят выбросить нас на свалку, – взорвался он. – Бунт, вот что это такое. Эти молодые ребята… их диссонирующая музыка и все остальное… это протест. Против чего, хотелось бы мне знать? Они не понимают, как им повезло, не представляют, как страдали люди. – Его собственный сводный брат погиб в Австрии.
Он понял, что Айрис внутренне передернуло, заметив, как у нее слегка напряглись скулы. Она все еще не привыкла, да, наверное, никогда не привыкнет к тому, что до нее у него была другая семья. Жаль, что опять напомнил ей об этом. Он не хотел.
– Ты не думаешь, что он просто старался привлечь к себе внимание? Чего ему не хватает? – спросила она.
– Не углубляйся в психологию. Ты слышала, что сказал твой отец. Хорошая порка, вот чего ему не хватает. Его поведение непростительно.
– Ты это не всерьез, Тео. И папа тоже говорил не всерьез. Он слишком мягкий и интеллигентный человек. Просто он был очень расстроен. Господи, как это ужасно. Я вымотана до предела.
– Я тоже. Кажется, лег бы и проспал целую неделю. Хотя, с другой стороны, не исключено, что я всю ночь не сомкну глаз.
– Бедный Тео. А ведь на самом деле ты бы не слишком огорчился, если бы эта церемония вообще не состоялась, – сказала она задумчиво. – Ты всегда говорил, что ритуальная сторона религии для тебя мало что значит. Я помню, ты сказал это в нашу первую встречу.
Ты и в синагогу-то ходишь, чтобы доставить мне удовольствие, за что я, конечно, благодарна.
– Ты не понимаешь сути проблемы, а она заключалась в том, что нельзя вести себя безответственно, нельзя унижать спою семью. Напротив, надо проявлять к ней уважение, особенно к родителям. Речь шла о человеческих качествах.
– Я все думаю, что же сказала ему мама, какие ее доводы заставили его передумать? Она нашла возможность шепнуть мне пару слов. Сказала, что не надо его пилить, лучше оставить в покос. У Стива твердые принципы, сказала она, он вырастет хорошим человеком.
– Принципы! Это мы еще посмотрим.
Тео, вновь мысленно представив себе долгий трудный путь, который предстоит пройти его сыну, почувствовал себя полумертвым от усталости.
– Это мы еще посмотрим, – повторил он. – Перед нами стоит задача, Айрис. Ее поставила сама жизнь, и решить ее будет нелегко.
А про себя он подумал: мальчику потребуется чуткое руководство, и нам придется проявлять безграничное терпение. Какой бес вселился в него вчера? Было ли его поведение продиктовано стремлением доказать свою независимость? Словно желая смягчить резкость своего предостережения, он взял Айрис за руку.
– Пойдем. Был такой длинный день. Пойдем спать.
Прошло некоторое время, прежде чем обстановка в доме разрядилась. По молчаливому уговору никто не вспоминал про бар-мицву. Фотографии, сделанные на празднике, убраны, и можно подумать, что его вообще не было.
Стив знал, что все обсуждают его пребывание той ночью в доме бабушки. Он считал, что она рассказала родителям, как ей, по ее мнению, удалось переубедить его – прочитав отрывок из одной книги. В комнате наверху, после того, как дедушка давно ушел спать, отказавшись от дальнейших попыток образумить Стива, она достала с книжной полки книгу и протянула ее мальчику.
– Вот. Твой дедушка показал мне это много лет назад. По-моему, изумительные слова. Посмотрим, что ты скажешь. Это эссе, написанное Толстым в 1891 году. Оно посвящено евреям. И своим мягким голосом, в котором все еще проскальзывал акцент уроженки Центральной Европы, она зачитала отрывок из эссе. Писатель видел в евреях источник, колодец, из которого другие нации и народы черпали свои религиозные верования. Евреи первыми сформулировали понятие свободы, они олицетворяли собой социальную и религиозную терпимость.
