Розмари Роджерс - Любовная игра. Книга вторая
— Сага… carissima… правильно… позволь мне показать тебе, как сильно я хочу тебя… не будь такой напряженной!
Нет… нет! Но отчаянные протесты были у нее на уме, пока он не начал исследовать ее тело губами и языком, до того момента, как она потеряла всякий контроль над собой и извивалась и поворачивалась под ним. Сознание, сдержанность, разум покинули ее до такой степени, что она неистово отвечала на его ласки, позволяя ему делать все, чего бы он ни захотел… Ее тело изгибалось и билось в конвульсиях, которые, казалось, не прекратятся, и она кричала, не осознавая этого, в агонии, экстазе и примитивном удовлетворении.
Потом она лежала тихая и вялая, как в обмороке, с трудом приходя в себя и соображая медленно и неохотно, где она была и что он делал с ней. И даже когда сознание прояснилось, она была слишком усталой и слишком измотанной, чтобы это имело значение.
Когда он навалился на нее своим телом и вошел в нее, Сара на мгновение почувствовала вкус его губ. Он хриплым, невнятным шепотом стал бормотать ей на ухо слова, часть из которых она понимала, а часть нет, и, когда он, войдя в нее, стал двигаться быстрее и резче до того момента, как внезапно зарыл свое лицо в ее спутанных волосах, услышала резкое, хриплое «Dio!» и почувствовала дрожь его тела и почти болезненный трепет внутри нее.
Она не знала, пребывая в состоянии летаргии, когда он покинул ее, заботливо укрыв простыней.
— Я скоро увижусь с тобой, моя маленькая рабыня! — прошептал он с почти ласкающей ноткой в грубом голосе, его пальцы убрали потные волосы с ее лица. — Веди себя хорошо до этого!
Он ушел от нее снова, потому что он-то по крайней мере был свободен, и теперь началось ожидание.
В ней не осталось задора на то, чтобы сформулировать протесты. В щеке покалывало, она горела и припухла, когда Сара повернула голову на подушке.
Не думай, старайся пока не думать! — настойчиво жужжало в ее мозгу, и она позволила себе легко и почти жадно впасть в небытие сна.
Почему она не могла спать вечно? Накопилось слишком много того, о чем она предпочла бы не думать при восходе солнца. Солнце? Комната была полна света, лившегося через широко открытые став ни, и до ее ноздрей донесся изысканный запах кофе.
— Извините, что я бужу вас, синьорина. Но герцог подумал, что вам захотелось бы позавтракать до того, как он возьмет вас прогуляться верхом.
Серафина выразительно смотрела в сторону залитой солнцем террасы, пока Сара тянула к себе конец простыни, чтобы прикрыть свою наготу.
— Если вы сядете прямее, синьорина, я подложу вам под спину подушки и принесу поднос…
Я, должно быть, проспала и вечер и ночь, размышляла Сара. Ее тело одеревенело и саднило в определенных местах. Черт его подери, черт его подери!
Серафина, умело суетясь, тактично игнорировала темный синяк на щеке Сары и внезапный прилив краски, сделавший его особенно заметным при ярком свете утреннего солнца.
— Вы проспали довольно долго, — сказала экономка, подавая ей в постель поднос. — Вы не ели со вчерашнего утра, но было приказано не беспокоить вас, даже для обеда. Вы, должно быть, голодны, ешьте, пожалуйста, пока я приготовлю вам ванну. Надо ли погладить что-то из вещей? Бианка гладит осторожно и очень быстро.
Неужели обычно молчаливая Серафина столько разговаривает, чтобы успокоить меня, гадала Сара. Что она думает на самом деле?
Вероятно, это не ее дело, ответила Сара сама себе с горечью. Ясно, что диктаторское слово герцога было здесь законом и когда он говорил, любой должен был проявлять крайнее внимание…
— У меня нет костюма для верховой езды, — сказала Сара угрюмо, глядя поверх края своей чашки с горячим кофе, мрачно размышляя, что он сделает, если столкнется с открытым неповиновением. Взять ее с собой покататься верхом, недурно. Сформулировано как приказ вместо просьбы.
— Герцог попросил меня сказать, что официальный костюм для верховой езды необязателен. Он сказал, подойдут любые брюки. Позвольте, синьорина?
Серафина ни в чем не виновата, должна была признать Сара. Ей надо высказать свои аргументы ему, и она это сделает! Сейчас, при ярком дневном свете, его недавние угрозы казались просто… нелепыми! Он не пират с африканского побережья Средиземного моря, и эта солнечная веселая анфилада комнат в действительности не похожа на сераль! Вот как может разыграться воображение, фантазия, точнее — могло бы разыграться. Фантазия — вот и все. И они оба увлечены — он даже больше, чем она…
Довольно осторожно пальцы Сары прикоснулись к болезненному синяку на лице. Зверь! Она ведь женщина! Как он осмелился ударить ее так злобно только потому, что она заплатила ему его же монетой? Девушка-рабыня, нечего сказать! Ха! Пусть найдет себе более легковерную женщину, чтобы играть с ней в игры, изобретенные его фантазией. Она достаточно много читала, чтобы быть информированной о… Поискав в уме подходящее слово, Сара набрела на него. Извращения. Все те слова, которые он шептал ей в то время, как сам… Отвратительные, похотливые слова, о которых она не хотела думать при ясном и рациональном свете дня.
29
Сара не позволила себе никакого чувственно-долгого пребывания в ванне, кроме того, она настояла, чтобы Серафина оставалась под рукой на случай, если ей что-либо понадобится. И теперь Сара взяла свежевыглаженные джинсы, которые Серафина вручила ей, и подергала их в надежде, что они все еще того же размера — это были самые тесные брюки из всех, которые у нее были, она купила их только потому, что Дилайт настояла на том, что она должна пойти к Giorgio’s и купить одну из самых последних моделей дизайнера.
— Жаль, что я не могу пойти с тобой, малышка, но… приобрети себе настоящие узкие сексуальные джинсы для разнообразия? Как у меня — и мне подобным в этом городе. Господи, я рада, что мешковатые брюки вышли из моды!
Вспомнив этот разговор с Дилайт, Сара подумала, как легкомысленна она была, считая, что разыгрывает пьесу «плаща и шпаги». Она и не догадывалась, до нее не доходило, что подозрения сестры очень обоснованны.
Господи, если бы Дилайт знала, что Марко сделал на самом деле.
Она, возможно, посчитала бы это забавнейшей шуткой, подумала Сара. Дилайт решила бы, что это просто невероятно для ее излишне скромной сестры пережить настоящее приключение. Ее похитил сам герцог, и путешествие, по меньшей мере, было первоклассным. Единственное, чего она лишилась, была девственность, которая ей уже порядком прискучила. И все было не так уж плохо, он действительно оказался нежным и милым в первый раз, когда был пьян…
Рассердившись на себя, Сара повернулась к зеркалу, застегивая пояс. Черт его побери! Она еще доберется до него, так или иначе. Как они называют это здесь в Италии? Вендетта…
