Катажина Грохоля - Я вам покажу!
– Вот именно… перед Рождеством… Я тоже его спросила: почему он мне говорит об этом именно в сочельник? – сказала она тихим и убитым голосом, а я подумала, что мне следует поменять профессию. – Муж посмотрел на меня и ответил, что я была занята подготовкой к праздникам и ему не хотелось мне мешать…
Я ушла от Брошенной в сочельник. Спокойная, приятная, красивая девушка.
По-видимому, это вполне достаточный повод, чтобы с ней расстаться. Как же мне написать о разводах нешаблонно???
Я села в почти пустую электричку. Не люблю возвращаться вечером. Я вовсе не считаю, что мир полон опасностей, думаю, Марк Аврелий [14] был прав – мы такие, какими себя мыслим. Я расширила это утверждение для личных нужд – мир таков, каким мы его видим, а потому внушала себе: поездка будет приятной, хотя уже и поздно, и темно, правда, на этот раз получалось не слишком убедительно. В вагоне было неуютно. Не люблю я ездить ночью в поезде. Ночью я предпочитаю заниматься совсем другим.
Какое счастье, что на станции меня ждет Адасик!
Четверг, вечер. Две разведенные женщины отказались, позвонили сегодня и сказали, что все-таки – нет, у меня выпали две страницы текста. Осталось только рождественская история (пусть мужики знают, что так нельзя поступать) и история одной брошенной замужней дамы, которой супруг оставлял записки: «Люблю тебя больше всех на свете». Вернее, писал он так не всегда, но с той минуты, когда она впервые нашла такое послание на подушке, какая-то тревога поселилась в душе. Она не понимала, что с ней происходит, боялась даже, не психическое ли у нее расстройство. Казалось бы, надо радоваться, но ее это, напротив, огорчало. Обратилась даже к психиатру, который сказал, что тревожное состояние связано с менопаузой (женщине тридцать три года!) – сейчас это начинается раньше – и чтобы она для начала сдала анализы на гормоны, а уж потом можно будет прописать что-нибудь для поднятия настроения. Ну и, вероятно, молодая женщина сошла бы с ума, но, к счастью, муж предложил ей развод, потому что уже некоторое время «…ты понимаешь, у меня роман на стороне».
Когда она оправилась от шока, то спросила его:
– Как же ты мог еще вчера писать, что любишь меня???
– Так ведь это было не признание, – объяснил супруг. – Я таким образом хотел тебя приободрить.
Видимо, именно это имел в виду врач, когда говорил, что выпишет что-нибудь для поднятия настроения. Надо искать психиатров-женщин. Психиатричек или психиаторш?
И все-таки я буду настаивать на своем: мужчины в этом плане продвинулись намного дальше или намного ближе – смотря с какого конца посмотреть, – женщине никогда ничего подобного не пришло бы в голову.
Но двух историй мало, чтобы делать какие-то выводы, пусть даже идущие вразрез с указаниями шефа. Двенадцать часов, а я уже в который раз пытаюсь переделать текст, никак не выходит больше четырех печатных страниц. Я выжата как лимон и ничего уже не придумаю, я не в состоянии ни думать, ни работать.
В дверях почти неслышно появилась Тося.
– Мама, почему ты не спишь?
Я обернулась. Почему моя дочь не спит в это время?
– Иди спать, – велела я.
– Помочь тебе чем-нибудь?
Я насторожилась, но усталость взяла верх. И желание поплакаться.
– Ты не можешь мне помочь.
– Доверься мне, – изрекло мое дитя, названное Тосей. Как в фильме.
– Ты ведь не напишешь за меня текст. Главный уволит, я измучилась, никак не выходит пять страниц – хоть тресни. Вечно я все заваливаю, ничего не умею, у меня никогда ничего не получается…
– Мама! – Тося подошла и с интересом принялась читать из-за моего плеча. – Здорово, – одобрила она, – о, а можно я расскажу Исе про Рождество? – спросила она, ловко гоняя курсор по экрану.
– Пусть даже и хорошо, но слишком коротко.
– Текст можно удлинить. – Тося отодвинула меня, навела курсор на «Правку», щелкнула на «Выделить все», мой текст стал темным, затем она поменяла межстрочный интервал на двойной и увеличила шрифт с двенадцати на четырнадцать. Потом еще раз щелкнула мышью, и мои четыре страницы превратились в пространные пять.
– Пожалуйста! – Тося отдала команду «Печать».
Из принтера выплыла моя статья, состоящая из пяти печатных страниц.
Дочь, несмотря на поздний час, воспользовалась тем, что у меня просветлело лицо, и завела разговор:
– Ты думаешь, женщины счастливы только с первым мужем?
– Если он хороший… – буркнула я, просматривая текст. – Дело не в этом! Дело в том, что мы склонны повторять одни и те же ошибки! Думаем, что с человеком, которого знаешь, будет легче! Что замужество – это тяжелый труд. – И понесся словесный поток, а как иначе мне было ответить своему ребенку на такой серьезный вопрос?
Только бы она не брала с меня пример, только бы выбрала кого-то на всю жизнь, кого-то хорошего, с кем сможет найти общий язык, кто не будет ей изменять…
– Люди должны говорить друг с другом и…
– Ссориться тоже?
– Естественно. Ссоры бывают конструктивны. Ложись-ка ты спать.
– А люди могут снова сойтись и быть вместе? – спросила Тося, а я заметила два абзаца, в которые надо внести правку, а то до завтра забуду. – Ну понимаешь, мама, как я с Якубом…
– Ты поссорилась с Якубом? – помертвела я.
– Немножко… – сказала Тося. – Мы не виделись на прошлой неделе, а теперь он хочет встретиться…
– Ах ты, глупышка! – Я погладила ее по голове. – Конечно, могут. Между людьми всякое бывает, но самое главное – надо все выяснить, простить и снова быть вместе. Из каждой разлуки можно сделать вывод и второй раз не совершать той же ошибки… вот и все. В этом и состоит мудрость… Разве что… – добавила я неуверенно.
Тося отправилась к себе наверх, а я исправила опечатки. Какое счастье, что у меня гениальный ребенок! Мне бы никогда в жизни и в голову такое не пришло – заменить двенадцатый кегль на четырнадцатый. Не раздумывая, честно это или нет, я легла рядом с Адасиком и мгновенно заснула сном праведника.
ТЫ МНЕ НЕ ОТЕЦ!
Тося вбежала в дом, я слышала ее шаги на лестнице, ведущей на мансарду. Отроду такого не бывало – Тося после школы всегда первым делом неслась к холодильнику. Я не на шутку разволновалась, перестала таращиться на свой незаконченный текст и замерла. Быстрый топот и тишина.
Такого почти никогда не случалось! Во все времена, не помыв даже рук, а иногда в куртке, Тося мчалась в кухню и открывала холодильник.
Как-то раз, в незапамятном прошлом, вот что произошло: она вошла в квартиру и… исчезли ключи. У моего бывшего, ныне Йолиного, родилась даже блестящая идея, что Тося потеряла их в школе, но ведь она не вошла бы в квартиру без ключей, разве нет? Мы обыскали весь дом – ключи как сквозь землю провалились. Эксик сменил замки, ругался на чем свет стоит (почему не научишь свою дочь класть все на место!), а ключи нашлись, когда я размораживала холодильник – лежали в морозильной камере. Малышка Тося, придя из школы, засунула их туда.
