Мамочка для принцессы (СИ) - Редж Моргана

Я вздыхаю, разжимаю кулаки и подхожу к Галине Ивановне. Кладу руку ей на плечо. — Хватит. Вы не виноваты. Виноват я, что допустил такую… особу в нашу жизнь. И виновата Светлана. Только она.

Галина смотрит на меня полными слез глазами, не веря, что ее не увольняют на месте. — Но… — Никаких «но», — я слегка сжимаю ее плечо. — Вы все рассказали и даже предупредили о большем. Это важно. А теперь идите, приведите себя в порядок. И, пожалуйста, испеките еще тех пирожков с вишней. Мы дома. Нам есть что праздновать.

Она кивает, всхлипывает еще раз и, шмыгая носом, спешит на кухню.

Я оборачиваюсь. Артем с одобрением улыбается. Ася стоит, обняв себя за плечи, но в ее глазах я читаю не страх, а усталую твердость.

— Паш… — начинает она. — Я знаю, — перебиваю я. — Это кончено. Завтра мой юрист и частный детектив займутся Светланой. У нее будут такие проблемы, что она забудет дорогу не только в этот дом, но и в этот город.

— Не это, — она качает головой и подходит ко мне ближе. — Я хочу сказать… хорошо, что ты не стал кричать на нее. На Галину.

Я обнимаю ее, прижимаю к себе, чувствуя, как ее тело постепенно расслабляется. — Она — часть этого дома. Часть нашей жизни. А Светлана… — я замолкаю, подбирая слова. — Пыль, — заканчивает за меня Ася, уткнувшись лицом мне в грудь.

— Да, — шепчу я, целуя ее в макушку. — Пыль, которую сейчас же выметут навсегда.

Сверху раздается тоненький голосок. — Папа? Тетя Ася? Вы опять обнимаетесь?

Мы поднимаем головы. Наверху, в пижамке и с спутанными волосами, стоит Ариша, потирая кулачком глаз.

Ася выскальзывает из моих объятий и бежит по лестнице. — Солнышко! Мы дома!

Она подхватывает Аришу на руки, и та обвивает ее шею со счастливым смехом. Я смотрю на них, слушая этот смех, и понимаю: я сделаю все, чтобы защитить это. Любой ценой.

Глава 28

Ася

Проходит неделя. Неделя тишины, которая была громче любых скандалов. Неделя осторожных прикосновений, долгих взглядов через стол и тихих разговоров с Артемом, который наконец-то перестал ходить по дому, как по минному полю. Ариша расцветает, как первый весенний цветок, теперь прочно приклеившись ко мне и называя меня «мамой Асей». Это одновременно и страшно, и невероятно трогательно.

Павел почти не ездит в офис. Он работает из дома, часто закрываясь в кабинете на долгие звонки — я догадываюсь, что это были последствия для Светланы. Но вечерами он выходит, и мы ужинаем вчетвером. Семейно. По-настоящему.

И вот в пятницу вечером, после того как дети разошлись по своим комнатам, Павел подходит ко мне, пока я мою чашки на кухне. Галину Ивановну мы отпустили отдохнуть. — Завтра вечером ты свободна? — спрашивает он, облокотившись о стойку.

— Зависит от того, что предлагаешь, — парирую, пряча улыбку. — Если очередную битву с бывшими, то у меня уже есть планы.

— Нет битв, — он улыбается в ответ. — Только ты и я. Ужин. Здесь. Галина Ивановна, Артем и Ариша отправятся в кино и пиццерию.

Это… неожиданно. Просто. Без пафоса ресторанов. — Домашнее свидание? — уточняю, вытирая руки. — Самого домашнего, какое только можно придумать, — кивает он, и в его глазах мелькает искорка того самого огня, от которого у меня по-прежнему сладко ноет под ложечкой. — Я хочу, чтобы все было идеально. Без свидетелей. Без прошлого. Только настоящее.

Я соглашаюсь. Конечно, соглашаюсь.

Следующий вечер наступает с какой-то сладкой, томящей неспешностью. Дети, предвкушая пиццу и мультики, уезжают с сияющими глазами. Галина Ивановна, получившая выходной с тройной оплатой, едет с детьми.

Я надеваю то самое изумрудное платье. Без причины. Просто потому что хочу. Спустившись в гостиную, я замираю. Он преобразил ее. Вместо яркого света горели десятки свечей, отражаясь в темных окнах. Низкий стол накрыт изысканно, но без чопорности. Играет тихая, джазовая музыка.

— Это все ты? — спрашиваю, чувствуя, как сердце замирает. — Всё, кроме соуса к пасте, — признается Паша, подходя. Он в темных брюках и простой белой рубашке с расстегнутым воротом, и выглядит от этого моложе и беззащитнее. — Его Галина приготовила.

Мы ужинаем. Говорим обо всем и ни о чем. Смеемся. Нет ни тени того напряжения, что висело между нами последние дни. Была просто легкость. И нарастающее, почти осязаемое тепло, которое разливалось по воздуху с каждым взглядом, с каждым случайным прикосновением наших рук над бокалами.

После десерта он встает, протягиваю мне руку. — Потанцуем?

Нет музыки для танцев. Только джаз, томный и медленный. Но он обнимает меня за талию, я кладу руку ему на плечо, и мы начинаем медленно вращаться посреди гостиной, в ореоле свечей. Щека моя касается его груди, я слышу ровный стук его сердца. Его рука твердая и теплая на моей спине.

— Я боюсь, — шепчу в его рубашку, не в силах сдержаться. — Чего? — его губы касаются моих волос. — Что все это сон. Что я проснусь. — Тогда это будет наш общий сон, — он тихо отвечает. — И я не дам тебе проснуться одной.

Он останавливается. Отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть мне в лицо. В его глазах горят все те же свечи, отражаясь в зеленой глубине. — Я больше не хочу ждать, Ася.

Он не спрашивает. Просто наклоняется и целует меня. Это не как в прихожей, полный отчаяния и надежды. Это медленный, глубокий, исследующий поцелуй. Поцелуй, который сметает последние остатки страхов и сомнений. В нем обещание. Признание. И такая жгучая нежность, что у меня подкашиваются ноги.

Я отвечаю ему. Всем своим существом. За все дни боли, тоски и недоверия. За все моменты счастья, что он мне подарил. За будущее, которое я, наконец, позволяю себе захотеть.

Свечи догорают, когда он поднимает меня на руки и несет по лестнице. Не в мою комнату. В свою. В его личное пространство, где мне еще не довелось бывать.

Близость становится не страстным штурмом, а медленным, бесконечно бережным открытием. Каждым прикосновением, каждым поцелуем он будто спрашивает разрешения. И я даю его. Словами. Вздохами. Дрожью в ответ на его ладони. Мы были двумя ранеными душами, которые нашли друг в друге не страсть, а исцеление. И в этом исцелении рождается новая, чистая, всепоглощающая страсть. Когда я, наконец, позволяю себе полностью расслабиться в его объятиях, заглядываю в его глаза, полные такого трепета и благодарности, что перехватывает дыхание, я понимаю — вот он. Мой дом. Не в стенах. В этом человеке.

Мы лежим в темноте, уже без свечей, сплетенные так тесно, что не понятно, где заканчиваюсь я и начинается он. Его пальцы медленно перебирают прядь моих волос.

— Ася, — он произносит мое имя так тихо, что это больше похоже на дуновение. — М-м? — я прижимаюсь щекой к его груди, слушая стук сердца. — Поднимись. Немного.

Я, удивленная, приподнимаюсь на локте. В темноте я вижу только смутные очертания его лица. Он тянется к прикроватной тумбочке, что-то достает. И затем берет мою руку.

Холодок металла касается кожи моего безымянного пальца. Я замираю. Он медленно, невероятно нежно, надевает кольцо.

Это не огромный, кричащий бриллиант. Это изящное кольцо с крупным, но очень чистым изумрудом, окруженным тонким бриллиантовым ободком. Оно светится в темноте тусклым, внутренним светом.

— Изумруд, — шепчет он, — потому что он цвета твоих глаз, когда ты злишься. И цвета моря, где мы встретились. Это не контракт, Ася. Это — просьба. Будь моей женой. По-настоящему. Навсегда.

Я смотрю на кольцо. Потом на его лицо. Слезы текут по моим щекам беззвучно, горячие и соленые. Я не могу говорить. Могу только кивнуть. Сильно, с полной уверенностью.

Он выдыхает, как будто держал дыхание целую вечность, и притягивает меня к себе, целуя в мокрые от слез веки, в щеки, в губы.

— Завтра, — говорит он, смеясь и плача одновременно, — завтра мы всем расскажем. А сегодня… сегодня это только наше.

И мы засыпаем так — сплетенные, с кольцом, сияющим на моем пальце в лунном свете, пробивающемся сквозь шторы. Не работодатель и наемный консультант. Не олигарх и Золушка. Просто Павел и Ася. Которые, наконец, нашли дорогу домой. Друг к другу.