Ненужная мама. Сердце на двоих (СИ) - Лесневская Вероника

Из детской выглядывает Гордей, видимо, отреагировав на шум. Увидев меня, мягко улыбается, будто искренне рад встрече, хоть и удивлен. Прикрыв за собой дверь в комнату, где спит Алиска, он идет к нам.

- Вика, привет, - ласково произносит, даря мне частичку своего тепла, но следом безжалостно забирает ее. Покосившись на растерянную, опешившую женщину, меняется в лице и хмурится. От улыбки не остается и следа. – Это моя мама Олеся Яковлевна. Помнишь, я рассказывал? Приехала в отпуск из Беларуси, поможет с Алиской, - свободно объясняет, а я лишь молча киваю. – Мам, а это Вика… - запинается, не зная, как меня представить.

- Виктория Егоровна, педиатр Алисы, - называю свое имя официально и важно, а в груди обрывается тонкая ниточка, на которой все эти дни держалась вера в лучшее. – Я пришла на плановый осмотр. Можно руки помыть?

- Ах, вы доктор Виктория Богданова? – мягко улыбается мама, совершенно с другим настроением, будто увидела близкого человека. Нехотя соглашаюсь, но не могу отделаться от мысли о том, что фамилию позорю одним своим присутствием на месте «преступления». – Гор тепло о вас отзывался. Спасибо, что помогли ему справиться с Лисуней в самую трудную минуту.

По-родительски поглаживает меня по плечу, а я стою, как кол проглотила, и не шевелюсь. Неотрывно смотрю в серые глаза Гордея, будто завороженная. Ищу в них поддержку, но нахожу лишь зеркальную растерянность. Напряжение зашкаливает, хоть внешне мы невозмутимы. Для нас обоих ситуация неоднозначная и неловкая.

- Что вы, я просто выполняла свою работу, - отвожу взгляд в сторону ванной. - Гордей Витальевич все делал сам. Он прекрасный отец.

Понимаю, что вести светскую беседу с матерью своего… любовника, не хватает выдержки. Наносная броня оказывается из хрупкого хрусталя. Трескается, покрываясь паутинкой, и, пока она окончательно не рассыпалась на осколки, я сбегаю под предлогом, что нужно помыть руки перед осмотром.

В суматохе оставляю дверь приоткрытой. Сквозь шум воды улавливаю обрывки разговора.

- Сегодня в клинику больше не поедешь? Нет дежурства? – уточняет Олеся Яковлевна и сразу продолжает: - Тогда я пойду ужин готовить. Вечером сядем - Алису помянем.

Вздрагиваю от ее дикой фразы, а потом понимаю, что она говорит не о малышке, а о ее матери.

Значит, Гордей назвал дочку в честь жены? Сила его любви вызывает уважение и… причиняет боль, потому что адресована не мне. И никогда не будет.

Я знала, на что шла. Знала ведь! Но от этого не легче…

Стряхнув воду с ладоней, упираюсь в край раковины и устремляю взгляд на свое отражение в зеркале. Кажется, у меня на лице все написано, а по лбу летит бегущая строка: «Я переспала с вашим сыном». Никогда я еще не была настолько не в своей тарелке. Секунды сливаются в минуты, время течет вместе со струйкой воды из крана, а я никак не могу прийти в себя.

Отключаю влюбленную девушку Вику и призываю на помощь педиатра Богданову.

Чтобы поддержать легенду, направляюсь в детскую. Коридор кажется бесконечным, а я бреду по нему, как на плаху. В последний раз… Стараюсь не смотреть по сторонам, особенно на тумбу и... дверь спальни.

На кухне гремит посуда, в воздухе витают ароматы еды. В квартире Гордея так уютно, по-домашнему… и только я лишняя здесь.

Слышу шаги за спиной, но не оборачиваюсь. Как можно спокойнее крадусь в комнату, где спит Алиска, и склоняюсь над кроваткой. В углу на перекладине по-прежнему висит мой крестик. На память.

Всматриваюсь в умиротворенное личико маленькой Одинцовой – и улыбка трогает мои губы. С каждым днем крошка становится милее и красивее, а я все сильнее в нее влюбляюсь. Наверное, потому что она растет копией папочки.

- Вика, все нормально? – хрипло шепчет Гордей мне в затылок.

Оглядываюсь, встречаясь с ним лицом к лицу. Ощущаю его жаркое дыхание на свое щеке – и вспыхиваю, как спичка.

Нет, не нормально. Но в этом никто не виноват, кроме меня самой.

- Я принесла игрушки и продукты. Хотела помочь немного с ужином, - тихо оправдываюсь, стараясь не тревожить Алиску. - Прости, я не знала, что твоя мама приезжает именно сегодня. Звонила тебе, но ты не брал трубку.

- Спасибо, но тебе не за что извиняться. Вика… - осекается на моем имени, приближается вплотную и укладывает ладонь мне на поясницу. - Ты здесь всегда желанная гостья.

- Не надо, Гордей, это лишнее, - убираю его руку и отшатываюсь, пока не сгорела дотла в мужских объятиях. - Я попросила бы тебя не рассказывать о нас, - поймав его хмурый взгляд, крепко держу зрительную сцепку, чтобы он меня услышал. - Твоя мать оплакивает любимую невестку, ты в трауре, Алиска наполовину сирота… И тут я… Непонятно, кто я тебе.

Не буду лукавить – я хочу, чтобы он поспорил. Пусть даже солжет, будто я хоть что-то для него значу. Но… Гордей, как всегда, честен со мной.

- Понял, - коротко чеканит, делая шаг назад и сцепив кисти в замок за спиной. - Ты права. Не переживай, никто ни о чем не узнает. Я сам не хочу портить тебе жизнь.

- Благодарю, - с трудом выжимаю из себя.

На прощание коснувшись пальцами лобика Алисы, я возвращаюсь в коридор. Одинцов следует за мной по пятам, словно тень. Но молчит, как и я. Нам больше не о чем разговаривать.

Без слов собираюсь домой, пока он стоит рядом и наблюдает. Ледяной взгляд прожигает насквозь.

- Виктория Егоровна, может, останетесь на ужин? – спрашивает из кухни его мать.

Дергаюсь, словно получила разряд тока.

- Нет, меня ждет моя семья, - подчеркиваю с нажимом, а после обращаюсь к Гордею. Голос срывается, когда я сипло бросаю: - Что ж, прощай.

Он так близко – на расстоянии вытянутой руки. И в то же время между нами целая пропасть. Борюсь с острым желанием обнять его напоследок, хотя бы по-дружески, но вовремя напоминаю себе, что он не мой.

Никогда не был моим.

Последний взгляд на фотографию – и я оставляю чужого мужа. Соперничать с любовью всей его жизни - неблагодарное занятие, обреченное на провал. Особенно если в ее распоряжении вечность, а у меня есть лишь одна случайная ночь.

Глава 13

Полтора месяца   спустя

Виктория

Подписываю последнее на сегодня направление на прививку, с улыбкой отпускаю мамочку с ребенком – и устало откидываюсь на спинку кресла. Несмотря на открытое окно и прохладный морозный воздух, проникающий в кабинет, мне все равно не хватает кислорода. Легкие работают на полную мощность – и будто в пустоту. Прикрываю глаза на секунду, чтобы сморгнуть надоедливых «мушек».

Всю последнюю неделю я страдаю от переутомления, а сейчас добавляется еще и необъяснимая тревожность. Сердце сбивается с ритма, пускаясь вскачь по ребрам. Надо успеть успокоиться до вечера, ведь если отец заметит неладное, то незамедлительно отправит меня к Одинцову. По его восторженным отзывам, Гордей – гений кардиологии. Конечно, он прав, но… в моем случае это плохая идея.

Мы не общались всего лишь месяц, а я опять готова сдаться. Просто ради того, чтобы увидеть его, убедиться, что у них с дочерью все в порядке, и взять Алиску на руки.

- Виктория Егоровна, можете передать Марии Павловне? – выводит меня из полузабытья медсестра-практикантка. Смущенно подсовывает мне заполненные карточки, умоляюще взмахивает ресницами. – Прошу вас, иначе она опять ко мне за что-нибудь прицепится, а меня сынишка на улице ждет. Бабушка привела из детсада. Пожалуйста.

- Беги уже, Тань, передам, - усмехаюсь, поднимаясь с места.

Из-за резкой смены положения кружится голова, и я опираюсь о край стола, переводя дух. На доли секунды теряю ориентацию, но по хлопку двери привожу себя в чувство. Сделав глубокий вдох, направляюсь к смежному кабинету коллеги. Вхожу после стука и прямо с порога строго сообщаю:

- Мария, вам передали.

Оставляю стопку карт на ее столе и сразу же разворачиваюсь, чтобы уйти. Мы так и не общаемся после того случая с главным. Обмениваемся короткими фразами исключительно по работе, как сейчас.