Мой психолог. Научи меня любить (СИ) - Лазарева Вик
Маркус, повернувшись ко мне, ещё крепче сжимает мою руку и говорит:
— Пойдёмте, Ангелика. Я провожу вас.
Глава 8/1. МАРКУС
— Самое лучшее лекарство — это самовыражение, — так начал наш проводник в мир гармонии и искусства. — Сегодня нам выпала удивительная возможность рисовать океан. Это бурлящая и волнующая стихия, так много в ней тайн и загадок. Один цвет чего только стоит. Кто-то говорит, что вода синяя, кто-то, что она зелёная, а кто-то, не может до конца определиться, — говорит маэстро портретов и пейзажей.
Ангелика занимает место у мольберта в самом последнем ряду беседки, и я становлюсь рядом с ней. Использую каждую возможность, чтобы побыть рядом. Она уже приступила к рисунку, уверенно и размашисто водя карандашом по бумаге.
— Я предлагаю вам нарисовать то, что определенно волнует вас именно сейчас, то, что сидит в вашей голове. На следующем семинаре, мы сделаем разборы ваших работ, если, конечно, вы захотите.
— А если я не умею рисовать, — писклявым голосом произносит Хелен.
— Думаю, что океан сумеют нарисовать все. Здесь для нас важны сочетания, как вы пользуетесь мазками, какой диапазон цветов выбираете. Так что, я верю в вас.
Все приступают к выполнению задания, а я представляю, прекрасную картину: бурлящая стихия, песчаный пляж и она… волны с белой пеной накатывают на берег и нежно ласкают стройные ноги. Интересно, мои уроки рисования в детстве, совсем забылись со временем? Или я смогу, изобразить задуманное? Тренеры и коучи, не обязаны участвовать, но почти все пользуются возможностью и проходят все тренинги. Я неуверенно делаю набросок и краем глаза, сгорая от любопытства, поглядываю на мольберт Ангелики. Она уже взяла кисть, и бирюзово-голубые цвета окрашивают гладь океана.
— У вас профессионально получается.
— Я рисую с раннего детства и обожаю это делать. Моя комната до сих пор завалена эскизами и скетчами, — улыбаясь и не отрываясь от работы, говорит она. — Но помимо рисования мне нравится создавать красивое пространство. Именно поэтому я и стала дизайнером.
Время идёт, и я стараюсь не отвлекать Ангелику от процесса, которым я и сам не на шутку увлёкся. Сосредоточившись на женском силуэте, совсем забываю об океане. Тоненькая фигурка с, развевающимися на ветру, белокурыми волосами, поддерживая одной рукой длинное платье, вглядывается в горизонт океана. Хорошо лица я рисовать не умел никогда, поэтому девушка стоит спиной. Снова поглядываю на Ангелику. Она так мило закусывает губу, когда увлечена, что я засматриваюсь на её профиль. Поглощена процессом настолько, что не замечает этого, а я получаю удовольствие от созерцания этой картины. Она словно уходит в себя, в свой, никому неведомый, мир, где она счастлива и хорошо себя чувствует. Теперь я понимаю, что её по-настоящему сильно увлекает. Возвращаясь к своему рисунку, выбираю оттенок океана, пусть будет голубовато зелёный — цвет радости и умиротворения. Положительные эмоции — это сейчас у меня в душе. И это все она! Ангелика привнесла в мою жизнь какую-то юношескую беспечность, с ней мне хочется совершать необдуманное и незапланированное, что не вяжется с моим дотошным немецким принципом жизни, который был впитан мной с детства.
Например, сегодняшнее купание в одежде, хоть и случайное и напугавшее девушку, меня очень сильно взволновало, такой бури эмоций от её близости я уже давно не испытывал. Да и не помню испытывал ли когда-то вообще.
Всего один день, а я знаю о ней уже гораздо больше, чем за все наши встречи в моем кабинете. Я радуюсь этому и хочу познавать ее больше, углубляться в ее жизнь, решать ее проблемы и просто быть с ней рядом. Ангелика такая хрупкая, трогательная, романтичная и ранимая, что хочется её оберегать, но в тоже время, касаясь её, чувствуя вкус её поцелуя, неистово любить, накрыть лавиной страсти, поднимающейся внутри меня.
За мыслями о своих желаниях, я теряю счёт времени. Меня возвращает в реальность такой до боли знакомый голос, теперь не кажущийся мне приятным. Хелен…
— На сколько я поняла, задание было нарисовать океан, — ехидно говорит она, — но ваши мысли, Ангелика, заняты совсем не этим.
Смотрю в сторону этой бестии. Она нагло выхватывает лист с мольберта и так громко говорит, привлекая внимание абсолютно всех:
— Надо же, поразительно точное сходство, — наигранно восхищённо округляет глаза с притворной улыбкой на лице. — Это же ты, Марк.
Хелен разворачивает листок бумаги ко мне, и я вижу на рисунке Ангелики, стоящего на берегу океана, мужчину. Он в точности повторяет мой сегодняшний вид на пляже: разлетающаяся рубашка, светлые брюки, закатанные по икры, растрепанные ветром, непослушные волосы и улыбка на лице, которое Ангелика передала почти с фотографической точностью. Сегодня я улыбался, глядя на неё. Впервые за долгое время, искренне и от всего сердца.
Многие восхищенно перешептываются, высказывая восторг, а некоторые издают сдавленные смешки, поглядывая на меня. Щёки же Ангелики покрываются ярким румянцем. Она вскакивает со стула и почти бегом выходит с террасы.
— Как это неэтично, Хелен, — забрав рисунок, говорит коуч по искусству. — Каждый из нас здесь не для того, чтобы критиковать и смеяться. Не для других. Мы здесь для себя, чтобы выражать свои эмоции и чувства, — она строго смотрит на Хелен, а потом на рисунок Ангелики. — Превосходно, — с еле заметной улыбкой маэстро переводит взгляд на меня. — Думаю, владелица этой прекрасной работы, захочет её получить обратно. Не могли бы вы, гер Шольц, передать автору?
— Конечно, — отвечаю, взяв рисунок, а когда учитель отходит, одариваю Хелен сердитым взглядом. — Как это низко. Ведёшь себя как старшеклассница, задирающая новенькую. Повзрослей уже.
— Хм, — только хмыкает она в ответ.
Иду к бунгало Ангелики, раздумывая над ситуацией. Я всегда знал, что Хелен стерва, но не ожидал, что настолько. Прошло уже столько времени. Неужели они с Генрихом несчастны? Ради него, она сорвала нашу свадьбу. Я думал в тот момент, что вселенная рассыплется на миллионы осколков, ведь я был без ума от неё, но потом отпустил. Смог оправиться от такого удара. А сейчас… даже не понимаю за что я мог её любить. Оглядываясь в прошлое и анализируя наши отношения, понял, что она всегда была такой. Нас объединял только безумный, безудержный секс, а стать родственными душами мы так и не смогли. Теперь понимаю, что всё было даже к лучшему, и Хелен, сама не ведая того, не позволила мне совершить ошибку…
Сегодня, я не почувствовал к ней ничего. Эта ее игра, только раздражала. Мои мысли занимала лишь одна женщина… И именно к ней я сейчас иду и абсолютно не представляю, как начать наш разговор. Я ведь психолог, взрослый мужчина, а боюсь потерять дар речи или просто ничего не сказать. А что тут скажешь? Столько вопросов… Почему она рисовала меня? Значит ли это, что я ей не безразличен? Или ей двигало просто вдохновение, эмоции? Возможно, все совсем не так, как я себе нафантазировал? Возможно… Черт… Единственная, кто может дать мне все ответы — это Ангелика. Но стоит ли их требовать? Может лучше дождаться её первого шага? Хотя это как-то не по-мужски. Где же мой профессионализм?
Наш поцелуй, там на пляже, не был под эмоциями, когда она была потеряна и нуждалась в защите как в первый раз. Сегодня я чувствовал, что она сама этого желала. Ангелика всем существом тянулась ко мне. Её тело трепетало в моих руках. Я слышал её взволнованное сердцебиение. Она хотела этого также, как и я, этого нельзя было не почувствовать, не заметить…
А может это было оттого, что я спас ее? Она просто распереживалась? Но почему тогда эти крепкие искренние объятия? Нет, я уверен, что она не играла. Да, я сошёл с ума в тот момент от прикосновения её тела в мокром платье, льнущее к моему, от его волнующих изгибов, что я сжимал в своих объятиях, от чувственных и сладких губ, что так страстно отвечали на мои поцелуи. Я потерял голову и любую выдержку. Не удивительно, что все видели мое безрассудство. Только она не отстранилась, не ушла, и я понял, что она тоже чувствует наше притяжение, тоже жаждет моих ласк.
